Виктор Топоров - Жёсткая ротация Страница 67

Тысячи ресторанов скоро закроют. Или деприватизируют. Оставят, конечно, не десять, но пятьдесят или сто. И в пяти, а может, и в пятнадцати из них появятся замечательные шеф-повара: наша земля не оскудевает талантами. Зато ко входу в каждый (не из пятнадцати, а из ста) выстроится очередь — и с «белого» хода, и с «чёрного». По которой мы в некотором роде — вспоминая о том, что раньше всё было вкуснее, — ностальгируем. И пробившимся в ресторан подадут на фарфоровом блюде мастерски приготовленный (если повезёт с поваром) эзопов язык с зелёным горошком. А пока хавайте, что дают.

2004

Юрьев день Ирины Денежкиной

В Петербурге судятся два издательства — «Лимбус Пресс» и «Издательский дом „Нева“». Предмет тяжбы — книга Ирины Денежкиной «Герои моего времени», выпущенная «Невой», как утверждают в «Лимбусе», контрафактно. По исковому заявлению «Лимбуса» тираж вышедшей ранней весной книги был арестован, затем, однако же, арест сняли ещё до рассмотрения дела в суде по факту — и сейчас «Герои моего времени» находятся в свободной продаже. В конце мая «Лимбус» проиграл дело в первой инстанции и подал на апелляцию, а «Нева» меж тем анонсировала выход ещё трёх (!) книг Денежкиной в ближайшее время. Юридическая сторона вопроса дискуссионна, и мнения экспертов, привлечённых издательствами — из Пушкинского Дома и с филологического факультета СПбГУ соответственно, — разошлись. Наибольший интерес вызывает этическая проблема, вернее, целый круг этических проблем, в который в данном случае, имеющем безусловно прецедентный характер, оказались вовлечены автор, издатели и литературные агенты. Особенно любопытна роль последних — тем более что институт литагентов у нас только складывается. Звезда двадцатилетней (на тот момент) екатеринбургской студентки Ирины Денежкиной зажглась ровно три года назад. Сборник её рассказов «Дай мне!» вышел в «Лимбусе» к финальному туру литературной премии «Национальный бестселлер», на которую рассказы Денежкиной были выдвинуты в рукописи петербургским критиком Станиславом Зельвенским, а затем сенсационно вошли в шорт-лист. Но ещё более сенсационная и вместе с тем скандальная ситуация сложилась в финале: на фоне ожидаемой (а затем и фактически состоявшейся) победы Александра Проханова с нашумевшим романом «Господин Гексоген» — а сама эта победа заранее вызвала бурное негодование «либеральной общественности» — и ещё четырёх титулованных финалистов юная екатеринбурженка не стушевалась; голоса членов жюри разделились поровну, и лишь мнение почётного председателя жюри (получающего право голоса лишь в таком случае) петербургского банкира Владимира Когана склонило чашу весов в сторону главного редактора газеты «Завтра». Что, понятно, вызвало новый взрыв негодования. Саму же ситуацию, сложившуюся в финале, описывали — с оглядкой на возраст и эффектные внешние данные Денежкиной — в терминах противостояния «красавицы» и «чудовища». «Чудовище» взяло верх, но моральной победительницей была признана «красавица». И даже благородный жест Проханова, отдавшего денежную часть премии находящемуся в заключении писателю Эдуарду Лимонову, стал куда меньшим информационным поводом, чем само противостояние. Ирина Денежкина — и, разумеется, её книга — автоматически попали в фокус общественного внимания; причём, в силу обстоятельств, исключительно благосклонного. Ирина, в полном соответствии с девизом премии, «проснулась знаменитой» — и дальше её принялись раскручивать в автоматическом режиме. Так обстояло дело на внутреннем рынке. Но прорывом на внешний (а сборник «Дай мне!» к настоящему времени издан в десятках стран, причём в некоторых из них — например, в Италии — тиражом, вполне сопоставимым с недурными отечественными продажами) Денежкина обязана исключительно «Лимбусу», а вернее — существующему при издательстве литературному агентству, одному из, если не самому успешному в России. Агентство «продвинуло» Денежкину в ведущие зарубежные издательства, организовало ей бесчисленные зарубежные гастроли, оплатило (на равных с самой Денежкиной) длительную учёбу в Англии. Рассказы Денежкиной естественно влились в один из главных потоков всемирного литературного мэйнстрима — прозу двадцатилетних, — а сама писательница стала символом отчасти как раз этого направления, отчасти — шутка сказать! — литературной России. Теперь этот успех требовалось закрепить — романом или, как минимум, сборником новых рассказов. Но роман не складывался, рассказы не писались, а мучительно выдавливались, и набралось их за три года всего несколько штук. В «Лимбусе», с которым Денежкина заключила авансовый договор на следующую книгу, с нарастающим нетерпением ждали рукопись. Но не дождались. Следующая книга Денежкиной вышла в «Издательском доме „Нева“».

