Илья Эренбург - Испанские репортажи 1931-1939 Страница 48

июль 1937

Первая победа после Гвадалахары

6 июля фронт фашистов был прорван у Брунете. Брунете взят. Однако дорога, соединяющая Брунете с Колменарехо, еще находилась в руках фашистов. Вечером того же дня республиканцы взяли Вильянуэва-де-Каньяда. Продвижение вперед было значительным, но оба фланга оставались под ударом. Начались бои за расширение прорыва. Сначала удар был направлен на восток. Селение Кихорно защищали около 2 тысяч марокканцев. [220] 7 июля я видел, как артиллерия громила Кихорну. Бои шли день и ночь и снова день. Наконец республиканцы заняли Кихорну, захватив 200 пленных и много военных материалов.

Одновременно развертывались бои в восточном направлении. Республиканцы перешли речку и достигли предместья Романильос. Севернее борьба сосредоточилась вокруг деревни Вильянуэва-дель-Пардильо, на дороге в Махадаонду. Деревня была окружена. Ее защищал батальон Сенкентенского полка. Республиканцы закидали неприятеля ручными гранатами. Командир батальона застрелился. 560 солдат, 17 офицеров сдались в плен. Взят в плен полковой священник. Он показал, что священники в армии Франко выполняют обязанности «политических комиссаров».

Теперь фашистские части в районе Махадаонда – Посуэло – Боадилья находятся под непосредственной угрозой окружения. Противник подвез резервы. Следует отметить мужество республиканских батальонов, сформированных из молодых крестьян. Бойцы восхваляют своих командиров Модесто, Листера и Кампесино.

Для каждого, кто прожил в Испании год войны, ясно значение последних боев. Это – первая победа после Гвадалахары, причем на этот раз инициатива боев исходит от республиканцев. Противник пробует отвлечь внимание республиканцев атаками в районе Теруэля и Кордовы, но повсюду встречает сопротивление.

Невесело отпразднуют фашисты годовщину войны – они судорожно цепляются за развалины Университетского городка, как за иллюзию обладания столицей.

Барселона, 13 июля 1937

Испанский закал

Народ веселый, беспечный, созданный для мирной работы, для послеобеденной дремы, для песен, узнал школу войны. Пятый полк, родившись, не был даже полком – горсть людей, храбрых и стойких, начал оборону страны в Гвадарраме, у Толедо, возле Навалькарнеро. Пятый полк стал бригадами, дивизиями, армией.

Из деревень приходили новобранцы. Они не умели [221] стрелять, а в казармах не было учебных патронов. Заводы по-прежнему изготовляли кровати, пишущие машинки, игрушки. Надо было все начинать сызнова. Я слышал от одного наивного человека: «За год фашисты одержали десятки побед. А республиканцы? Одна Гвадалахара…» Нет, республиканцы одержали сотни необычайных побед. Они научились изготовлять авиационные моторы и бомбы, броневики и снаряды. В городах без сна, измученные вражескими самолетами, сидя на голодном пайке, рабочие создали снаряжение народной армии. Крестьяне сеяли и жали под вражеским огнем – они готовили для армии хлеб. Год тому назад против фашистов сражались тысячи, теперь сражаются сотни тысяч. Республиканцы создали армию. Столяры, типографы, землепашцы стали полководцами. По дорогам вокруг Мадрида движутся батальоны, бригады, дивизии. 18 июля 1936 года фашисты начали войну; из усовершенствованных орудий они стреляли по безоружным смельчакам. 18 июля 1937 года перед ними обстрелянный народ.

Поэты любят говорить о хрупкости былинки и о крепости гранита. Мастер знает, что такое закал. Вот обыкновенный человек: он никогда не видел самолетов, он знал, что в небе – ласточки или звезды. Над ним медленно кружат бомбардировщики, они скидывают бомбы, они обдают землю пулеметным огнем, они кружат-кружат, и человек теряет голову. Он герой или трус, он еще не боец. Пройдет месяц-два, спокойно он будет глядеть на небо, полное гудения. Полгода республиканцы под Мадридом отстаивали каждую пядь земли, каждый дом, каждый бугорок: они хотели выиграть не территорию, но время. В тылу народ создавал резервы: дивизии и пулеметы, командиров и танки. Любая отбитая атака была победой, и рядом с именем Гвадалахары в историю Испании войдет имя жалкой речушки Харамы, возле которой республиканцы остановили врага.

Год потерь, год разлук, год испытаний. Города гибли, как люди. По дорогам, как листья, метались беженцы. Агония Малаги дошла до беспечных сел Каталонии. Когда пал Бильбао, люди молча откладывали газету: у них больше не было слов. Замолкли ораторы, говорили только сердца и пушки.

