Эксперт Эксперт - Эксперт № 20 (2013) Страница 5

Вагнер создал свой, с любого такта узнаваемый мир, а в нём ещё десять (по числу великих опер) отдельных миров, и все они самодостаточны — и бесконечно сложны. В них всё связано и прилажено и по вертикали (миф), и по горизонтали (психология). О них можно говорить, как о реальных; больше того, говорить о них иначе — бессмысленно. И вот ты, постмодернистский нарциссик, вламываешься в такой мир и заменяешь какой-то из его столпов на броскую модную придумку. Увязать её со всем, что осталось в опере, ты не озаботился, да и не смог бы, — и величавое сложное здание обращается в скособоченный балаган, кое-как висящий на одном шесте. И сразу же безвозвратно теряются, может быть, главные свойства вагнеровского мира — серьёзность (можно не добавлять, что серьёзным бывает и комическое?); глубокая, напряжённая значительность, значимость каждого слова и жеста. К сожалению, утрачиваются они гораздо проще, чем достигаются: можно и не вешать Тангейзеру (Зигфриду, Штольцингу, Эльзе) свастику на рукав. Аверинцев в 90-х годах с тоской писал о виденном в Венской опере «Тристане», где ни свастик, ни кожаных плёток на сцене не было: «Вроде бы и певцы, и оркестр знают свое дело — а слушать нет никаких сил». Почему? Да потому, скажем, что тенор, поющий Тристана, явно не ощущает серьёзности выбора между любовью и честью: «И он и Изольда, по-видимому, получили сексуальное просвещение в новейшем духе и смотрят на вещи очевидным образом вполне спокойно, озабоченные только тем, чтобы вовремя спеть нужную ноту». А от этого и ноты, и выпеваемые слова «просто перестают быть системой значащих жестов, распадаются, разваливаются»…

(Вероятно, как раз поэтому в вагнеровских постановках последнего времени редко убедительны тенора и сопрано. Не потому, что у них голоса хуже, чем у прежних звезд, — у кого-то вроде и не хуже; а по вышколенности лучшие из теперешних, возможно, и в авантаже. Но в великих вагнеровских певцах была, судя по записям, не просто значительность, но какая-то неотменимость , в их голосах была жестокая, не подлежащая сомнениям фатальность. Когда Макс Лоренц или Лауриц Мельхиор, принимая от Изольды чашу с ядом, произносил: «Ganz ich heut genese», казалось, что он проклял мироздание и оно сейчас рассыплется; нынешний Тристан произносит это, будто чихнул прилюдно: ну, genese — и genese. Когда Кирстен Флагстад или Фрида Ляйдер заклинала ветер, становилось понятно, что от этой женщины веет смертью; нынешняя Изольда заклинает — и её под оркестром не слышно. Басам, видимо, проще: у них серьёзность и значимость в известной мере входят в комплект. Сказанное не означает, конечно, что ныне не выходят прекрасные вагнеровские спектакли. Выходят иногда. А много их, надо полагать, и в прежние эпохи не бывало.)

Возвращаясь напоследок к юбиляру, согласимся с многочисленными его недоброжелателями в том, что личностью он был не самой приятной. Близкий к нашему герою человек пишет: «У Вагнера была одна милая привычка. Когда в каком-либо обществе он ощущал себя обделённым вниманием, то издавал внезапный крик, чтобы обратить на себя взгляды всех присутствующих». Мила привычка, ничего не скажешь. Эгоцентризм, в какой-то дозе присутствующий во всяком художнике, в Вагнере — бушевал, не ведая границ. И как в гостиной все должны были видеть только его, так в театральном или концертном зале — только его музыку слушать. Господи, что он писал — особенно под конец жизни — про других композиторов! И ладно бы только про соперников в борьбе за оперный престол — нет, он поносил и категорически неоперного Брамса, и давно покойных Шумана с Мендельсоном, — всех, кто попадался под руку; и критика всё чаще обращалась в грубую брань. Про его привычки, про его обращение с близкими ходит множество нелестных россказней, среди которых много правды. Всё это надо признать — ровно затем, чтобы сразу забыть. Всю жизнь обожавший Вагнера Томас Манн однажды выразился о нём так: «Саксонский гном (Вагнер родился в Лейпциге и имел 152 см роста. — А. П. ) с феноменальным талантом и ничтожным характером». Характер Вагнера уже не существует; его спорные — а то и вздорные — статьи никто, кроме аспирантов, не обязан читать и не читает. Феноменальный же талант — вот он, с нами.     

