Эксперт Эксперт - Эксперт № 05 (2013) Страница 4

Разница в поступках Якобсона и Колмановского столь разительна, что ещё один выпускник Второй школы, писатель Сергей Кузнецов, заговорил по её поводу о столкновении двух типов правозащитной этики: «Этика шестидесятых предполагала, что протестующий по возможности не должен подставлять коллектив, в котором работает (если это дружественный коллектив, само собой). Новая правозащитная этика предполагает, что при столкновении с несправедливостью надо кричать как можно громче, поднимая скандал как можно быстрее. Потому что считается, что таким образом можно ситуацию перевернуть и несправедливость прекратить. Понятно, что этика поменялась, потому что фейсбук работает быстрее, чем “Хроника текущих событий”». Поэтому «для Колмановского с его новой этикой повести себя как Якобсон означало бы капитуляцию — и не перед Овчинниковым, а перед условными силами зла».

Желание перейти от сравнения личностей к более широкой панораме естественно: иначе не удаётся никого не обидеть; да и обобщения напрашиваются: цунами перепостов жалобы Колмановского и само уже — обобщение. Вот только правозащитной этики, а равно слесарной или пастушьей — всё-таки не бывает; а просто этика уж точно не меняется вместе с технологиями информационного обмена. «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» — так было до всякого фейсбука, так будет и после его рассыпания в прах. Перемены вправду произошли, да и громадные. Ещё не так давно предание широкой огласке конфиденциального разговора с уважаемым собеседником не могло получить одобрения ни в каких общественных кругах, а уж если огласка чревата для собеседника властными гонениями, её прямо назвали бы доносом. Сегодня — сплошные аплодисменты. Ещё недавно мало кто решился бы заявить вслух, что ради сохранения (пусть временного!) большого и важного, очевидно благого дела от разгрома он не готов и на небольшую личную уступку. В любом кругу, кроме разве что чисто уголовного, так сказавший, а тем более так поступивший человек рисковал сильно испортить себе репутацию. Сегодня он герой дня. Но это не значит, что поменялась этика : базовые представления о добре и зле остались прежними.

Тут, мне кажется, уместнее констатировать, что у заметных слоёв населения сменилась иерархия ценностей , а уж вслед за ней — и публичное поведение (в частности, тактика гражданской активности), и представления о приличиях. И тут я соглашусь с Кузнецовым: важнейшую роль в происшедших изменениях играет сеть, хотя они чётко видны и в офлайне. Не пытаясь дать всю картину перемен — для этого нужны либо монография, либо Достоевский, — назову вразброс некоторые её черты. Резко выросло значение дихотомии свой-чужой — вплоть до того, что всё чаще попадаются эксплицитные отказы относиться к «чужим» по-человечески: они не люди! Вообще, ценность всего, что я , моё и такое, как я , растёт как на дрожжах; никаких — буквально никаких — степеней эгоцентризма стесняться уже не принято. Виртуальное в цене растёт, реальное падает; так, репутация мыслится если не исключительно, то преимущественно как сетевая — мнение живых, данных в ощущении, но не заметных в сети людей значит меньше. Сеть сама по себе стала ценностью очень высокого порядка. Иногда прямо высшего: вера в то, что шум в сети обладает магическим влиянием на события в офлайне — этакий интернет-вудуизм, — фактами подкрепляется нечасто, а распространяется быстро. Скорость оглашения информации гораздо ценнее, чем оной информации точность, тем более соотнесённость с контекстом. Не извиниться, когда выяснилось, что пущенное тобой сообщение лживо, неприличным более не считается. Из последних трёх тенденций важное следствие: повальный викиликс. Раньше всякий взрослый понимал, что изб совсем без сора не бывает; что если вынос горстки сора грозит развалом хорошей избы, про горстку лучше забыть, — сегодня за такие речи правильный человек с вами раззнакомится. Конечно, из своих изб сора и теперь не выносят, но лицемерие-то — никак не новость. Перечень можно бы продолжить, но вернёмся к обсуждаемой истории.

Поступок Колмановского показал на живом примере, как работает нынешняя, разделяемая множеством обитателей рунета иерархия ценностей. Модель выстроилась, должен признать, неприлично простая, зато все видели, что действующая.

