Андрей Буровский - Анти-Мединский. Опровержение. Как партия власти «правит» историю Страница 7

Что ж, Александра II кое-кто любил, надо заметить, и при его жизни. Так, например, 7 июня 1942 года нью-йоркская еврейская газета «Форвертс» опубликовала исторический этюд Марка Алданова (Ландау) «Русские евреи в 70–80-х годах», где автор писал: «…в эпоху Александра II вся богатая еврейская буржуазия была совершенно лояльна…».

Но почему она была лояльна к царизму? Не потому ли, что, как пишет далее Алданов: «Именно в это время создались крупные состояния Гинцбургов, Поляковых, Бродских, Зайцевых, Балаховских, Ашкенази…»

Этот список можно значительно дополнить не только еврейскими фамилиями. И если вспомнить классическую констатацию из ильфо-петровского «Золотого телёнка» о том, что «все крупные… состояния нажиты самым бесчестным путём», то утверждениям Мединского насчёт того, что при Александре II коррупция якобы отсутствовала, уже в свете сведений Алданова-Ландау, верить, конечно же, можно на «все сто», но…

Но — с точностью «до наоборот».

Воровали-с, и ещё как-с воровали-с при благословенном царе-«Освободителе»!

Впрочем, можно найти и более серьёзные источники сведений о якобы непорочно честной царской системе времён Александра II. Так, в 1991 году в издательстве «Наука» вышел уникальный, на мой взгляд, научный труд Бориса Васильевича Ананьича «Банкирские дома в России 1860–1916 гг. Очерки частного предпринимательства». О «пушистой» эпохе «пушистого» Александра II там имеется множество интереснейших фактов и цифр. Увы, мне в этом очерке придётся ограничиться минимумом их, начав, правда, с прямой обширной цитаты:

«Антон Моисеевич Варшавский… и Абрам Исаевич Горвиц принадлежали к южным откупщикам, переселившимся в Петербург… Варшавский приобрёл широкую и в то же время скандальную известность во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. (как раз при Александре II. — С.К.), вместе с компанией «Грегер, Горвиц и Коган» участвовавшей в снабжении армии продовольствием. «Грегер, Горвиц и Коган» выступали как комиссионеры и получали 10 % от стоимости поставок, причём «почти без всякого контроля этих цен и доставляемого количества…»

Тут я цитирование временно прерву, чтобы заметить — это какое же количество царских интендантов надо было отнюдь не святой «троице» комиссионеров «подмазать», чтобы избавиться от всякого контроля и цен, и объёма поставок? С другой стороны, как это всё до боли напоминает нынешнюю ситуацию в «Россиянии», когда незнамо куда исчезают казённые миллиарды рублей и долларов, а премьеры и президенты меланхолически констатируют утечку и призывают «усилить контроль».

Картина, как видим, знакомая…

Вернёмся, однако, к труду Б. В. Ананьича:

«Варшавский подрядился поставить для полевого интендантства 7000 пароконных крестьянских подвод, а затем печёный хлеб для русской армии в Сан-Стефано. Прибыли были огромными, армия платила по 3 р. золотом и 1 р. 65 к. бумажными деньгами за подводу в день. По свидетельству С. Ю. Витте (эксперт авторитетный, в вельможном воровстве разбиравшийся как теоретически, так и практически. — С.К.), подряды эти были устроены начальником штаба действующей армии генералом А. А. Непокойчицким, и «злые языки» говорили, что Непокойчицкий был чуть ли не пайщиком компании «Грегер, Горвиц и Коган» или получил от неё «соответствующее вознаграждение».

Ну, так говорили о Непокойчицком явно не «злые языки», а языки завидущие, сами не сумевшие договориться с Грегером, Горвицем и Коганом по причине малого ранга в интендантском «воровском братстве».

При этом воровство на армейских подрядах и вообще интендантское воровство было в царской России явлением преемственным. Недаром ещё Александр Васильич Суворов говаривал, что любого интенданта через три года можно расстреливать без суда и следствия.

Эта гнусная традиция сохранялась в русской армии ровно столько лет, сколько над царской Россией развевался трёхцветный флаг, а во главе России стояли Романовы.