За нее больше не стыдно

Андрей Горбунов

В 2012 году российская нефтеперерабатывающая промышленность поставила рекорд по объемам переработки нефти за последние двадцать лет и впервые за последние пять-шесть лет избежала традиционного осеннего кризиса на рынке бензина — нефтяные компании наконец-то взяли на себя бремя модернизации советских НПЗ

В 2012 году российская нефтеперерабатывающая промышленность поставила рекорд по объемам переработки нефти

Фото: ИТАР - ТАСС

Сейчас мало кто помнит, что на заре новой российской экономики одной из главных целей появления вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК) вроде «ЛУКойла», «Сибнефти» и ТНК называлось привлечение инвестиций в модернизацию нефтеперерабатывающих заводов. Но прошло целое десятилетие, прежде чем началась модернизация хотя бы одного из российских НПЗ (первым стал Рязанский НПЗ, принадлежащий ТНК-ВР). Еще десять лет потребовалось, чтобы этот процесс захватил всю отрасль. Есть и первые результаты: у нас в стране наконец производится столько высокооктанового бензина, сколько примерно и нужно нашему рынку. А ведь еще два года назад мы были свидетелями традиционного осеннего бурного роста цен на моторные топлива, что неоднократно приводило к вмешательству властей в работу российских нефтяных компаний.

Всего с 2005 года в нефтепереработку инвестировано порядка 1 трлн рублей — такова цена решения проблемы «осенних обострений». При этом нефтяные компании с разной степенью успешности сумели лишь подтянуть свои НПЗ до низшей планки среднемирового уровня, и только некоторые достигли твердого среднеевропейского. Так что крупные инвестиции в отрасль потребуются и дальше — для повышения технологической сложности НПЗ, увеличения выхода светлых нефтепродуктов и уровня переработки, решения проблемы дисбаланса производства отдельных видов нефтепродуктов, роста конкуренции в отрасли.

Десять лет простоя

Российская нефтеперерабатывающая промышленность и сейчас одна из крупнейших в мире. По общему объему переработки нефти Россия входит в пятерку мировых лидеров, уступая лишь США и Китаю. Это место Россия напрямую унаследовала от бывшего СССР — все крупнейшие НПЗ были построены до 1991 года. Сейчас российская нефтепереработка объединяет более 30 крупных заводов с объемами переработки более 1 млн тонн нефти (см. таблицу 1) и несколько десятков мелких.

Таблица 1:

Все НПЗ России

Если по объемам перерабатываемой нефти Россия в числе лидеров, то по структуре производства нефтепродуктов и технической оснащенности заводов наша страна до сих пор отстает от стран Запада. По данным компании «Альянс-Аналитика», выход мазута в российской нефтепереработке в 2012 году составил 29% объема переработанной нефти, автобензина — 14,3%, дизельного топлива — 27,8%. Для сравнения: в США выход бензина составляет более 46%, дизельного топлива — 27%, мазута — всего 4%. В странах ЕС выход бензина около 25%, дизельного топлива — 44%, мазута — 14%.

То, что российская нефтепереработка ориентируется в первую очередь на производство мазута и дизельного топлива при сравнительно небольшом выходе бензиновых фракций, во многом объясняется советским наследием: дешевая собственная нефть позволяла плодить самые примитивные НПЗ, без процессов вторичной и третичной переработки, которых особо и не требовалось, ведь основным потребителем моторных топлив в СССР был грузовой транспорт. Свою роль сыграло и территориальное распределение инвестиций в нефтепереработку в последние десятилетия советской власти: почти все новые НПЗ, за исключением разве что Ачинского завода в Красноярском крае, строились за пределами современной России — в Литве, Белоруссии, Казахстане.

После распада СССР и формирования первых ВИНК модернизацией НПЗ почти никто не занимался. В частности, в 1990‑е в основном завершались лишь те проекты, которые были начаты еще в 1980-х. Тогда была проведена модернизация Киришского завода, контролируемого «Сургутнефтегазом», группы уфимских и Московского НПЗ, оказавшихся под контролем региональных властей.

И лишь в начале 2000-х у российских нефтяников появилось как минимум два серьезных резона инвестировать в нефтепереработку — изменение структуры внутреннего спроса и введение государством дифференцированных пошлин на экспорт нефти и нефтепродуктов.

Бесконтрольная модернизация

Бурная автомобилизация страны в сочетании с постоянно растущим числом иномарок вызвала быстрый рост спроса на более качественные бензины с высоким октановым числом. Долгое время единственной компанией, откликнувшейся на этот рыночный вызов, была ТНК-ВР. С 2000-го по 2003 год она вложила около миллиарда долларов в реконструкцию и модернизацию принадлежащего ей Рязанского НПЗ. Он стал первым нефтеперерабатывающим заводом, который начал производить полноценное высокооктановое топливо, то есть не путем разгона прямогонного бензина присадками, а на основе крекингового бензина, дополненного алкилированными фракциями.