Александр Хинштейн - Кризис Страница 57

Торговля расстроилась. Купить стало ничего невозможно. Разразился самый настоящий голод, и причиной ему были не стихийные бедствия или войны, а финансовый кризис.

Как всегда, множество на кризисе разорилось, часть вообще голодала, но кое-кто неплохо успел подзаработать. Правительство же с решениями тянуло, надеясь на извечный русский авось.

Как тут было не начаться волнениям?

25 июля 1662 года в Москве собралась многотысячная толпа. Половина горожан ринулась громить усадьбы бояр, тех, кого считали они главными виновниками всех бед. Другая — двинулась в царское имение Коломенское, где потребовала выдать «злодеев» для самосуда.

На самом деле, масштабы бунта впоследствии будут изрядно преувеличены. В советскую эпоху политическая целесообразность частенько подменяла собой историческую правду; нужно ведь было показать, как дружно восставал трудовой народ против царя-супостата.

В реальности беспорядки длились всего один день и охватили только Москву. Причем участие в них принимала лишь малая толика горожан. Из московских купцов и ремесленников «к тем ворам не пристал ни один человек, еще на тех воров и помогали, и от царя им было похваление»[40]. То есть бунтовал в основном разозленный люмпен, «служилые» и крестьяне из близлежащих деревень.

Погибло около 100 повстанцев, еще 150 «самых злых» впоследствии было казнено. С высоты сегодняшнего дня — цифры немалые…

Но стоит посмотреть на них глазами современников, и окажется, что это был даже не бунт, а небольшая заварушка, вроде сегодняшних драк между футбольными фанатами. По своему масштабу Медный бунт не дотягивал ни до разинщины, ни до пугачевщины, не говоря уж о французской Жакерии с ее десятками тысяч трупов и обезлюдевшими провинциями.

Для нас же — целое событие! Этапная историческая веха! Что доказывает одно: даже подобные заварушки для Руси являлись чем-то исключительным и из ряда вон выходящим[41].

Медный бунт был не только микроспическим, но и совершенно бессмысленным. К тому моменту, как он начался, правительство уже готово было отменить медные деньги.

Не раз обсуждалось это на заседаниях Боярской думы. До поры до времени временщикам удавалось отговаривать царя. Ему объясняли, что медные деньги не так уж сильно вредят экономике… зато хорошо помогают финансировать войну с Польшей. И вот как раз, когда Алексей Михайлович стал склоняться все же к их запрету, случился бунт.

«Бег впереди паровоза» вышел боком для самих же смутьянов. Царь резко переменил свое мнение. Только спустя год, в 1663-м, указ о закрытии дворов «денежного медного дела» и возврату к чеканке серебряных монет был, наконец, подписан.

При всей знаменитой мягкости и тихости Алексей Михайлович твердо придерживался одного принципа; власть никогда не должна демонстрировать свою слабость. Ты можешь быть тысячу раз неправ, но признавать это публично — ни-ни.

Не случайно в разгар бунта он сам вышел в Коломенском к бунтовщикам, говорил с ними, и даже, по Ключевскому, «бил с кем-то из народа в толпе руку», то есть скреплял договоренность рукопожатием. Доступность и народность для европейских абсолютных монархов того времени немыслимая.

Только очень уверенный в себе правитель мог выйти навстречу к мятежной толпе. Этот поступок, увы, не смог повторить его пра-праправнук Николай II 9 января 1905-го. Он предпочел, чтобы мирное многотысячное шествие рабочих к Зимнему встретили казаки с нагайками[42].

…Не будь бунта, изъятие медных денег произошло бы само собой. А раз так — царь сознательно начал медлить; слишком велика была опасность повторения мятежа. Удовлетворяя требования бунтарей, — пусть даже вполне разумные — тем самым он подавал невольный пример остальным; вот как надо добиваться своего.

Упрямство Алексея Михайловича было отнюдь не самодурством, а нормальным, здравым расчетом прагматичного правителя. Более того, даже из столь невыгодной для себя истории он умудрился извлечь немалые политические дивиденды.

Хотя бунтовщики этого и не требовали, казна начала выкупать обратно медь у населения.

Платили, правда, ничтожно мало: за рубль меди — 5 копеек серебром. Но больше все-таки, чем при Павлове и Гайдаре. И вдобавок — принимали любую монету, не разбирая, казенная она или фальшивая. (При том, что фальшивых было на порядок больше.)

