Александр Горбачев - Песни в пустоту Страница 55

Виктор Кульганек

В 91-м, поступив в странное заведение под названием “Российский экстерно-гуманитарный университет”, я познакомился с Борей Рудкиным. Прямо на первом же занятии мы с ним подошли к преподу, который распределял нас по специальностям, и оба сказали, что хотим заниматься независимой рок-журналистикой. Познакомились, подружились, покурили на улице, дошли вместе до метро. В метро Борька раскрыл кошелек свой, и в нем я увидел фотографию Янки Дягилевой. Я говорю – вот да, Янка Дягилева – это человек. Но я никому не даю слушать ее записи, потому что это что-то очень личное, чем не хочется делиться. Боря отвечает: у меня то же самое. Через некоторое время я познакомился и с Усовым. Приезжал к ним частенько в Коньково, мы там общались, выпивали, и они меня накачивали музыкой – Ником Рок-н-роллом, “Инструкцией по выживанию”, “Черноземом”…

Сергей Гурьев

В декабре 91-го Кушнир затеял в Вятке фестиваль независимой рок-прессы. Причем там даже было какое-то финансирование – разным самиздатовским редакциям со всех концов страны оплатили дорогу. Весь фестиваль проходил под знаком того, что Кушнир говорил им – вы сюда приехали не тусоваться, вы сюда приехали работать, давайте будем работать. Правда, в чем заключается работа, понять было очень трудно.

Александр Кушнир

Мы ехали в Вятку вместе с Усовым и Рудкиным, а у них тогда только-только начали появляться какие-то радикальные манифесты. Ну я и сказал им: “Дайте говна там. Я жопой чувствую, что все там будут не очень интересно рассказывать. Сделайте что-нибудь, что бы запомнилось, я в вас чувствую энергию”. Они спрашивают: “Насколько резкое?” Я: “Ну, сколько смелости хватит”. И соответственно, Боря вышел и сказал что-то в том духе, что все кругом говно. И их заметили. При этом в тот период я от них ничего даже близко музыкального не слышал, это совершенно точно.

Как мы уже не раз говорили, с площадками для выступлений в Москве начала 90-х было туго. Впрочем, людям, уже пожившим в рок-н-ролльном подполье, к такой ситуации было не привыкать. К тому времени в России уже полностью сложилась своя уникальная традиция домашних концертов, начатая еще Аркадием Северным и Владимиром Высоцким и окончательно легитимизированная будущими классиками русского рока. И, когда эти классики наконец обрели кредитоспособную публику, следующее поколение музыкантов, обнаружив себя посреди выжженной земли, на которой не осталось даже былых советских рок-клубов, вынуждено было вернуться назад, в подвалы, к все той же практике концертов на дому. Собственно, и камерный формат домашних концертов – акустическая гитара, кухня, полудоверительная, полузаговорщицкая атмосфера – был вполне органичен для выходцев из семей советских интеллигентов, которыми были с разбегу прыгнувшие в мир панк-рока шумеломышевцы. В январе 92-го года Борис Усов при помощи будущего основателя группы “Ожог” и музыканта “Соломенных енотов” Константина Мишина организовывает двухдневный квартирный фестиваль “Тапиры”, где состоялось одно из первых выступлений “Резервация здесь” – группы, которую вернувшийся из Тюмени Усов счел единственной московской командой, способной встать в один ряд с сибирскими коллективами. Так из летописца местной подпольной музыкальной жизни он превратился в ее активного соучастника. До решения сочинять и исполнять собственные песни отсюда был уже один шаг – и на то, чтобы его совершить, требовалась главным образом воля, а вовсе не музыкальные навыки.

Константин Мишин

Я еще в армии с другом пытался какие-то песни делать. А потом демобилизовался и стал тереться в Рок-лаборатории. Собственно, оттуда панк-рок по Москве и начал расползаться. Но, поскольку там это все уже шагнуло на стадионы и в концертные залы, я делал свое маленькое дело, квартирные концерты. Параллельно общался с Гурьевым и всей его тусовкой. И как-то позвонила Барабошкина, говорит – вот, я знаю, ты квартирники делаешь, есть вариант с Ником Рок-н-роллом, с тобой свяжется Боря Усов – и так, с придыханием в голосе, – очень талантливый мальчик! Он позвонил, и Ник Рок-н-ролл сыграл у меня дома. Лето, все уехали, а квартира была, считай, пустая. Квартира советских инженеров. Ломать там особо нечего было, брать тоже. Комнату, где книжки и телевизор стояли, я просто закрыл. Народу пришло дикое количество. Я совершенно не ожидал. По билетам семьдесят два человека пришло. Пойди сейчас в клуб, сделай концерт Ника Рок-н-ролла. Придет сейчас семьдесят два человека по билетам? Большие сомнения. По три рубля были билеты, а с последних людей, которые уже просто стояли в прихожей и иногда могли просунуть голову в комнату, чтобы что-то увидеть, я по рублю брал. Первая истерика у Усова случилась по этому поводу, первая его шизофреническая реакция на происходящее: “Ты обворовал музыканта! Ты должен был по трехе с них взять!” А потом Усов познакомился с “Резервацией здесь” и стал их вроде как директором – свозил с концертами в Могилев и в Тюмень.