Как выяснилось впоследствии, писательница втайне от «родного» издательства провела тендер на рукопись — и наибольшую сумму предложила «Нева». Сумму несуразно большую и на внутреннем рынке не «отбиваемую». Правда, продажа прав за рубеж сулит минимизировать расходы и, может быть, даже выйти в плюс, но эти деньги достанутся не «Неве», а литературному агентству, с которым теперь сотрудничает Денежкина. Агентству, созданному бывшим литературным агентом «Лимбуса», который (-ая) наверняка и организовал тендер, а теперь, ко всему прочему, и представляет «Неву» в арбитражном суде Петербурга. Впрочем, конечно же, не собирается оставаться внакладе и «Нева». В этом издательстве существует многократно описанная практика привлечения «литературных негров», которые пишут за раскрученных авторов. А Денежкина автор раскрученный и в России, и за рубежом и в силу молодости чрезвычайно перспективный в плане дальнейшей раскрутки. Вот только не пишет она ничего или почти ничего — но это-то дело как раз поправимое. Отсюда и анонсированные три новые книги в течение одного года. За год Денежкина в лучшем случае способна написать три рассказа. Разумеется, выпуская книгу, договор на которую заключён с другим издательством, в «Неве» с оглядкой на неизбежную судебную перспективу подстраховались: рассказам Денежкиной из книги «Герои моего времени» (а то, что эти рассказы написала она сама, не вызывает сомнений), да и то не всем, а примерно половине, редакторской рукой придан вид интервью, которые писательница якобы берёт то у ближайшей подруги, то у, допустим, Сергея Шнурова (его портрет вынесен на обложку). Расчёт прост: перед нами не писательская работа (права на которую у «Лимбуса», и на них никто не покушается), а сугубо журналистская. Может же писательница по призванию и журналистка по образованию Денежкина заниматься профессиональной журналистикой? Которую мы, «Нева», и публикуем — правда, как художественную прозу, — и с нас взятки гладки. А с Денежкиной тем более. Так это или не так, решит суд. С учётом мнения авторитетных экспертов, привлечённых сторонами, и, разумеется, других привходящих обстоятельств. Строго говоря, в первой инстанции уже решил (А во второй затем перерешил в пользу «Лимбуса». А в третьей — вновь в пользу «Невы»). Денежкина автор бесспорно талантливый: врождённое чувство стиля, врождённое чувство композиции, чуткий слух, ирония. Неформальный лидер поколения двадцатилетних, отсчёт которого именно с неё и начинается. Правда, она давно не пишет, а лишь выдавливает из себя по рассказу-другому в год, но, будучи такой молодой, ещё вполне способна вернуться к литературе лет через десять-пятнадцать. А то и через двадцать. Юлия Гумён талантливый литературный агент, что она доказала, дебютировав в «Лимбусе» и чрезвычайно успешно потрудившись на благо издательства, и на свой лад доказывает теперь, работая против «Лимбуса». Тоже очень молода и к тому же благородно и даже чуточку старомодно интеллигентна. Если всё у них с Денежкиной срастётся, её личное агентство окончательно встанет на ноги. А что касается этических проблем, волнующих меня куда больше, чем правовые, а главное, бесконечно удивляющих, — так, может быть, это с моей стороны чисто старческое брюзжание?

2005

Я спросил у Тополя, что за люди в Ясенево

Эмигрантская парочка сочинителей Эдуард Тополь и Фридрих Незнанский, написав и выпустив несколько недурных квазиполитических детективов («Красная площадь» и др.), распалась — и уже в распаде в какой-то мере вернулась в распавшийся одновременно с «творческим дуэтом» СССР. Республики разошлись довольно мирно, соавторы, напротив, бурно разругались. Особенно неистовствовал Тополь, утверждая, в частности, что и совместные книги написал на самом деле он один, а за нынешнего Незнанского и вовсе работают литературные «негры». И это, кстати, сущая правда. Тогда как он, Тополь, как писал раньше сам, так и пишет. И это, наверное, тоже правда: Эдуард Тополь пишет сам. Только лучше бы он этого не делал. Порнографическая (вообще-то порнографической литературы не бывает, но когда особенно гнусно, это всё-таки порнография) «Россия в постели»… По-сержантски грубо будящий до поры до времени дремлющего едва ли не в каждом из нас антисемита «Любожид»… Ну и про политику… И про перестройку… И про Путина… И про всё, как говорится, в одинаковую бисову силу… И про всё с одинаковым знанием (а вернее, конечно, незнанием, что каламбурно возвращает нас к фамилии былого соавтора) предмета… И про всё с невероятной наглостью и сумасшедшим апломбом. И про всё — на «великом и могучем», отточенном до алмазного блеска на просторах и торжищах Малой Одессы, возвращаться откуда нашему «русскому Ле Карре», как он себя в рекламных аннотациях именует, наверняка не следовало. В качестве писателя не следовало — это уж на все сто процентов. Последний (увы, лишь пока последний! Контора пишет!) роман Тополя назван непритязательно: «У. е». Правда, с кричащим подзаголовком: «У. е. Откровенный роман». Кому, на хрен, нужна твоя откровенность? Но так на обложке. А на титуле полное название выглядит уже так: «У. е. Откровенный роман с адреналином, сексапилом, терроризмом, флоридским коктейлем и ядом». Особенно хорош «сексапил» в само собой разумеющемся сочетании с «откровенностью» (Хотя я был сыт своей Инной, а всё же эдаким жуиром поглядывал на эту младую, но уже созревшую поросль, явственно представляя себе, что и как можно и нужно делать с ними в постели. Они, следует сказать, довольно по-взрослому реагировали на эти взгляды — сначала, правда, с удивлением вскидывали глаза на мои седины, но затем с проникновенным вопросом заглядывали прямо в душу), но и «адреналин», пожалуй, не дюже слабже: 11 сентября арабские террористы совершили самый дерзкий и самый невероятный террористический акт во всей истории человечества. Никакие сценаристы Голливуда, сочиняющие фильмы ужасов, никакие мастера приключенческого жанра или политических триллеров… не могли ни на экране, ни на бумаге сотворить то, что Усама бен Ладен сочинил в какой-то афганской пещере, а затем осуществил руками девятнадцати камикадзе на глазах у всего мира — ошеломлённого и бессильного перед этой беспрецедентной и самоубийственной дерзостью.