Иоахим Гофман - Сталинская истребительная война (1941-1945 годы) Страница 47

Хотя Сталин постепенно ограничил влияние евреев и многих из них подверг жестким преследованиям в качестве «троцкистов», а позднее «космополитов», во время Второй мировой войны их еще всюду можно было найти на руководящих постах. Например, важную пропагандистскую роль в отношении США сыграл «Еврейский антифашистский комитет», созданный специально для этой цели и ликвидированный Сталиным в 1948 г.[128] Одним из ближайших сотрудников Сталина до конца его дней был Лазарь Моисеевич Каганович, который, наряду с другими, нес основную ответственность за «беспримерный геноцид — тщательно спланированное убийство 7–9 миллионов украинских крестьян во время голода 1932–33 гг.» Каганович был «ответственен за смерть целого поколения интеллигенции» и собственноручно подписал приказы о казни 36 000 человек. Он был «причастен к убийству миллионов» и, по словам историка еврейского происхождения Медведева, имел на совести больше преступлений, «чем те, что были повешены в Нюрнберге в 1946 г.» Помимо Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна, Калинина, и Лазарь Каганович подписал постановление о расстреле 15 000 польских офицеров — преступление, которое само по себе, по нюрнбергским меркам, уже было бы достаточным для вынесения смертного приговора.

Генрих Григорьевич Ягода, согласно генерал-полковнику профессору Волкогонову — «изверг и низкий преступник», годами стоял во главе большевистского массового террора и в качестве шефа «Архипелага ГУЛаг» и наркома внутренних дел нес ответственность за смерть миллионов.

Начальник Главного политуправления, армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис был организатором террора в Красной Армии. Генерал-полковник Абакумов, окруживший себя целой группой сотрудников-евреев, близкое доверенное лицо Берии, в свою очередь охарактеризованный генералом НКВД Судоплатовым как «еврей по рождению»,[129] был одним из главных ответственных за чудовищные преступления в ведомстве НКВД/МВД. Генерал НКВД Райхман, в 30-х годах — начальник Харьковского областного управления НКВД, восхвалявшегося Ежовым за его особую жестокость, в 1940 г. принял руководящее участие в расстреле военнопленных польских офицеров по «Катынскому» делу. Генерал армии Черняховский в качестве командующего 3-м Белорусским фронтом нес ответственность за зверства в отношении гражданского населения и военнопленных в Восточной Пруссии. Список можно продолжить и далее.

Если, как считает и Марголина, активное участие многих евреев в советских органах террора представляет собой прямо-таки особую главу, то, с другой стороны, отсюда никак нельзя сделать заключение об ответственности еврейского народа как такового за преступления, совершенные большевизмом. За совершённые зверства всегда несут ответственность не народы — немцы, русские, грузины, латыши или евреи и другие, а только отдельные лица. А что касается конкретно немецкого народа, то никто не может утверждать, что к его традициям принадлежало преследование и уничтожение мирного населения. Если вести здесь речь о традициях, то это традиции политической природы, заложенные в новое время якобинством Французской революции. Это традиции Конвента, который в своем ослеплении в 1793–94 гг. наметил и осуществил «тотальное уничтожение» Вандеи, истребление населения с помощью гильотины, «массовых потоплений», «вертикальных депортаций», «республиканских свадеб» и тому подобных свершений «славной революции». Не французы как таковые вырезали тогда 250 000 человек, а «граждане республиканцы», не немцы, а нацисты, последователи Гитлера и Гиммлера, и точно так же не русские, грузины, латыши или евреи, а коммунисты, последователи Ленина и Сталина, зачинщики советского социализма совершили аналогичные злодеяния в наше время.

Кроме того, виновники с немецкой стороны (в отличие от таковых с советской стороны), насколько их удалось задержать, были привлечены к строгой ответственности. Ведь даже президент Горбачев позволил назвать по имени некоторые преступления, но никоим образом не преступников, не говоря уже о том, чтобы отдать под суд хотя бы одного из них. Збигнев Бжезинский, прежний советник президента США по национальной безопасности, как он писал еще недавно, с растущим раздражением наблюдал следующее: «За гитлеровские преступления все еще справедливо наказывают. Но в Советском Союзе имеются буквально тысячи бывших киллеров и бывших палачей, которые живут на официальные пенсии и, украшенные своими медалями, присутствуют на различных революционных торжествах». Мол, отчасти они еще и гордятся своими злодеяниями. Гестапо и СС были объявлены в Нюрнберге преступными организациями, подчеркнул Бжезинский, добавив, что пора также объявить преступными организациями НКВД/КГБ и, возможно, КПСС.

Глава 8.

«Гитлеровские негодяи».

Советские злодеяния приписываются немцам.