Я прожил в Испании этот суровый год. Я видел горе, гнев, тоску: ни разу я не видел отчаяния; ни разу не слышал ропота или жалоб. Спокойно стояли женщины в [222] длинных очередях, ласково улыбаясь, они делили четвертушку хлеба между своими детьми и детьми Мадрида. Молча шли бойцы в бой с тридцатью патронами. Города жили без воздушной охраны, без прожекторов, без зениток, отданные на милость германским бомбардировщикам. Они жили весело и достойно. Итальянские корабли обстреливали берега, и, презирая смерть, выходили в море крохотные парусники рыбаков. Конечно, мы не можем здесь смотреть на борьбу: это не наблюдательный пункт, это цепь. Но мы знаем то, чего, может быть, не видно издалека – этот народ был наказан за доверчивость и за легкомыслие, он много вытерпел и созрел для победы.

июль 1937

Герои Астурии

Я узнал Астурию весной 1936 года. Я писал тогда: «Шахтеры Самы и Миереса выпустили Компаниса{111} из тюрьмы и привели Асанью к власти: мертвые освободили живых. Трагедия правящего класса в том, что он не способен больше побеждать; даже его победы становятся поражениями. Пушки и самолеты Хиля Роблеса разгромили не только дома шахтеров, но всю Испанию помещиков, иезуитов и генералов, и недаром вся Испания от Басконии до Эстремадуры теперь повторяет: «Да здравствует Астурия!»

Во французском порту Ла-Рошель, отделенном от толпы рабочих двойной решеткой, высаживаются астурийские горняки. Толпа встречает их криками: «Да здравствует Астурия!» Знакомые лица, я видел их в Миересе и Саме. Да, Хихон занят фашистами. Как три года тому назад, залиты кровью черные улицы шахтерских поселков. На утлых суденышках спаслась только часть северной армии, и все же мы можем сказать, что Астурия не побеждена – из страшного боя ее дети вышли с ореолами героев.

С первых дней гражданской войны горняки Астурии [223] сражались на самых тяжелых участках Северного фронта. Они защищали Ирун и Сан-Себастьян, Бильбао и Сантандер. Дважды они ворвались в Овьедо, который германские инженеры превратили в современную крепость. Падение Сантандера было расплатой за первородный грех Испанской республики: за ее доверчивость и беспечность. Измена одних командиров, неспособность других, раздоры между представителями различных политических группировок подточили укрепления Сантандера. Падкие на легкую наживу, впереди шли итальянцы: они бодро продефилировали по улицам Сантандера и с беззаветным мужеством расстреляли несколько тысяч пленных. Часть бойцов Сантандера была вынуждена искать спасения во Франции. Эти люди были подавлены разгромом. Они казались действительно остатками разбитой армии.

Сейчас отходит последний поезд к каталонской границе. Из вагонов доносится «Интернационал». Это астурийцы, чудом сохранившие свою жизнь, спешат в бой. Астурия на время потеряна. Но все они от командиров Прадо и Франческо Галана до 16-летнего Пепе, который грустно говорит мне: «Вот французы винтовку отняли, а как я ее берег…», все они дышат одним – победой.

Падение Сантандера предрешило судьбу Астурии. В боях под Бильбао астурийцы потеряли 26 батальонов, в боях под Сантандером – 21 батальон. Героически 50 тысяч человек защищали отрезок земли, окруженный с трех сторон неприятельской армией, а с четвертой – морем, по которому курсировали днем и ночью корабли фашистов. У неприятеля было 35 трехмоторных бомбардировщиков и свыше 50 истребителей. Фашистская авиация крошила республиканские укрепления. Истребители расстреливали отряды горняков. Дважды, трижды, четырежды в день на Хихон налетали «юнкерсы» и «фиаты» – 12, 15, 20 бомбардировщиков. Они поливали города Астурии горючим, а потом скидывали зажигательные бомбы. На экранах Парижа можно теперь увидеть вступление фашистских банд в Хихон. На немногих уцелевших домах – белые тряпки: напрасная мольба о пощаде. Кругом – обугленные развалины. Прежде чем взять Хихон, итальянцы и германцы его уничтожили. Погибли тысячи детей, стариков, женщин.

Фашистская авиация могла резвиться на свободе. С трудом республиканцы достали четыре зенитных орудия [224] эпохи мировой войны. Эти пушки оказались негодными. У республиканцев не было воздушной обороны. Против фашистской авиации сражались 12 республиканских истребителей. Летчики показали, что такое мужество. Много раз два или три истребителя вступали в бой с 20 «хейнкелями». Один республиканский истребитель напал на две эскадрильи фашистов, сбил три самолета и погиб в бою. Во время последних сражений у республиканцев было всего 7 истребителей. Союз объединенной молодежи образовал отряды снайперов для борьбы с вражеской авиацией. Осенью прошлого года в Мадриде родились «антитанкисты». Астурийские горняки стали «антибомбардировщиками». Младший командир Антунья возле Кангас-де-Онис из автоматического ружья сбил два итальянских бомбардировщика и один истребитель. Всего «антибомбардировщики» сбили 13 вражеских аппаратов.