Отар Кушанашвили - Не один Страница 38

Теперь все иное, теперь самый интерес к самим книгам «носит на себе явственную печать угасания».

Правда, я не настолько примитивен, чтобы на основании отсутствия жадного интереса к чтению строить версию, хоть как-то объясняющую переизбыток людей со скудным «ай-кью».

Мои дети умнее меня, но не всем я привил любовь, не все записные книгочеи, не разобрали вкуса, другие интересы, от другого цепенеют, фраза, начинающаяся со слова «читали?!», в лучшем случае касается чьего-нибудь воспаленно-раскаленного блога, но не Александра Блока.

Маловероятно, что народится в погрязшем в интернет-зависимости мире существо, которое повторит вслед за неведомым ему М. Горьким, что всем в жизни оно обязано книгам, и кто поверит, что у меня есть побрательничек, который этими книгами купил себе московскую прописку с последующим враньем, что он – коренной.

Большая литература понуждает думать о вселенских материях, а кого они интересуют сейчас, эти «высшие проявленья духа»?

В книжных густо только в отделах канцелярских товаров, книжке Алексея Иванова «Ебург» велено отдыхать.

Инфернальное время сделало все, чтобы внушить, что трата времени на Битова и Искандера – трата и есть, и тоскует на полке Трифонов, рассказывающий, что человек без сердца – ошибка природы.

Самый читающий в мире народ читать перестал, он антисанитарно выживает, вместо Б. Ахмадуллиной внимая Э. Набиуллиной.

Блогеры, пожелайте мне сдохнуть! Я буду только рад

Черданцев выступил великолепно. Он умный человек, выступил вовремя – именно сейчас, когда вышла книга, надо шандарахнуть целевую, наиболее активную аудиторию, по голове. Поднимется большой шум и они, может быть, пойдут и купят книгу.

Георгию не откажешь в уме. Но я не разделяю его фака блогерам. Поверьте мне и поклонитесь, нету человека, более презираемого, поносимого блогерами, чем я. Многие из этих блогеров думают, что они авангард спортивной мысли в стране. Я категорически за то, чтобы люди поносили друг друга, ругались матом, в общем, чтобы выпускали пар.

Мне казалось, что Черданцев человек более легкий в общении со свинцовой реальностью. Что человек уже состоявшийся не позволяет себе таких эмоций, кто и что про тебя написал. Не нравится тебе полемика – ну не вступай в нее, даже если ему не нравится твой крик и тебе желают летального исхода уже после того, как говорят «добрый вечер, Юрий Бенедиктович!»

Да плевать. Я не вижу проблемы в расплодившихся блогерах. Чем их больше, тем лучше тебе самому. Ну, вот представьте себе – я написал статью, и если даже на нее поступили сплошь негативные отзывы, надо гордиться тем, что слово вызвало такой оживляж. И если там, как в случае со мной, нет ни одного доброго слова, я очень рад. Я задел публику, я заработал на блогерах себе на новый галстук.

Понимаете, хвалят всегда только тех, кто летает с олигархами на частных самолетах, кто жрет с ними марципаны. Проблема в том, что они заказывают эти комменты и их никто не читает.

В комментариях должна быть эмоция и бить – ненависть. Если бы меня только хвалили, я сошел бы с ума. Мне бы хотелось, чтобы мне желали переломать ноги и выколоть глаз. Это нормальная эмоциональная реакция. И человеку необязательно заканчивать журфак (и уж тем более – журфак МГУ), чтобы иметь право посчитать меня придурком.

Но тут есть тонкость. Я когда была программа «Акулы пера», все время удивлялся, что все думают – это мы, журналисты, наезжаем на артистов. Ведь вопрос просто в том, как ты реагируешь. Пришел покойный Женя Белоусов и своей улыбкой и ответами уничтожил нас.

Нас, журналистов, имеют право ругать. Если тебя ругают 10 человек, ты уже кое-что собой представляешь в профессии, если 100 – ну-ка дуй за прибавкой к гонорару, а если 100 тысяч пишут, с пожеланиями сдохнуть сей же час, это уже успех. И пусть их будет много больше. У людей беспросветная жизнь, и я не могу упрекнуть ни одного блогера в том, что он путает Вагнера с Вагнером Лавом (потому что сам их путаю), что они не читали книжек. Это не мое дело, это дело тех, кто упустил их.

Ну, нет у них радости в жизни, дай им право обгадить тебя пожиже. Пусть самоутвердятся. Но я читаю отзывы, многие нахожу толковыми, хоть в них нет места похвале. Что ж теперь, не писать дальше?

А рейтинг и клики, соцсети. Ну, это же личное дело каждого. Считать лайки, клики. Это все важно, но ведь можно прославить и тем, что прибить свою мошонку к брусчатке Красной площади. Миллионы просмотров! Но ведь все мерзости, которые для поднятия рейтинга выдумывают, уже были. С каждым разом все тяжелее и тяжелее изобрести нечто такое, что выведет из себя всех нормальных людей. Но мне жаль этих людей. Но чтобы я возмущался и запрещал этого делать – да ни за что.