Илья “Сантим” Малашенков

Моя первая группа называлась “Гуляй-поле”, и как-то Ник Рок-н-ролл зазвал нас играть в город Горький, где организаторы ничего лучше не придумали, как устроить в феврале концерт памяти Сида Вишеза. Бесплатный концерт в самом гопническом районе Горького, да еще и вместо местной дискотеки! До нас дело не дошло – по-моему, отзвучало три песни, на этом все и закончилось. Там бутылки летали и огнетушителем поливали, мы пожарный щит разобрали на топоры, багры… На этом “Гуляй-поле” прекратило свое существование. Я записался на Гурзуфский фестиваль, музыкантов себе набрал в поезде по дороге. Но фестиваль был сорван, из-за того что гопники там убивали людей, реально три человека погибли. И потом у меня появилось название “Резервация здесь”.

Борис Белокуров (Усов)

“Резервация здесь” была источником вдохновения. Они очень сильно повлияли. Они показали, что и в Москве такое может быть, оказывается. Это была первая у нас панк-группа осмысленная. После них пошли уже и “Брешь Безопасности”, и “Соломенные еноты”.

Илья “Сантим” Малашенков

Первый концерт “Резервация” сыграла в клубе на “Курской”, в подвале. Репетировали мы так: я с гитаристом, гитарист с басистом. То есть, как все это вместе звучит, никто вообще не знал. Напились мы дико перед концертом. До такой степени, что басист на сцену выйти не смог, и вышли мы без него – гитара, голос и барабаны. Вокал был задран до небес, где-то далеко-далеко внизу барабаны и гитара жужжащая. Помню еще, иду я в зал, а передо мной мальчик с девочкой какие-то входят, я их не знаю. То ли он ей, то ли она ему: “Пойдем, пойдем, сейчас “Резервация” играть будет!” А мне самому стало любопытно – чего людям так интересно-то? “Знаете, а это типа чего?” И определение было гениальное. Оно легло на нашу дальнейшую судьбу. Он сказал: “Это типа “Гражданской обороны”, только фашисты”. Откуда он это взял? Не знаю. Мы сами не знали, что играем и что вообще делаем. Мы сыграли не больше пяти песен, помню, Берт Тарасов потом говорил, что большей наглости со времен первого концерта Sex Pistols он в своей жизни не видел… Ну, в общем, было весело. Вскоре после этого, помню, поехали в Могилев. Усов напился, пытался зарезать нашего басиста розочкой от рюмки. И есть еще такая легенда, что Михалка, который “Ляпис Трубецкой”, на тот концерт не пустили. Организатор сказал: “Тут люди играют, а вы еще пацаны, вам жить да жить”.

Борис Белокуров (Усов)

Рок-музыканты – народ капризный, если мало зрителей пришло – виноват менеджер, плохо организовал. “Резервация” играла в Тюмени в мороз пятьдесят градусов в декабре – понятно, что никто не придет на концерт не известной им московской группы. Но все были в обиде на меня. Не на погоду, не на тюменцев, а вот – директор не собрал зал. Менеджерство вообще штука неблагодарная. Всегда обидно, когда на тебя все шишки валятся. В общем, я немножко попродюсировал, попродюсировал и решил – ну нахер, буду делать свою группу.

Исторически панк всегда строился на принципе “я тоже так умею”. Это относилось и к изданию журналов, и к организации концертов, и – собственно, в первую очередь – к музицированию. Деятели московского андеграунда проделали данный путь в не слишком типичном для остального мира порядке. Достигнув весьма ощутимых успехов на ниве организации выступлений и самиздата (по одной из версий, “ШумелаЪ мышь” был закрыт его создателями на том основании, что журнал становится слишком популярным), Усов и Рудкин вскоре закономерно решили реализовать свои амбиции деятельных подпольщиков непосредственно через звукоизвлечение. Благо перед их глазами уже были достойные примеры. “Такое говно и я сделать могу”, – сказал, поглядев на московские панк-группы, кумир двух Борисов Илья “Сантим” Малашенков, перед тем как основать свою первую группу. Примерно так, должно быть, рассудил через некоторое время и Борис Усов, уже посмотрев на Сантима. Так появились “Соломенные еноты”.