Михаил Ходорковский - Поединок с Кремлем Страница 39

Но в конце 90-х годов я понял, что наше негативное понимание свободы, выросшее в душной атмосфере позднего тоталитарного СССР, «свободы от», исчерпано. Тогда пришло время осознать свой долг перед обществом, перед страной, которая дала нам образование, перейти к позитивному пониманию свободы, «свободы для». Поэтому мы стали создавать общественные и благотворительные институты, вкладывать деньги в инфраструктуру гражданского общества, приступили к реализации социальных программ, в первую очередь, в системе образования. Потому что я уверен: облик новых поколений граждан России, тех людей, которые будут определять судьбу России уже через 10–15 лет, во многом определяется образовательной системой.

Мы сформулировали новую стратегию развития ЮКОСа, поставив перед собой задачу создать «социальную корпорацию». Для этого был образован пенсионный фонд работников ЮКОСа, в котором к лету 2003 года мы аккумулировали около 10 процентов акций компании (сейчас деньги и акции пенсионеров, как я слышал, арестованы по запросу Генеральной прокуратуры) — замечу, суммы там гораздо больше, чем я получил в виде дивидендов за все время моей работы в ЮКОСе. Была принята программа увеличения заработной платы, согласно которой средняя зарплата в ЮКОСе к 2009 году достигнет $1500 в месяц (Для сравнения: средняя зарплата в России не превышает $200 в месяц.) И если ЮКОС не развалится, я убежден, что эта программа будет реализована.

Я уже больше 10 месяцев нахожусь в тюрьме. Тюрьма, освободив меня от забот по управлению бизнесом, дала мне время еще раз подумать, еще раз осмыслить мою личную стратегию. Скажу так: если о чем и жалею, так о том, что не ушел из бизнеса и не сосредоточился всецело на общественной деятельности раньше — в 2000–2001 годах. Все-таки интересы бизнеса и гражданского общества — различны, зачастую прямо противоположны. И впредь я намерен концентрироваться на социальных проектах. Многие думают, что компанию ЮКОС у меня отнимут. Наверное, так и будет. Я и сам готов отдать свой пакет акций, чтобы не разрушалась сама компания, чтобы сохранить технологическую систему и, как следствие, стабильно работающую корпорацию, которая платит высокие зарплаты и большие налоги, вносит свой вклад в социально-экономическую стабильность страны. Но в том, что мне суждено расстаться с ЮКОСом, вижу плюс: мне больше не придется заниматься обеспечением интересов и защитой моей собственности. А значит, мой внутренний конфликт интересов будет исчерпан.

3. Прошу Вас дать краткую оценку перспектив сохранения России как единого, независимого, относительно развитого государства в ближайшие 30 лет при условии либерализации экономики и вхождения в ВТО (Виктор Макаров).

В известном смысле Россия является развитым государством — и по своему интеллектуальному потенциалу, и по объему природных ресурсов, и с точки зрения своего уникального опыта в мировой истории. Никогда не соглашусь с теми, кто относит Россию к странам «третьего мира» (кстати, и сама доктрина «третьего мира» давно устарела).

Либеральные реформы в российской экономике последовательно осуществлялись на протяжении последних 13 лет. Продолжаются они и сейчас — хотя многие и называют Путина врагом либерализма. При нынешнем президенте линия на дерегулирование экономики, отказ от государственного дирижизма, в целом, выдерживалась.

Основным позитивным результатом либеральных реформ я считаю тот факт, что миллионы наших сограждан почувствовали вкус экономической свободы. Либеральная экономика способствовала раскрепощению многих и многих талантов, которые никогда не проявили бы себя в административно-командной псевдо-социалистической системе.

Однако на пути либеральных реформ было и немало ошибок. В первую очередь — власть не думала о социальной цене реформ и о том, что для устойчивого либерального развития необходим социальный мир. Сегодня мы расплачиваемся за это недоверием подавляющего большинства населения к бизнесу и провалом либеральных политических сил на выборах 2003 года, формированием фактически однопартийного бюрократического парламента, превратившегося в придаток администрации президента России.

