Федор Раззаков - Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека» Страница 56

Народы Узбекистана от всей души, от чистого сердца называют Никиту Сергеевича своим самым близким другом, своим дорогим и любимым учителем».

Как мы помним, точно такие же упреки бросал Рашидову и его обвинитель на Ташкентской областной партконференции – В. Усманов. И я уже писал о том, что все это было явным передергиванием. Во-первых, Хрущев и в самом деле много полезного сделал для Узбекистана, поэтому похвалы Рашидова по его адресу звучали вполне уместными. А что касается их выспренности – то это была типичная дань тогдашней моде, когда практически каждый руководитель (а республиканский тем более) должен был не только обязательно похвалить «дорогого Никиту Сергеевича», но еще и с каким-нибудь особенным вывертом. И, как уже отмечалось ранее, Рашидов в этом деле не был исключением, однако и впереди телеги никогда не бежал – были восхвалители куда более энергичные и изощренные, чем он.

Кстати, и сам Гуламов по этой части был не без греха. Например, на том памятном Бюро ЦК КП Узбекистана в марте 1959 года он, говоря о писательском таланте Рашидова, говорил следующее: «Он крупный писатель, должен написать много прекрасных произведений. На этой декаде (речь идет о декаде литературы и искусства Узбекистана в Москве. – Ф. Р.) мы говорили, что 300 книг привезли, но там выделялись два-три крупных произведения, в их числе и самое главное – «Сильнее бури» Шарафа Рашидова…».

Вот что это: лизоблюдство или честное отношение к писательскому таланту Рашидова? Как говорится, понимай, как хочешь.

Между тем свое письмо Гуламов отправил не только Рашидову, но копию его отослал в Москву, Брежневу. Но генсек ему не ответил, поскольку был вовлечен тогда в не менее драматические события, за которыми, кстати, внимательно следили и в республиканских «верхах». Зачинщиком этих событий стал 1-й секретарь ЦК КП Украины, член Президиума ЦК КПСС (с ноября 1964 года) Петр Шелест, который летом направил высшему руководству страны письмо, где просил разрешить Украине самостоятельно выступать на внешнем рынке.

Скажем прямо, это была беспрецедентная просьба, которая, в случае ее удачного осуществления, грозила подорвать монополию Центра и дала бы возможность остальным республикам (особенно крупным) претендовать на расширении их самостоятельности. Ведь до этого существовала строго централизованная система, согласно которой Москва покупала у республик их продукцию по достаточно низким ценам, после чего продавала ее за границу по более высоким и большую часть доходов оставляла себе. Естественно, подобная ситуация не могла не вызывать недовольства у республик и они периодически поднимали перед Москвой вопрос о предоставлении им права торговать с заграницей самостоятельно (тот же Узбекистан, к примеру, давно мечтал пустить под это дело часть своего хлопка). Правда, просьбы эти не были столь уж настойчивыми, поскольку портить отношения с Центром никто из республик не хотел. В случае же с Шелестом все обстояло несколько иначе.

Дело в том, что еще в бытность Хрущева руководителем страны и при его активном протежировании, в высшем руководстве страны сложилась, так называемая, «украинская» группировка, которая достаточно активно стала лоббировать интересы Украины как во внутренней, так и во внешней политике государства. Именно выходцам из этой республики был дан «зеленый свет» в продвижении к высшим должностям в аппарате ЦК КПСС и в других высших органах власти, а на самой Украине начался постепенный процесс вытеснения украинцами представителей других национальностей, в частности русских. Причем этот процесс не прекратился даже после смещения Хрущева, поскольку даже после его удаления остальные представители «украинской» группировки остались при своих должностях. Среди этих деятелей были: 2-й секретарь ЦК КПСС Николай Подгорный, тот же Шелест, а также кандидат в члены Президиума ЦК КПСС, председатель Совета Министров Украины Владимир Щербицкий. Учитывая, что и Леонид Брежнев имел украинские корни, можно смело заявить, что шансы этой группировки для того, чтобы продолжать занимать доминирующую позицию в руководстве, были более чем существенными.

