Газета День Литературы - Газета День Литературы # 163 (2010 3) Страница 4

Первые повести Владимира Личутина – это повести сострадания. Роман "Скитальцы" – притча о нашем мире, попытка воссоздания вечных характеров через призму сегодняшних горестных мыслей о добре и зле, личности и обществе, верованиях тьмы и света.

Его герои – библейские персонажи, носители разных идеологий. Палач, предатель, жертва, страдалица, фарисей, вестник духа, торговец, труженик. Все они – скитальцы по необъятному пространству души. Роман приобрёл сказовую окраску. Идёт сгущение образов, высшая концентрация борьбы и страданий. Не может быть, чтобы на человека столько обрушивалось испытаний, как на главного героя Доната Богошкова. Не может быть, чтобы всю жизнь его сопровождали противостоящие ему носители зла – палач Сумароков, новоявленный бог со своим лжеучением Симагин. Продемонстрированы все возможности искушения в жизни человека, за кисеей миража мировоззрения всегда проглядывает земная плоть. Всё реально и всё ирреально. Человек окружён притчей о нём. Притча о мученике, притча о палаче, притча об апостольстве, притча о предателе. Но каждая притча Личутина исторически реальна. Вот, к примеру, притча о Момоне, вечном торговце. Это и в самом деле Момон, символ наживы – одной из низменных страстей человеческих. С другой стороны – это обретающий самую достоверную и реальную жизнь алчный купец Клавдя Шумов.

Перед нами не просто исторический роман, что сегодня предопределяет успех гарантированный, при всеобщей жажде знания русской истории и при сегодняшней же неудовлетворённости, неутолённости этой жажды. Это драматическая история русского раскола в девятнадцатом веке, в самых крайних её проявлениях – в скопчестве и хлыстовстве. Долготерпеливые герои "Скитальцев" не любят сразу прибегать к кулакам, не жаждут ничьей крови, но если уж прорвётся это долготерпение, то формы социального протеста самые различные, в их ряду и возникновение самых невероятных учений и ересей, в основе которых жажда духовной независимости. "Уход в монастырь, в казаки, в шайку разбойников был единственным средством обрести свободу в России", – писал Герцен.

Вот почему в православном государстве постоянно пополнялись секты, вот почему староверы становились, несмотря на противодействие государства, мощной силой. Более независимое мышление, грамотность приверженцев их учений, развитое чувство человеческого достоинства были основой для появления на Севере крестьянских лидеров именно из подобной среды.

В центре романа противостояние двух героев: Доната Богошкова и землемера мезенского, а позднее березовского наместника, а ещё позднее архангельского тюремного палача, Сумарокова. И здесь вымысел становится жизненным и обретает своё житие. Художник ведёт своих героев от старта к финишу, сталкивая их время от времени в смертельных схватках и вновь разводя для дальнейшей борьбы, борьбы добра и зла. Когда палач Сумароков сечёт плетьми сбежавшего из ссылки Доната Богошкова, он сознательно не засекает своего антипода, недруга до смерти. Когда после шестидесятой плети палач увидел осмысленный, памятный глаз, он "оторопел сначала, но и обрадовался непонятно чему и украдкою скользнул ладонью по густой, вспотевшей волосне мужика".

Доната все толкают на открытый бунт, у него отнимают любимую, его жестоко наказывают, вгоняют в безверие, а он, протестую, стремится к созиданию, ищет для каждого человека сказочное Беловодье. В конце романа он становится староверческим священником, едёт на Новую Землю, после жестокой зимовки возвращается один домой в Мезень, с тем, чтобы и дальше, через все страдания свои нести мечту об увиденном им сияющем пречудном граде. "Верил Донат, что придёт время, когда разольётся Беловодье по всей Руси. Долготерпелив русский человек..."

"Скитальцы" – необычный исторический роман, в нём нет истории великих личностей, есть история простого народа. Тем сложнее было его создание, требующее документов, свидетельств о том, как формировались мировоззрения поморов на жизнь, на природу, на религию. Легенда о Беловодье, благодатной райской обители крестьян, без господ и податей, стране свободного крестьянского труда, в течение века звала за собой наиболее независимых, сильных людей. Они устремлялись на Алтай, в Сибирь, в таёжной глуши устраивали свои общины и десятилетиями жили вне царского догляда. Вот такую крестьянскую общинную островную страну находят герои романа в далёкой Сибири. Может быть, сегодня, как никогда, важны люди, подобные Донату Богошкову, с их ставкой на свободный труд всего народа. Не случайно проводит писатель своего героя через искушение – богатством, избранничеством, тотальным отрицанием. Это уже скитания самого писателя по возможным путям развития и укрепления человеческой души.