Еще одна ошибка — пренебрежение тем колоссальным интеллектуально-технологическим потенциалом, который был сосредоточен в военно-промышленном комплексе бывшего СССР. Последовательная промышленная политика, направленная на стимулирование сохранения и развития, включая перепрофилирование, ВПК как резервуара творческих сил страны, отсутствовала. Это, во многом, привело к резкому увеличению доли сырьевого сектора в экономике, усугублению зависимости России от биржевых цен на сырую нефть. Невнимание к проблемам высокотехнологичных отраслей привело к тому, что значительная часть технической интеллигенции, которая во второй половине 1980-х— начале 1990-х годов была в авангарде борьбы за демонтаж советской тоталитарной машины, отвернулась от либералов и голосует теперь за «Родину» и КПРФ.

Либеральные реформы в стране должны быть продолжены. В первую очередь, важны реформирование монополий и развитие малого бизнеса, создание конкурентной среды, что неизбежно приведет к социальной гармонизации. Выйдя из периода доминирования бизнес-олигархии, мы не должны допустить формирования бюрократической олигархии.

Еще один приоритетный вопрос — разработка промышленной политики, направленной на ускоренное развитие сектора высоких технологий и поддержку фундаментальной и прикладной науки. Россия не сможет в стратегической перспективе удержаться на «нефтяной игле». Промышленная политика не исключает и государственных инвестиций, особенно в инфраструктурные проекты, которых не нужно бояться: именно государство может подавать пример бизнесу и стимулировать последний к вложениям в определенные отрасли и секторы экономики.

Наконец, главный вопрос: грамотное использование интеллектуального потенциала нации. Мы должны остановить «утечку мозгов» и создать условия для расцвета своего рода «интеллектуальной элиты». А для этого требуется не только соответствующая экономическая инфраструктура, но и институты гражданского общества. Без гражданского общества яркая, сильная личность быстро начинает чахнуть, теряет стимулы к развитию на Родине.

Нам нужны четкие, неформальные критерии успеха либеральных преобразований. Не надо в этом смысле преувеличивать значение таких шагов, как вступление в ВТО. Гораздо важнее другое — удастся ли в ближайшие 5–7 лет принципиально сократить разрыв между богатыми и бедными, качественно изменить структуру российской экономики и выпестовать новое поколение экономически активных людей, связывающих свое будущее с Россией.

4. Считаете ли Вы возможным становление в России демократического общества в условиях столь высокого недоверия общества к бизнесу? Какая сила может предотвратить грозящую обществу деградацию и откат до уровня запуганного советской властью стада? (Виталий Шевцов)

Демократия и интересы бизнеса — отнюдь не одно и то же. Основная цель бизнеса — зарабатывать деньги. И очень часто отсутствие демократической среды способствует сверхприбылям. Большинство международных корпораций располагают богатым опытом сотрудничества с диктаторскими режимами во всем мире: эти режимы обеспечивали бизнесу такую стабильность, о которой в условиях постоянного контроля со стороны демократических властных институтов и структур гражданского общества этот бизнес и мечтать не мог.

И в России 1990-х годов крупный бизнес, к сожалению, не стал знаменосцем демократии. И наша вина в выхолащивании общественных институтов тоже есть.

Важно различать также понятия «демократия» и «либерализм». Народы далеко не всегда голосуют за права человека и гарантии свободы личности. Те же выборы—2003 в России следует признать вполне демократическими, хотя либеральные силы на них потерпели сокрушительное поражение.

Будучи человеком либеральных взглядов, я считаю, что гражданин России, как и гражданин любой страны, заслуживает свободы как комплекса неотчуждаемых прав. Прав, которые даются по праву рождения, а не сообразно месту в некоей иерархии. Эти права никто и никогда не может отнять — в том числе и демократически избранная власть. В этом смысле у демократии тоже должен быть предел, который нельзя переступать.

Гарантами того, что свобода слова, совести, собраний, перемещения не могут быть отняты у человека ради каких-либо групповых интересов, должны быть государство и гражданское общество. Да, это не ошибка: государство гарантирует, например, защиту прав работника в его споре с работодателем. Это тоже форма защиты прав человека. Гражданское общество же со временем станет самодостаточной динамической системой, гораздо более значимой, чем конторы, обслуживающие чьи-либо частные интересы. Институты гражданского общества должны, по преимуществу, создаваться снизу, людьми, объединяющимися для защиты своих законных интересов.