Что было бы, если бы смерть была - Николай Иванович Бизин Страница 37

Второй патриот «своей» Украины – отвлекся, вполуха прослушивая на диктофоне запись допроса.

Перельман (победитель) – подумал о разнице между живым и мертвым. То есть (банально, но у Бога действительно мертвых нет) – о жизни живой и жизни мертвой: в этом ему очень помогла на-глядная (даже взглядом можно огладить) встреча с Виктором Топоровым и Максимом Кантором.

И очень хорошо, что во всем запредельном приняла участие очень понятная Хельга.

Но – сейчас важно рассмотреть переходы из живого в мертвое! Допросный подвал украинского под-сознания даёт такую возможность.

Одна ипостась Перельмана (та, что в украинском подвале и с пробитою барабанною перепонкой) – на-стала возвращать себе чувства: она брала их одно за другим! Обоняние, осязание, половину слуха, полуприщур зрения.

Зато другая душа Перельмана (прошлая, перенесенная в будущее, см. первую часть) – за-двигала стрелку на экране монитора, раз-мышляя (а так же два-мышляя и три-мышляя, ибо ипостасей – как истин), как высвободить бренное побитое тело из украинского плена.

Ипостась Перельмана (та, что в украинском подвале возвращает себе чувства: обоняние, осязание, половину слуха, полуприщур зрения) – решила вернуть себе вкус и (благодаря другой душе Перельмана, двинувшей стрелку курсора) – забежала на-перёд.

Это ещё – в свой черед – обязательно будет разъяснено: Виктор Леонидович Топоров обязательно попробует угостить Перельмана водкой, и не получится у него) эта ипостась – ощутила нёбом леденящий и трезвящий глоток медицинского спирта…

И выздоровела.

– Не прими, тело моё, это хлебное вино за пиянство, но прими за лекарство!

По всему застенку пронесся запах талого весеннего снега…

Где горизонта нет и нет предела, Там нет и дела для тебя, о не-любовь! Там нет и тела для тебя, вода сосуда! Но сделал я простую вещь, поскольку жив: Пороки Ганнибала, Александра, Когда б мы видели без дарований их… Я отпущу на волю ваши страхи: Тела, что превращаются в труху, Старух, в которых обратятся жены! Но можешь ты спокойно угощать Меня согретым снегом из ладони.

И опять (второй волной, первая уже улетела) – по всему застенку пронёсся запах весеннего снега. Тогда Перельман-в-застенке (а это был Перельман-будущий, уже более опытный в желаниях) – приоткрыл своё забрало прищуренных век…

И тогда (прежде крепко прищуренный) – век выглянул из него: что он мог увидеть? Только своё – изначальное: в застенках средневекового замка, хотя век сейчас двадцать первый; да и деятельных патриотов своей Украины, бойцов Правого сектора, сложно было с-читать оппонентами в рыцарских ристаниях.

Но(!) – следовало с-честь: во имя собственной чести и хорошего чтения.

Допросант (за столом) – как раз заканчивал прослушивать запись допроса… Допросант (Перельмана-ударивший) – весело сообщал коллеге что-то вполне жизнеутверждающее…

Итак, продолжим наше начало: второй патриот Украины отвлекся (впол-уха) – до-слушивая-до-слушивая-до-слушивая (и теперь на-всегда оставаясь в не-до-слушеной ноте до) на диктофоне запись допроса.

Перельман (тоже) – едва не отвлёкся: ему тоже стало по-чти интересно (про-читать о себе на страницах какой-никакой, но истории), что он там мог бы под пытками наговорить? А ведь ему было что сказать о множественности миров…

Но его острый зрачок уже уперся в патриота, и тому (как всадник утомлённого коня душа моя покинула меня: её словно бы выбило из седла) стало очень плохо на этом не-справедливом свете.

На этом свар-ливом свете…

Ведь допрашивали Перельмана с самого утра, а сейчас за пределами за-стенка наступал украинский (иссеня-бархатный) вечер; за пределами за-тела душа Перельмана приспосабливалась к пол-слуху, к пол-зрению и пол-знаию (от «ползать» по слуху, зрению, знанию) окружающих…

Понятно, что патриоту по-плохело: словно бы куриное яйцо пере-варили в крутом кипятке.

Ещё раз опишу обстановку (ведь доселе ни разу не описывал зрением круга – положив Перельмана его центром), а потом ещё-два опишу обстановку: Перельман (с пробитым ухом) сброшен ударом с табуретки на пол, но (почти сразу) – по-плохевший патриот закатывает ватные (патриоты называли «ватниками» тех, кто не разделял их убеждений… и вот такой конфуз…) глаза и начинает опускаться с ним рядом…

Здесь требуется небольшое пояснение:

как не согласиться с очевидным: «деление сущего на действительное и мысленное ложно». (Бенедикт Спиноза, нидерландский философ-рационалист и натуралист 1632–1677); согласитесь, что я (автор этой истории, в который раз обоснованно начинаю сомневаться в бессмысленности (среди нынешних смартфонов) не только русской словесности, но (на вскидку) – даже и в давно забытом трубадурстве провансальцев.

Итак – изувеченный ватник выбил душу из патриота, всего лишь вспомнил о долге:

Что долго был собой, а не другим. Что долго был любовь, а не измена. И есть такое чудо во вселенной, Что Бог всегда на стороне России.

Почему Бог – «на стороне России», а не захотел самоопределения Украины («тоже» России) – за счет России, это просто: сами, дорогие мои, сами (нечего – даже и в вашем людоедстве – тунеядствовать), и всё сразу пошло, как всегда: Перельману предстояло оказаться во всём правым.

Или во всём левым.

Или во всём прямым.

Поэтому – «выбитый на трубадурском ристании из седла» патриот опустился на пол, а поединщик Перельман – принялся широко распахивать глаза и даже решительно (ибо ситуацию надо было срочно решить в свою пользу, иначе его попробуют убить) подниматься на ноги.

Второй патриот (не сам, но – окраиной-Украиной своей души) сразу же насторожился.

Хотя – ещё ничего не видел. Да и потом – всё ещё не видел.

И продолжил – не видеть, ибо мой Перельман (ad marginem всего мироздания) – его тоже копьем взгляда