Таким образом, царь целиком взял на себя ответственность за допущенные ошибки; люди ж не виноваты, что власть позволила массовую «порчу монеты». Такая позиция подкупала своей искренностью. Никаких выступлений больше не было…

Чем тверже и разумнее действует власть, тем быстрее заканчивается кризис, это аксиома. К сожалению, сегодня помнят ее далеко не все. Регулярные акции протеста оппозиции — отличная иллюстрация к такой забывчивости. Хотя определенные выводы из них власть все же вынуждена делать.

После беспорядков, случившихся на Дальнем Востоке, все затраты на доставку туда автомобилей мгновенно взял на себя бюджет; длина маршрута — на цене машин никак не должна больше сказываться.

Кому-то молниеносная реакция Путина показалась проявлением слабости, и пошли-поехали новые митинги, шествия с самыми разнообразными требованиями: вплоть до отмены ввозных пошлин на иномарки и отставки правительства. Только внимания на них власть больше не обращает, в строгом соответствии с принципом Алексея Михайловича Тишайшего.

И правильно, между прочим, делает…

Монетизация Петра Первого

Век XVII — вообще временем был интересным. Начинался он безрадостно — великой Смутой, когда Россия, казалось, доживает последние дни. А закончился — чеканной поступью Петра.

С одной стороны, он именуется спокойным и стабильным, особенно, когда Русью правил Алексей Михайлович Тишайший. С другой — имеет у историков репутацию «бунташного».

Еще за 14 лет до Медного громыхнул не менее знаменитый Соляной бунт; считается, что он был вызван введением налога на соль, которая в те времена являлась не просто приправой, а продуктом стратегически важным — ее использовали как консервант для хранения рыбы и мяса.

С появлением нового налога соль мгновенно подорожала в четыре раза. Пуд соли, годовая норма на семью, стоил пять копеек, стал стоить — двадцать[43].

Вслед за этим вверх полезли и остальные цены. Нет соли — значит, купцам тяжелее стало возить рыбу и мясо, особенно в теплое время года. А если товар и купишь, его невозможно никак сохранить.

В общем, ничего кроме неприятностей власть от этого налога не получила. В выигрыше остались лишь контрабандисты со спекулянтами: у них соль можно было купить куда дешевле, чем у госмонополиста.

Через год соляной налог пришлось отменять… Однако по нему накопилась недоимка, и ее уперто продолжали взыскивать. Из-за нехватки «соляных» денег правительство сократило жалование стрельцам и пушкарям. Но и эти деньги до армии доходили с большим скрипом; вокруг трона жадно роились мздоимцы, которые даже урезанную стрелецкую зарплату присваивали или отдавали под проценты. («Крутили», как в достославные 1990-е.)

Так серия ошибок, наложившихся одна на другую, и спровоцировала народное недовольство.

1 июня 1648 года, когда молодой царь (Алексею Михайловичу минуло всего 19) возвращался с богомолья, его карете преградила путь толпа москвичей. Настроены они были довольно мирно — всего-навсего пытались подать Государю челобитную на произвол приказных чиновников и начальника Земской управы Плещеева. Но стрельцы жестоко разогнали людей.

На другой же день, 2 июня, группа возмущенных горожан ворвалась в Кремль, требуя выдачи главных «бояр-злодеев». К ним присоединилась и часть обозленных стрельцов. Восставшие подожгли Белый город и Китай-город, разгромили пару десятков чиновничьих домов, кое-кого из ненавистных бояр за-били насмерть. Царю пришлось вступать с бунтовщиками в переговоры[44]…

Все перипетии восстания описывать смысла нет, они довольно известны. В современной истории Соляной бунт, как и Медный, считается едва ли не основным событием XVII века, по крайней мере — знамениты они куда более, нежели многочисленные успехи правления Алексея Михайловича, к коим относятся: присоединение Украины, части Сибири, Дальнего Востока; победы в военных походах; реформа управления и Соборное уложение.

Спроси, к примеру, какие мирные договоры и с какими странами были подписаны при Алексее Михайловиче — большинство толком и не вспомнит, при том, что эти дипломатические успехи имели для России последствия глобальные и беспрецедентные. Зато словосочетание Соляной бунт прочно сидит в нашей памяти.