Александр Горбачев - Песни в пустоту Страница 62

Арина Строганова

Летом 95-го года, когда мои родители уехали в отпуск, у меня в квартире была устроена студия – поставлены барабаны, аппарат. И все группы и исполнители, у которых был готов материал к тому времени, записали свои альбомы: “Еноты” (“Заснеженный дом”, играли Экзич, Мишин, Борян), “Зверье”, “Ожог”, “Огонь”, “Малаховские Львы”. Осенью, уже дома у БУ, в знаменитой 104-й квартире, писались “Солнце, лето и студентки – II” и “Развилка” (Экзич, Мишин, Борян).

Борис Белокуров (Усов)

Мы пробовали записываться на платных студиях, но там всегда возникал либо какой-то диссонанс, либо террор со стороны звукооператоров. Люди не понимали, как записывать такую музыку. Они привыкли записывать радиопередачи либо какие-то совсем странные хоры. Они не понимали, как записать зафуззованные гитары, барабаны. Поэтому мы научились все делать дома. Кроме того, тюменцы всегда писались именно таким образом. Студия “Лунокот” представляла собой просто пульт. Его можно было перетаскивать в соседний дом, поэтому записи проходили то у меня, то у Арины. Мы старались ночью не записывать, поэтому с соседями никаких конфликтов не возникало.

Алексей “Экзич” Слезов

В то время мы не репетировали практически никогда. Только непосредственно во время записи альбомов, по сути, репетировали.

Юлия Теуникова

Репетиции были устроены так: мы приходили, программа была составлена, вещи прогонялись на ходу, за один раз. Никакой оцифровки, никакого дублирования аранжировок, никакого подобного бреда вообще не было.

Алексей “Экзич” Слезов

В то же время это была творческая позиция – выказать свое “фе” миру таким образом. Но у меня были творческие задачи немного другие, мне хотелось играть в нормальной команде, чтобы это смотрелось по крайней мере как Nick Cave & The Bad Seeds, чей концерт в “Парадизо” мы тогда постоянно пересматривали. И, когда после этого я приходил на квартиру Усова, там стояла какая-то дохлая ударная установка и гитара шла чуть ли не через магнитофон “Электроника”, мне становилось как-то смешно. И особо серьезно я это не воспринимал, хотя было интересно.

Сергей Гурьев

“Соломенные еноты” были доведением до абсолютной степени формулы, что качество игры и качество музыки не имеют никакого отношения к андеграунду и работают только со знаком минус. Типа чем грязнее и кривее сыграешь, тем чище будет идея. От качества драйва не оставалось почти ничего. Все было доведено до “Черного квадрата” Малевича. Единственное, что, когда с ними немножко играли Леша Марков, Костя Мишин, Экзич – люди, у которых было какое-то представление о звуке, – возникало то, что в идеале было у Sex Pistols, где вокалист и басист практически без башни, а гитарист и барабанщик панк играть умеют.

Борис “Борян” Покидько

Интересно, что Усов – большой знаток музыки. И многое переслушал, но выбрал достаточно простую музыку сознательно. Музыку он ценил не по тому, как тонко выпилен какой-то там рифф или виртуозно сыграно соло, а по каким-то другим критериям.

Борис Белокуров (Усов)

Я знаю западную музыку – все, что попадалось, я слушал. Любил и Siouxsie & The Banshees, и Саймона Бонни, и The Clash, и Джелло Биафру. А уж регги сколько переслушал – вообще всех-всех, от Питера Тоша до Тутса. Не было у меня никогда разделения на русские и нерусские группы. Я просто знаю английский, поэтому мне все равно, английский или русский.

Арина Строганова

Весной 95-го года БУ подарил мне на день рождения текст “Звон цепей”. С него я начала придумывать музыку для “Соломенных енотов” и придумывала лет десять – аккорды, партии гитар, кое-где и клавиши. К Бориным текстам вообще музыку писали самые разные люди, обычно енотовские гитаристы, да и сам БУ тоже нередко придумывал мелодии и аккорды. Через некоторое время, когда мной уже была сочинена музыка к нескольким песням, БУ решил, что мне пора играть в группе на гитаре, причем на электрической. Я и на акустике-то играла кое-как (за несколько лет до того на картошке научилась брать основные аккорды), а уж электруху только видела издалека. Играла я совсем плохо, зато мне нравилось сочинять соло. На запись альбома обычно уходило один-два дня, дольше было невозможно поддерживать такое количество людей и аппаратуры в одном месте и в дееспособном состоянии. В ходу была отговорка “да ладно, плевать, не Pink Floyd” – в ответ на все претензии к качеству игры. Что уж говорить, если мне даже пришлось сыграть на барабанах в песне “Ненормированный рабочий день” – только потому, что наш тогдашний барабанщик Борян опоздал на запись. За барабанами я сидела впервые. Кроме игры на инструментах мне было предложено подпевать. Вообще БУ очень уважал подпевки – этому он научился у тюменцев; на записях и концертах “Соломенных енотов” по возможности всегда ставился второй голосовой микрофон. Кто только не подпевал в енотовских песнях – и сами музыканты, и разные приближенные лица.

