Петр Мультатули - Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II Страница 60

Таким образом, не исключено, что телеграммы главнокомандующих с просьбой об отречении Государя от престола были составлены до его прибытия в Псков.

Шталмейстер Высочайшего Двора полковник Ф. В. Винберг приводил слова Государя, сказанные им уже в заточении, о том, что «генерал Рузский был первым, который поднял вопрос о моём отречении от престола. Он поднялся ко мне во время моего следования и вошел в мой вагон-салон без доклада»{901}.

Что касается телеграмм главнокомандующих, не ясно, когда они были доставлены Государю. В своем рассказе Андрею Владимировичу Н. В. Рузский называет время доставки этих телеграмм около 10 ч утра, а в рассказе генералу С. Н. Вильчковскому — около 15 ч.

А. И. Гучков утверждал на допросе ВЧСК, что из разговоров с Н. В. Рузским понял, что до прибытия его и В. В. Шульгина в Псков вечером 2 марта речь об отречении вообще не шла, а все разговоры «не шли дальше обновления состава правительственной власти»{902}.

Генерал Н. В. Рузский в своём рассказе Великому Князю Андрею Владимировичу сообщал, что, прочитав телеграммы главнокомандующих, Государь решил отречься от престола. Особенно на него подействовала телеграмма его дяди — Великого Князя Николая Николаевича. Его телеграмму «Государь прочёл внимательно два раза и в третий раз пробежал. Потом обратился к нам и сказал: — Я согласен на отречение, пойду и напишу телеграмму. Это было в 2 ч. 45 м. дня»{903}.

В своей беседе с журналистом В. Самойловым весной 1917 г. Н. В. Рузский рассказал, что Государь, прочитав ответы Великого Князя Николая Николаевича и главнокомандующих, «заявил, что готов отречься от престола, но желал бы это сделать в присутствии Родзянко, который якобы обещал ему приехать во Псков. Однако от Родзянко никаких сообщений о желании его приезда не было. […] Мы оставили царя в ожидании с его стороны конкретных действий. После завтрака, часа в 3, царь пригласил меня и заявил, что акт отречения им уже подписан»{904}.

В рассказе генералу С. Н. Вильчковскому Рузский уверял, что Государь в разговоре с ним вдруг стал «говорить спокойно о возможности отречения. Он опять вспомнил, что его убеждение твёрдо, что он рождён для несчастия, что он приносит несчастье России; сказал, что он ясно осознал вчера вечером, что никакой манифест уже не поможет. „Если надо, чтобы я отошёл в сторону для блага России, я готов на это“, — сказал Государь, но „я опасаюсь, что народ этого не поймёт: мне не простят старообрядцы, что я изменил своей клятве в день священного коронования; меня обвинят казаки, что я бросил фронт“»{905}.

Тем, кто хорошо знал Императора Николая II или кто пытался постичь его, совершенно ясно, что вышеприведённые слова царя придуманы и заимствованы из обильных «воспоминаний» бывших царских сановников, появившихся в первые годы после свержения монархии.

Генерал С. С. Савич, который почему-то пишет о себе в третьем лице, вспоминал, что он, Рузский и Данилов «приехали на вокзал около двух с половиной часов дня 1 марта, и все трое немедленно были приняты Государем в салон-вагоне столовой императорского поезда. Кроме Государя и их, никого не было, и все двери были закрыты плотно. Рузский предложил для прочтения Государю полученные телеграммы, а затем обрисовал обстановку, сказав, что для спасения России, Династии сейчас выход один: отречение его от престола в пользу Наследника. Государь ответил: „Но я не знаю, хочет ли этого вся Россия“. Рузский доложил: „Ваше Величество, заниматься сейчас анкетой обстановка не представляет возможности, но события несутся с такой быстротой и так ухудшают положение, что всякое промедление грозит непоправимыми бедствиями. Я вас прошу выслушать мнение моих помощников, они оба в высшей степени самостоятельные и притом прямые люди“. Это последнее предложение некоторыми вариациями Рузский повторил один или два раза»{906}.

Как видим, С. С. Савич путает даты: описываемые им события происходили 2 марта, а он пишет — 1-го. Кроме того, из рассказа Саввича становится ясно, что ни о какой «добровольности» принятия царём решения речи не шло. Рузский был с Государем дерзок и напорист.

