Николай Черкашин - Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты Страница 50

Но все проходит и все забывается. И вот мы, потомки тех, кто победоносно рассекал эти воды 110 лет тому назад, шли измученные неравной борьбой против врага всего мира — красного интернационала, искать приюта в далекой, неведомой стране. Одна лишь Франция бескорыстно протянула нам руку помощи в этот страшный и тяжкий для нас момент. К несчастью для нас, наша борьба совпала с тем моментом, когда утомленная от долгой войны Европа не отдавала себе отчета от красной опасности. И долго еще нужно ждать, пока те, кто в эти дни безразлично отнесся к белой армии, поймет ту роль, которую она играла для всего человечества. Красный туман еще долго будет висеть над миром, и чтобы рассеять его, нужна упорная и жестокая борьба. Мы были лишь те, на чью долю выпал первый и яростный удар интернационализма. Мы его не выдержали, но не согнулись, предпочтя отступить, но не сдаться. Исполненный долг перед родиной и человечеством был нам облегчением в нашем бедственном и безнадежном положении. Оставалось терпеть и ждать.

В бухте Аргостолли постепенно собрались все суда второй группы. Погода продолжала быть свежей, почему мы не могли выйти в море, да кроме того нужно было произвести необходимый ремонт для дальнейшего перехода. В полночь 23 декабря наш отряд снялся и вышел в море. Ветер стих, и переход обещал быть хорошим».

И у нас безветренно, и наш переход в Пирей тоже обещает быть хорошим.

Утром выступление Первишина, он родился 25 декабря в 1920 году в Галлиполи. Видел в детстве Врангеля и Кутепова. Он читал нам галлиполийские воспоминания своего отца, юнкера Сергиевского артиллерийского училища. «Нас мало интересовало, какой режим будет в России. Любой будет лучше большевистского».

Жили в большом бараке, окна которого были затянуты американскими одеялами... От сушеных овощей и старых консервов у всех разболелись животы, по ночам шастали до ветру почти всей ротой.

О Кутепове: дипломат, сохранивший армию и оружие. Французы пытались убедить его расформировать корпус «Вы беженцы, а не солдаты»... Но он стоял до последнего.

Одного коня в Галлиполи все же вывезли!

Сенегальцы стали своим лагерем так, чтобы перекрыть 1-му армейскому корпусу дорогу на Константинополь. Мало ли что взбредет в голову этим русским — опасалось командование союзников.

В самом Галлиполи размещались штаб, комендатура, госпитали, училища и семьи. Остальные — в лагерях — в 12 километрах от города, в Долине Роз и Смерти.

Смотрели документальный фильм Фонда культуры о наших эмигрантах в Греции. Сердце щемит, когда смотришь эти скорбные кадры...

Делала доклад Ирина Жалнина-Василькоти, председатель Союза русских эмигрантов в Греции им. кн. С.И. Демидовой. Она коренная москвичка, искусствовед, вышла замуж за греческого художника и осталась в Греции. О проблеме увековечивания памяти о русских деятелях в своей стране она говорила с горечью, которая передавалась всем слушателям

— Путешествуя за границей, испытываешь гордость, если встречаешь мемориалы, поставленные в память о подвигах твоих соотечественников. Чувствуешь причастность к народу, оставившему след в мировой истории. По количеству памятников иностранцам Греция занимает, пожалуй, одно из первых мест в мире. Здесь помнят тех, кто поддержал ее в трудной борьбе за независимость (если, конечно, об этом помнят сами поддержавшие).

Где в этой стране памятники английским и французским военным, вы найдете сразу: они на центральных площадях, в дорогих районах — будь то материк или острова. Здесь сохранились огромные, по несколько тысяч захоронений, кладбища немецких оккупантов, погибших во время Критской битвы во Второй мировой войне, а также турецкое военное кладбище (собственность турецкого государства, охраняемая международным законом о военных мемориалах!). Зная, что русские сыграли главенствующую роль в возрождении Эллады, мне было интересно найти, что же здесь осталось от подвигов моего народа. Скажу честно, искала я долго и находила чаще всего в печальном состоянии.

Далее Ирина Васильевна поведала о драматической истории того кладбища, на котором мы должны были провести панихиду в Пирее, о битве за его сохранность, тянувшейся с разным успехом в течение многих десятилетий.