Борис Белокуров (Усов)

Как правило, я всегда знал, какой альбом хочу записать – лирический или, скажем, протестный, социальный. Так, “Недостоверные данные о счастье” 94-го года относится к первой категории, а “Остров-крепость” 97-го года – ко второй. Хотелось поиграть с жанрами. Не было какого-то определенного момента, когда, грубо говоря, кончилась лирика и началась социалка. Все это присутствовало одновременно. “Остров-крепость” записывался в моей комнате. Барабанная установка стояла на диване. В центре комнаты стоял пульт. Марципан, игравший на басу, стоял у книжного шкафа. Писали мы все в один заход, голос потом накладывали. Кстати, “Остров-крепость” и “Дневник Лили Мурлыкиной” – мой самый любимый период. К ним вообще нет вопросов.

Ермен “Анти” Ержанов

В 97-м году я делал фестиваль “Октябрьская весна” в Актюбинске. Усов не смог приехать, что-то у него со здоровьем случилось – у него там разные истории были, как-то его пьяного машина сбивала… После “Октябрьской весны” я взял железо барабанное, которого не было у “Енотов”, и мы поехали в Москву записывать альбом “Остров-крепость”. Опять у них не было состава – я барабанил, а наш басист Марципан играл на басу. Все это мы писали на хате. Приходил Экзич, что-то там крутил, мы тоже сами что-то крутили – это было необычное мероприятие. В комнате стоял пульт. Пульт был подсоединен к проигрывателю, а он – к каким-то бытовым колонкам. В пульт шла ударка, бас, гитара Арины и голос Усова, который больше был слышен так, барабаны стояли в углу… Рабочий барабан у них был убитый, какой-то пионерский, но я нашел выход. Усов до этого пытался устроиться на работу, работал он два или три дня, потом всех нахуй послал. А на работе он раздавал какие-то бумажки, и у него их остался целый мешок. Так я эти бумажки стал клеить скотчем на барабан. Два дубля, бумажка рвется, я бах – клею новую. И вот так сидели, все записывали, Арина руководила процессом.

Юлия Теуникова

Боря – концептуалист на манер старых мастеров. Каждый его альбом – законченное произведение искусства с точки зрения смысла, образа, духа. Идеальный художественный фильм, повесть, как угодно. Это как раз подкупало и манило. И это получалось, несмотря на то что все относились к процессу достаточно халявно, гитары часто были толком не настроены, никто особо не умел играть. Тут как раз не было никакой концепции и постмодерна. Просто Боря как жил, так и играл. Эпоха-то была печальная, время распада: было понятно, что светлая мечта из советского фэнтези ушла, игра проиграна, пришел бандер.

Станислав Ростоцкий

Не думаю, что “Еноты” когда-либо практиковали сознательный лоу-фай. Всегда использовалось все то, что по максимуму было в наличии. Арендовать студию? Идея платить за что-то деньги не рассматривалась в принципе. Ну и на определенном этапе стало понятно, как магнитофон включить, гитару перегрузить, одно на другое наложить в бытовых условиях, и этого было достаточно. То есть это была такая игра, в которую сначала играли, потому что не знали, как надо на самом деле, а потом выяснилось, что и этого достаточно вполне. Ни о какой “Гроб-студии” речь не шла даже близко. Тут было важнее, чтобы все вовремя собрались и зафиксировали материал, пока спиртное не кончится. Но это не значит, что к записи альбома подходили спустя рукава. Отнюдь. Это было очень важное событие. Просто происходило оно вот таким кустурицевским способом.

Борис Белокуров (Усов)

Да, мое мнение было конечным. Мнение лидера группы всегда было конечным. К другим людям я тоже прислушивался. К мнению Арины всегда прислушивался. Потому что она составляла некое ядро группы, а остальные музыканты были привлеченные. Не было проблемы, с кем играть. Ты умеешь играть на гитаре? Ну и все. Была постоянная чехарда. Этот ушел – пришел другой. Но это, как правило, были эпизодические люди. У “Соломенных енотов” никогда не было другого продюсера, кроме меня. За исключением, возможно, Леши Маркова. Он хотел видеть все немножко по-другому. Но победил немножко я.