Чувствуя красоту обретённого им в родном северном крае народного слова, Личутин не зажимает его в угоду логике, не выхолащивает, равняясь на "нормы современного культурного языка". Личутинское слово гуляет на свободе, не давая себя укорить и стреножить.

Оказалось, что близость к подлинному означает близость к народному. Любой язык рождается и изменяется в народе. Не писатель виноват, что ныне разрушается гармония языка и гармония памяти, но сделал ли он всё, чтобы остановить это разрушение? Что победит, разрушение или созидание, вольный труд землепашца или рабское существование потребителя? Об этом писатель думает, но ответ ждёт от самой жизни.

Никак не могу представить Личутина пессимистом. Мне кажется, тогда бы он не смог написать ни строчки. Заиграет ключ радости и труда, забьёт. Иначе Владимир Личутин и не брался бы за перо вовсе.

После "Скитальцев" началась напряжённая многолетняя работа над романом "Раскол". Владимир Личутин впервые в современной прозе обращается к теме русского религиозного раскола – этой национальной драме, что постигла Русь в XVII веке и сопровождает русский народ и поныне. Роман необычайно актуален: из далёкого прошлого наши предки предупреждают нас, взывая к добру, ограждают от возможных бедствий, напоминают о славных страницах истории российской, когда "в какой-нибудь десяток лет Русь неслыханно обросла землями и вновь стала великою". Роман "Раскол", представлен в трёх книгах: "Венчание на царство", "Крестный путь" и "Вознесение". Отличается остросюжетным, напряжённым действием, точно передающим дух времени, колорит истории, характеры реальных исторических лиц – протопопа Аввакума, патриарха Никона. Читатель погружается в живописный мир русского быта и образов XVII века. Он, словно некий тайновидец русской истории, ведёт читателя по лабиринтам семнадцатого века. Впрочем, за ним скрывается и предчувствие века двадцатого. Всё та же великая русская беда, необъяснимая никакими внешними врагами, – раскол внутри народа, страшный, неизжитый до сих пор, передающийся из поколения в поколение. Может быть, Владимир Личутин впервые в русской литературе столь осязаемо показал главную нашу беду, главную причину всех русских трагедий – РАСКОЛ. В романе "Раскол" он жалеет всех, и Аввакума, и Никона, и государя российского. Чувствуется, что симпатии автора на стороне Аввакума, но его тайновидение, тайнознание русской души и русской истории заставляет показать и правду патриарха Никона, и правду Алексея Тишайшего. Даже у палача есть своя правда. Как преодолеть этот раскол в душе каждого из нас, в нынешнем русском народе, дабы защитить его от полного уничтожения?

Владимир Личутин владеет словом не хуже наших лучших стилистов – Бунина и Набокова, но, честно скажу, нет у него той отстраненности, того холодного блеска, которым гордились наши великие стилисты. Проза Личутина и музыкальнее, и человечнее. У него нет деления на чёрное и белое, все его герои полифоничны, многогранны. Скорее не они творят то или иное зло, а зло, спускаемое на землю, ведёт их.

Писатель во всех своих книгах утверждает, не народ виновен в своих бедах. Личутин не только защитник народного слова, но и яростный защитник самого русского народа, и пьющего, и матерящегося, и нерасто- ропного. Как удержать равновесие добра и зла?

Думаю, этому посвящены последние романы писателя "Миледи Ротман" и "Беглец из рая". Я был потрясён романом "Беглец из рая". Первый, по-настоящему мистический роман. Скрытый, потаённый триллер, каких в русской литературе ещё не было. Карнавализация смерти. Затаённый палач в роли русского интеллигента. Мятущийся интеллигентный Раскольников без топора под мышкой, но наводящий смерть на окружающих почище любого колдуна из жрецов вуду. Это уникальный в истории русской литературы, роман с резкими скачками сюжета. С переходами от деревенской жизни к суете столичного города, от бульварных страстей и похоти к монастырской тишине и богобоязненности. Это роман-загадка, который по первому прочтению не разгадать ни одному читателю; думаю, недоступен он для лёгкой разгадки и самому автору. Динамичный, остросюжетный и в то же время философский, эссеистический. Мысли о России и её судьбе переплетаются с бредовыми снами и кровавыми видениями героев романа и самого автора. И вновь раскольный, переломный период истории России конца ХХ века. Выживет ли она и кто способствует её гибели? С внешними врагами всё ясно, о них лишь скороговоркой, они никуда не денутся. Но что происходит с самим русским народом и его интеллигенцией? И так ли искренна вера в Бога у многих из её пророков и мыслителей? Что происходит с русской деревней сейчас, в начале двадцать первого века?