В конце XIX века при второй греческой королеве, русской великой княгине Ольге Константиновне, все русские монументы были взяты под ее особое покровительство, в том числе и русский некрополь в Пирее, возникший там на заре XIX века.

— В ноябре 1920 года, по просьбе правительства генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля, — рассказывала Ирина Жалнина, — Ольга Константиновна дала согласие принять 1742 русских эмигранта. Из них 1000 человек были отправлены на поселение в Салоники в барачный поселок Харилау. Остальные разместились в Афинах. Так как в Греции находились два прекрасных русских госпиталя (в Пирее и в Салониках), то преимущество для въезда в страну получили больные и раненые, а также лично приглашенные королевой и греческим правительством морские офицеры, в прошлом служившие в Средиземноморской флотилии.

Первое время больных и раненых, согласно договору, содержало французское правительство, затем, через несколько месяцев, — греческое.

В мае 1921-го вернувшийся из изгнания король Константин стал номинальным главнокомандующим греческой армии в Малой Азии. Он принял роковое для страны решение продолжать войну с Турцией.

Наступление на Константинополь привело к полному разгрому греческой армии и последовавшему за ним геноциду греческого населения, столетиями проживавшего на территории Малой Азии. Согласно состоявшейся несколько позднее переписи населения (в 1928 г.), 151 892 беженца прибыли в Грецию до катастрофы в Малой Азии и 1 069 958 человек после нее. В свете этих событий с 1 мая 1921 года поступило распоряжение о необходимости русским освободить госпиталя для прибывающих из Малой Азии греков. Русские были лишены и пайка. Беженцы были повсюду. Государство оказалось в тяжелейших условиях. Практически все общественные здания — школы, театры, склады, казармы, церкви и даже старый королевский дворец — были предоставлены беженцам. Они жили в товарных вагонах, разбивали палатки на археологических заповедниках, спали на сцене и за кулисами театров. Белые эмигранты, оказавшиеся в чужой стране без работы, без материальной поддержки, без знания языка, стали наименее социально защищенной частью населения. Смерть косила изгнанников. Пирейское кладбище воспринималось ими как символ старой, царской России, ее истории и героического прошлого, как «русский уголок», где уже после смерти все бы все равно были вместе. По воспоминаниям детей эмигрантов, похороны русских приходили, несмотря на бедность, торжественно. Панихиду устраивали в одной из русских церквей, гроб покрывали знаменами царской России, специально хранившимися в церквях для этой цели. Почти всегда в могилу бросали горсть родной земли, взятой с собой при эвакуации. Вот как рассказал о последней воле усопшего священника о. Ильи (Апостолова), бывшего офицера русской армии, его духовный сын, ныне профессор Афинского университета Спирос Кондоянис: «Когда отца Илью хоронили, я исполнил его последнюю просьбу. У него был деревянный крест, который он привез с собой из России. Он велел его положить с собой, а также русское знамя и горсть русской земли».

Созданный в Афинах в 1927 году Союз русских эмигрантов в Греции, призванный помочь выходцам из России, одним из первых вопросов, наряду с вопросом о судьбе русских церквей Св. Троицы и Св. Ольги, решал и вопрос о судьбе исторического русского кладбища в Пирее.

В 1928 году решением № 2450 Пирейского суда русский участок кладбища при разросшемся к тому времени греческом кладбище «Воскресенье» был отдан в полное распоряжение советов русских Свято-Троицкой и Свято-Ольгинской церквей и Союза русских эмигрантов. В статье 5 Устава Союза русских эмигрантов было записано:

«В действительные члены Союза записываются все прибывшие в Грецию белые эмигранты в независимости от пола и от национальности и их несовершеннолетние дети младше 18 лет с согласия их родителей, но не имеющие советского гражданства и не работающие на Советы». Таким образом, на кладбище в Пирее хоронили с 1920-х годов только «белых» русских эмигрантов и греков, выходцев из России, считавших Россию своей родиной. При Союзе русских эмигрантов был создан кладбищенский совет, который следил за порядком и за распределением участков при захоронении.

С 1920 по 1929 год по сохранившимся кладбищенским записям числились 193 захоронения, то есть в два с лишним раза больше, чем за весь период с 1844 по 1917 год. Среди скончавшихся в эти годы в Афинах: офицеров и солдат Русской армии — 81; сестер милосердия — 9, детей военных — 23, родственников — 19. Среди усопших: пять генералов, 14 полковников, один подполковник, 15 капитанов. Средний возраст умерших — 30 лет!