Другой «ближайший помощник» Н. В. Рузского генерал Ю. Н. Данилов пишет, что Государь после долго душевного борения под напором Рузского наконец сказал: «Я решился… Я решил отказаться от престола в пользу моего сына Алексея… При этом он перекрестился широким крестом»{907}.

Итак, по словам Н. В. Рузского, Ю. Н. Данилова и С. С. Савича, Император Николай II окончательно решил отказаться от престола в 14 ч 30 мин 2 марта. Какой же документ был составлен по этому поводу? Здесь мы сталкиваемся с массой противоречий.

Н. В. Рузский в рассказе великому князю Андрею Владимировичу утверждал, что это была телеграмма «об отречении в пользу Наследника».

Тот же Рузский в рассказе журналисту В. Самойлову говорил об «акте отречения в пользу своего Сына».

Снова Рузский в рассказе генералу С. Н. Вильчковскому рассказывал о телеграфных бланках, на которых Государем было написано несколько черновиков.

С. С. Савич утверждал, что Государь «вынес собственноручно написанную им телеграмму к Родзянко о том, что нет той жертвы, которую он не принёс бы на благо родной матушки России, что для её блага он отказывается от престола в пользу своего сына».

Таким образом, из всех воспоминаний так и непонятно, в виде какого документа Император Николай II выразил своё решение отречься от престола. Ясно только одно: ни о каком манифесте речи не шло.

Между тем точно известно, что проект манифеста об отречении Императора Николая II в пользу Цесаревича Алексея существовал, по крайней мере к утру 2 марта. Но Государь о нём ничего не знал. Д. Н. Дубенский писал, что этот манифест «вырабатывался в Ставке, и автором его являлся церемониймейстер Высочайшего Двора, директор политической канцелярии при Верховном главнокомандующем Базили, а редактировал этот акт генерал-адъютант Алексеев»{908}.

То же самое подтверждал и генерал Ю. Н. Данилов, который в своих мемуарах писал, что проект манифеста был получен «от генерала Алексеева, на случай, если бы Государь принял решение о своем отречении в пользу Цесаревича Алексея. Проект этого Манифеста, насколько я знаю, был составлен Директором дипломатической канцелярии при Верховном Главнокомандующем Н. А. Базили по общим указаниям генерала Алексеева»{909}.

Этнический грек Николай Александрович Базили был членом ложи «Полярная звезда», в которую входил и А. Ф. Керенский. Совместная деятельность Базили и Керенского особенно проявилась в составлении отказа от престола Великого

Князя Михаила Александровича. Князь А. Г. Щербатов в своей книге воспоминаний рассказал о том, как уже в эмиграции Н. А. Базили тяготился своим участием в этом деле. Его единственный восемнадцатилетний сын Н. Н. Базили погиб в автомобильной катастрофе вместе со своим сверстником графом Г. М. Брасовым, сыном Великого Князя Михаила Александровича от морганатического брака. «Убитый горем де Базили говорил: „Это наказание за то, что я натворил с отречением Великого Князя Михаила Александровича“»{910}.

Не меньше Базили «натворил» и с «отречением» Императора Николая II.

Утром 2 марта Н. А. Базили рассказывал офицерам Ставки, что «он всю ночь не спал и работал, составляя по поручению генерала Алексеева манифест об отречении Императора Николая II от престола. А когда ему заметили, что это слишком серьёзный исторический акт, чтобы его можно было составлять наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя».

Однако из воспоминаний самого Н. А. Базили явствует, что его труд совсем не был каторжным: «Алексеев меня попросил набросать акт отречения. „Вложите в него всё ваше сердце“, — сказал он при этом. Я отправился в свой кабинет и через час вернулся со следующим текстом»{911} (далее идёт текст манифеста).

Час работы по составлению важнейшего исторического документа государственной важности — не такой уж большой срок.

В 19 ч 40 мин 2 марта генерал М. В. Алексеев послал по телеграфу генералу Ю. Н. Данилову проект манифеста{912}. Однако этот проект не попал к Государю. Генерал Ю. Н. Данилов в своей телеграмме М. В. Алексееву 2 марта в 20 ч 35 мин, докладывал, что «телеграмма о генерале Корнилове отправлена для вручения Государю Императору. Проект манифеста направлен в вагон главкосева»{913}.