Что делать журналисту? Просто продолжать вдумчиво делать свою работу. Гнаться за рейтингом, быть современным. Клоунов и без того много, слава богу, что этого не видит Юрий Никулин. И наша заслуга в том, чтобы дети наши хорошо учились, чтобы они не были скотами, которых забавляет вид прибитых яиц у Спасской башни.

Глава VI

Люди, детали и истории, ставшие испытанием

Шакалята

Истории, подобные той, что случилась в Партизанске, когда мерзейшие подростки заставляли девочку целовать им обувь, приводят меня, пусть ненадолго, в состояние тихого отчаяния.

Боюсь, этим упырям, которые умеют извиняться только формально, придется проделать очень длинный путь, чтобы узнать, что такое сострадание и уважение, и я бы не стал ставить на то, что они его пройдут.

Они так шутки шутят, малолетние ублюдки.

В их бинарном поведении есть только две категории: сила без ума и сердца. И деньги. У желторотых садистов есть номинальные родители, играющие в родителей, только когда чадо насвинячит.

Эти трудновыносимые детали вроде долга в две тыщи рублей, из-за которого и унизили безотцовщину, снимая при этом киношку, вгоняют меня в уже нетихое отчаяние. Я вот, например, не знаю, что еще можно делать с пластмассовыми людьми, кроме как жестоко их наказывать. Но мы, в конце концов, говорим о детях, пусть с полой душой, пусть моральных уродов, не умеющих краснеть, которым ни холодно, ни жарко от чужих страданий, чужой боли.

Для них жизнь – это сразу оказаться в дамках с переполненными златом мошнами. Пока Дзагоев забивал чехам и полякам, я успел слетать в Саратов, где веселые пацаны и девчонки сломали своей ровеснице четырнадцати лет ребра, ключицу, нос и заставляли лаять с нарисованным фломастером членом на лбу. Как вы догадываетесь, особенно усердствовали лихие девчушки, из-за усердия которых лицо девчушки зашивали по краю.

Я видел этих деток, они на пути к катастрофе: тупые и наглые, совершеннейшие чурбаны. Они только кажутся сплоченными, на поверку, разумеется, подленькие шакалята: все валят друг на друга, желая предстать ангелами.

Там, в этих историях, которых не две, а, боюсь, два миллиона, есть несколько совпадений: и там, и там безотцовщина, и там, и там не такие уж малолетние ублюдки, способные на веселье только амфетаминового толка, принудили жертву иметь дело с помоями: в Партизанске в них вываляться, в городе С – их жрать.

И там, и там изверги, если иметь в виду Закон, отделались легким испугом. Но! В городе С. у моего товарища возникло желание добиться справедливости, и желание оказалось непреоборимым. Он сосед этой несчастной семьи, его с ней не связывает ничего, кроме сострадания. Он выловил изуверов и…ну, это… намял им бока.

Я жалею, что меня не было рядом. Я бы добавил. Есть подозрение, что с удовольствием.

Унесенные потоком

Мне моя Великая Мама, трагически погибшая десять лет тому назад, в обстоятельствах неизлечимой хвори и, следственно, непреоборимой боли, – внушила мне, что идеализм и есть самая прагматическая стратегия.

Ну, так вот, я и есть, благодарение маме, классический идеалист. Мне проще, чем вам, я знаю, что «всего лишь просто жить и то уже большая дерзость», читай: радость. Мое религиозное чувство незначительно, но когда я думаю про унесенных кубанским потоком, мне хочется плакать.

У природы нет уважения к таинству жизни, но, может, его нет потому, что у людей в принципе нет уважения ни к жизни, ни к друг к другу, ни к природе? Стихийное бедствие на Кубани – это необманное напоминание циникам о том, что мы песчинки, которым с известных пор надо строить не романтические планы на лето, а крепости строить и бронежилеты покупать, чтобы лето пережить. Потому что, даже я, идеалист, знаю, что лето синонимично катастрофе, оно синоним чрезвычайности черного цвета. Мне приходилось быть участником (благодарение небесам, не источником) больших и малых бед, и я знаю, что люди ведут себя в ненастное время, в подавляющем большинстве своем, крайне необаятельно и злобно.

Но ведь есть у нас 24-й сотрудник МЧС САША СЕЛЮТИН, который с товарищами вместе спас 150 человек; интервью он не дает, но самый факт знания о нем, воспитанном и собранном, делает и нас, людей с потрясенной психикой, лучше, сильнее во дни ужаса. Эти молодые люди дарят нам надежду, что по разуму и логике устроить жизнь и мир получится. Видимо, эти парни, как и волонтеры, не думают про Рок, не заражены бациллой цинизма, недоверия и неверия ни во что хорошее. Они дело делают, пока кругом жулики и мародеры обеспечивают сплошной пшик на выходе, гасят свет и добивают Веру.