Итак, моё право протестовать против «антигейского» закона есть ценность более высокого порядка, чем устойчивая работа Второй школы. Пошлые арифметические соображения: мол, шансы на действенность моего выхода в пикет тысячекратно меньше шансов, что этим выходом я спровоцирую атаку на школу, да и школа несравнимо заметнее на планете, чем мои политические жесты, — значения не имеют, поскольку тут не вопрос счёта, а вопрос принципа. Да и не факт, что я незаметнее, — вон, сколько у меня виртуальной поддержки. И не предлагайте мне ходить в любые на свете пикеты, наперёд уволившись. Мне нравится во Второй школе, и моё право оставаться там, где мне нравится, тоже есть ценность более высокого порядка, чем сама эта школа, — уже потому, что это право моё , то есть приоритетное. К тому же, уйдя, я бы капитулировал перед условными силами зла в моей стране, а школу бы силы зла один чёрт разогнали. И не говорите мне, что работа Второй школы десятилетиями противостоит именно что силам зла в моей стране, силам не условным, а реальным, деградации и одичанию, причём противостоит неизмеримо плодотворней любых твиттеров. Так сил зла не побеждают. Их побеждают шествиями, пикетами, лайками и перепостами.

У меня нет сомнений по части этичности подобного поведения, но моё мнение никоим образом не обязательно, а на «золотое правило нравственности» я ссылаться не стану, чтобы и по нему ненароком не проехались. Каждый решит сам — да уже и решает. Если бы журналисты, так охотно бравшие у биолога интервью, задали ему несколько простых ценностных вопросов, люди решали бы, полагаю, более вдумчиво.

А теперь о земном. Возможные последствия начатого Колмановским скандала для той самой школы, которой ему не захотелось лишаться, биолога не волнуют. Это лишний раз подтверждается фразой, которую он написал в фейсбуке, сообщая, что увольнять его передумали: «Мне и школе предстоит как-то пережить эту травму, вместе». Запятая перед «вместе» тут даже трогательнее, чем «мне и школе». К величайшему сожалению, Второй школе пережить «эту травму» будет существенно труднее, чем работающему в ней по совместительству учителю. Нельзя ручаться, что она эту травму вообще переживёт. Людям, желающим её прихлопнуть или захватить, предоставлен отменный повод; они уже заметно оживились, и дальше их активность будет только нарастать. Рад бы ошибиться, но, похоже, Овчинникова будут теперь скоренько доедать, а на его место усадят того, при ком школа перестанет оппонировать благодетельному начальству — в 1972 году в точности это уже происходило. Только тогда Вторую школу расплющил КГБ, а нынче этим займутся либеральнейшие реформаторы образования, что, конечно же, в корне меняет дело. Один серьёзный человек, порадовавшись, что активность социальных сетей предотвратила увольнение биолога, написал в своём блоге: «Теперь нужно быть готовыми встать на защиту директора, если вдруг угроза показательного разгона окажется не мнимой». Это как-то даже и читать неудобно. Значит, если благонамеренные блогеры за полдня остановили криком ужасного врага: заслуженного педагога, усталого и абсолютно порядочного человека, — то следующим криком они так же легко остановят Московский департамент образования, или Минобр, или их обоих вместе. Ну-ну.

Зато журналисту и учителю Колмановскому и вправду ничего не грозит. Раз уж сам Овчинников сказал, что это очень хороший биолог, — наверно, действительно хороший. Если Вторая школа теперь и накроется, такой без работы сидеть не будет.

Наконец-то сработали на понижение

Кудияров Сергей

Впервые едва ли не за два десятка лет резко снизились тарифы на аренду вагонов, которые РЖД привлекает у частных компаний. Фактически это означает и частичное снижение цен на железнодорожные перевозки

Простаивает множество вагонов, из-за чего на них снижаются арендные ставки

Фото: photoxpress.ru

Не стоит ждать повального снижения цен по всем товарным группам и направлениям, однако некоторые потребители уже были приятно удивлены пониженными расходами на грузоперевозки вагонами РЖД. При сегодняшнем повальном удорожании услуг бывших и нынешних естественных монополий (газа, света, общественного транспорта, коммуналки) событие, можно сказать, революционное.

Стоимость железнодорожных перевозок сейчас складывается из инфраструктурной и рыночной составляющих. В инфраструктуру входит плата за пользование путями и за локомотивную тягу. Она сильно различается в зависимости от расстояния, вида груза и характера рейса (загруженный или порожний) и периодически индексируется, обычно темпами, равными примерному росту рублевой инфляции (см. график 1). В общем и целом это «неизбежное зло», над которым рынок не властен, поскольку тарифы устанавливает государство. Основу рыночной составляющей стоимости железнодорожных перевозок, а с учетом большой длительности товарных рейсов и стоимости вообще, формирует ставка аренды вагона. И она падает уже почти полтора года ввиду избытка на рынке подвижного состава.