Если на этом общем фоне еще раз повторить вопрос о том, каким образом злодеяния с немецкой стороны использовались советской военной пропагандой в своих целях, то следует вспомнить, что все противники Советского Союза в принципе всегда обвинялись и в совершении зверств. Это имело место в неспровоцированной советской наступательной войне с Польшей, против «белополяков», в сентябре 1939 г. точно так же, как и в неспровоцированной советской наступательной войне с Финляндией, против «белофинских банд», «финских головорезов», «белофинских выродков», в ноябре 1939 г. Красноармейцам, как упоминалось, вдалбливали, что пребывание в плену у этих государств равносильно «ужасной смерти под пытками» озверелого противника. Пропаганда не проводила различий и между немцами и их союзниками в 1941 г. Официальный пропагандистский лозунг «Смерть немецким оккупантам!» нашел свое дополнение в пропагандистском лозунге «Смерть финским оккупантам!» Так, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах по наказанию немецко-фашистских преступников»[130] включал, разумеется, итальянских, румынских, венгерских (конечно, и словацких) и финских «злостных фашистских преступников». Этот указ, подписанный Калининым и секретарем Президиума Горкиным, угрожал не только немецким, но и «итальянским, румынским, венгерским и финским фашистским извергам», а также «гитлеровским агентам», «шпионам и изменникам родины из числа советских граждан» и «их пособникам из местного населения» за их, якобы, «чудовищные акты насилия» смертной казнью путем публичного повешения «в присутствии народа» и предписывал: «Трупы повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней, чтобы все знали, как карается тот и какое возмездие ожидает того, кто совершает акты насилия и злодеяния против гражданского населения и кто предает свою родину».

Что побудило главу Советского государства угрожать репрессиями в столь отвратительной форме? В основе этого указа Калинина лежала двойная цель. Во-первых, нужно было отвлечь внимание от губительного публичного впечатления, которое произвели во всем мире обнаруженные в феврале 1943 г. под Катынью массовые захоронения тысяч польских офицеров, убитых большевиками. А во-вторых (и этот мотив был едва ли не более важен), необходимо было жестокими угрозами отпугнуть советских подданных на оккупированной немцами территории от присоединения к Русской освободительной армии генерала Власова, которая весной 1943 г. — прежде чем Гитлер вскоре наложил на нее путы — впервые дала мощно знать о себе и сильно встревожила советское руководство.

Если вновь продолжить нить повествования, то было вполне логично, что сообщение «Чрезвычайной государственной комиссии» от 24 августа 1944 г. под названием «Финляндия разоблачена» обвинило «финско-фашистских захватчиков» в совершении тягчайших преступлений на «территории Карело-Финской ССР». Мол, «правительство и высшее военное командование Финляндии» отправило все «советское» население оккупированных советских территорий, «мужчин, женщин, стариков и детей», в концлагеря, где 40 % заключенных (в одном Петрозаводске — 7000 человек) стали жертвами «чудовищных пыток со стороны финских палачей» и были зарыты в общих могилах. Дескать, как и на зимней войне, при ее продолжении «финские белобандиты» жестоко расправлялись с советскими военнопленными. Ведь политическая цель Финляндии состояла, якобы, в «преднамеренном уничтожении советского населения». К сообщению был приложен список с именами финских военных преступников, финских палачей, состоявший из военнослужащих финской армии всех званий, от генерала и ниже, и из многих финских гражданских лиц.

Обвинения, аналогичные выдвинутым против Финляндии, были брошены «Чрезвычайной государственной комиссией» 22 июня 1944 г. против Румынии, чье правительство, якобы, принялось уничтожать население на территории между Бугом и Днестром («Транснистрия») — русских, украинцев и молдаван — и разграблять эту землю. Мол, только 19 октября 1941 г. «румынскими палачами» были заживо сожжены на пороховых складах в Одессе 25 000 гражданских лиц, а в целом в Одессе и концлагерях данного региона «расстреляно, замучено или сожжено» 200 000 человек. Выразителем клеветы и на сей раз был Эренбург, который уже 7 сентября 1941 г. назвал королевскую румынскую армию бандой «вшивых солдат и сифилитичных офицеров», «преступным сбродом» и в отношении судьбы румынских евреев утверждал 11 октября 1945 г. в статье «Встреча с Румынией. Возрождение народа», что румынские «фашисты» убили 500 000 из 800 000 евреев Румынии. Разумеется, для Эренбурга и королевская итальянская армия в России являлась не чем иным, как «бандой грабителей и убийц». «Сто лет, — написал он 7 ноября 1941 г. в статье «Любовь и ненависть», — итальянцы не будут спокойно глядеть на восток.» И даже нейтральной Швейцарии, по выражению Эренбурга — «крохотному ископаемому» в сердце Европы, пришлось после окончания войны выслушать нечто подобное. Официальное информационное агентство ТАСС сообщило 21 июня 1945 г., что 9000 интернированных в Швейцарии советских граждан (бежавших туда в поисках прибежища из Германии) были поставлены швейцарскими властями в «невыносимые условия» и с ними, применяя огнестрельное оружие вплоть до убийства, «обращались таким же жестоким образом, как при гитлеровцах».