Именно этого и опасались другие члены Президиума, которым подобный расклад был невыгоден. Поэтому письмо Шелеста и вызвало яростную полемику в Президиуме ЦК КПСС. Против него дружно выступило большинство его членов, а особенно сильно возражали «русские державники» (М. Суслов, К. Мазуров, А. Шелепин, Д. Полянский), которые в большинстве подобных республиканских инициатив усматривали (когда правильно, а когда и нет) проявления национализма. О том, как развивались события в этом противостоянии рассказывает Л. Млечин:

«2 сентября 1965 года на Президиуме ЦК в конце заседания Брежнев сказал, что надо обсудить записку Петра Ефимовича Шелеста о работе министерства внешней торговли. Леонид Ильич добавил, что не знал о существовании письма (когда оно было отправлено в Президиум ЦК, он находился на отдыхе в Крыму. – Ф. Р.). Это был сигнал: первый секретарь украинцев не поддержит. Решительно все возразили против предоставления Украине права самостоятельно торговать с заграницей. Микоян сказал, что еще сорок лет назад был решен вопрос о монополии внешней торговли и его пересмотр невозможен.

Записка Шелеста стала поводом для политических обвинений. Члены Президиума говорили, что Шелест не только подрывает ленинский принцип монополии внешней торговли, но и искажает ленинскую внешнюю политику. Заговорили о том, что на Украине слабо ведется борьба против буржуазного национализма, что республиканское руководство претендует на особое положение, проявляет местничество, нарушает государственную и плановую дисциплину.

Поставили Шелесту в вину и то, что вывески на магазинах и названия улиц написаны на украинском языке. Севастополь – город русской славы, а надписи на украинском. На эту тему высказались Суслов и Косыгин.

Не ожидавший такой реакции, Шелест сказал, что он теперь видит ошибочность своего письма и готов взять его обратно. Но товарищи по Президиуму ЦК не дали ему возможности избежать проработки.

Микоян добавил:

– Товарищ Шелест, ваш долг – приехав в Киев, сообщить обо всем членам Президиума ЦК Компартии Украины, навести настоящую самокритику в связи с той политической ошибкой, которая вытекает из вашего предложения, и сделать необходимые выводы.

Секретарь по вопросам идеологии, науки и культуры Демичев завел разговор о том, что на Украине и в самом украинском ЦК вообще процветает национализм и в аппарате ЦК в Киеве не осталось русских.

Еще жестче выступил Шелепин, который сказал, что за политическую ошибку Шелеста несет ответственность не только он сам, но и Подгорный, который, пользуясь своим положением второго человека в партии, никому не позволяет вмешиваться в дела Украины.

Шелепин возмущенно сказал:

– Дело дошло до того, что в Севастополе при вручении награды Черноморскому флоту, флоту русской славы, все выступления были на украинском языке. В Крыму русских больше, но передачи по радио, по телевидению ведутся на украинском языке. И вообще украинский язык насаждается в ущерб русскому. Так что националистическая линия просматривается не только во внешней торговле, но и в политике, в идеологии.

Шелепин потребовал провести пленум ЦК компартии Украины и по-настоящему разобраться, что происходит в республике.

Шелест отверг все обвинения. Зло ответил Шелепину:

– Что касается оргвыводов, то вы не разбираетесь, что делается на Украине. Если вы хотите созвать пленум, то созывайте и послушайте, что вам скажут!

Столь же резко отвечал на обвинения Подгорный.

Анастас Микоян увидел в этой атаке на украинское руководство проявление великодержавного шовинизма. Но за этой схваткой стояла попытка подорвать позиции влиятельной украинской группы, на которую первоначально опирался Брежнев.

Подгорный признал, что совершил ошибку:

– Я должен был не рассылать это письмо, а предварительно обсудить его в Президиуме.

Брежнев спустил это дело на тормозах. Он примирительно сказал, что сомневается, надо ли проводить пленум, наверное, достаточно, что члены Президиума обменялись мнениями, а товарищ Шелест все замечания учтет.

Леонид Ильич, с одной стороны, был обеспокоен жесткостью атаки со стороны Шелепина, а с другой, доволен ослаблением позиций Подгорного. Это развязывало ему руки. Он не хотел иметь рядом с собой Подгорного в роли полноправного второго секретаря и нашел ему место председателя Президиума Верховного Совета (назначение на это пост состоится в ноябре 1965-го. – Ф. Р.)…».

Отметим, что Брежнев сделает выводы из выступлений «державников» и в том же году разрешит им создавать в стране, так называемые, «русские клубы». Первым таким учреждением станет Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИК). Кроме этого, Брежнев начнет вводить в высшее руководство представителей еще одного славянского народа – белорусского: Кирилл Мазуров будет назначен 1-м заместителем председателя Совета Министров СССР, Василий Шауро – заведующим Отделом культуры ЦК КПСС, а весной 1966-го еще один белорус – 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии Петр Машеров – станет кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.