Напомню читателю классический пример, сообщаемый в мемуарах «Пятьдесят лет в строю» бывшим графом Алексеем Алексеевичем Игнатьевым, окончившим свою жизнь генерал-лейтенантом РККА.

Во время Первой мировой войны полковник Игнатьев был русским военным агентом (военным атташе) во Франции и насмотрелся, и нахлебался всякого. Так, он пишет, например, что постоянно сталкивался с противодействием и медлительностью в ответах августейшего шефа русской артиллерии, великого князя Сергея Михайловича. Телеграммы Сергея запаздывали, но приходили в Париж всегда в начале недели. Причину однажды объяснил один из французских знакомых Игнатьева: «Ах, сегодня пятница, вы получите ответ в понедельник… По субботам Рагузо играет в карты во дворце Кшесинской…»

Игнатьев пояснял:

«С Рагузо-Сущевским, представителем Шнейдера (французский пушечный «король». — С.К.), в России я не был знаком, но вспоминал, что в молодости частенько видел этого раскормленного на артиллерийских делах польского пана в первом ряду на балетах в Мариинском театре. Я, конечно, не мог тогда догадаться, что его балетоманство объяснялось появлением на сцене тоже польки и аккредитованной любовницы Романовых — прима-балерины Кшесинской…»

Кшесинская была любовницей и императора, и великого князя Сергея, а уж насчёт Рагузо — не знаю… Да и чёрт с ними! Существеннее то, что тогдашние государственные нравы в полной мере возрождаются в ельциноидно-мединской «Россиянии» уже не Романовых, а Медведевых.

Да, как уже было сказано выше, гнусная традиция армейского казнокрадства и коррупции сохранялась в русской армии ровно столько лет, сколько над царской Россией развевался трёхцветный флаг, а во главе России стояли Романовы. Эта традиция была прервана лишь «красной» полосой русской истории.

А вот теперь, когда над Россией вновь развевается «триколор», армейское казнокрадство расцвело даже ещё, пожалуй, более пышным «трёхцветным» цветом, чем в царской России, — «россиянских» генералов подкупают не только внутренние гешефтмахеры, но и внешние. Конкретные примеры не привожу по причине как их многочисленности, так и широкой известности. Напомню лишь читателю о более чем странной приверженности «трёхцветного» Министерства «обороны» РФ к «трёхцветным» же французским десантным кораблям типа «Мистраль», необходимым России так же, как рыбе зонтик.

А теперь — о бароне-банкире Александре Людвиговиче Штиглице (1814–1884). Это имя в царской России пользовалось определённой известностью и популярностью, а сейчас «триколорная» мединская «Россияния» эту популярность всемерно возрождает и активизирует, подавая барона образцом предпринимателя и мецената.

Замечу сразу, что практически любой меценат — это тот же эксплуататор и похититель чужого труда, но по той или иной причине добровольно выделяющий часть своих неправедно полученных богатств на общественные нужды.

Примеры резкого отличия мецената от кровососа единичны, и в России надо говорить в положительном и уважительном смысле как о меценатах, пожалуй, лишь об основателях Московской городской художественной галереи братьях-купцах Павле и Сергее Третьяковых. Недаром Советская власть, национализировав в 1918 году эту галерею, сохранила за ней название Третьяковской!

Что же до Александра Штиглица, то он был потомственным банкиром, получив от отца, скончавшегося в 1843 году, по наследству банкирский дом, состояние в 18 миллионов рублей и звание придворного банкира. Штиглиц-сын стал последним придворным банкиром русского двора и уже при Александре II был назначен управляющим вновь созданным Государственным банком, преобразованным из Коммерческого банка.

Как придворный банкир, Штиглиц устроил русскому правительству несколько крупных иностранных займов. Надо сказать, что ни один иностранный заём царизма не способствовал экономическому расцвету русского государства. Цари брали деньги у европейских банкиров на «освобождение греков», на подавление европейской революции 1848 года, на «освобождение славян». Перед русско-турецкой войной 1877–1878 гг. российский государственный бюджет выбрался на уровень положительного сальдо, и возникала возможность направить деньги наконец-то на внутреннее развитие. Но тут Россию Александра II втянули в войну за «освобождение братушек-болгар». Через пару лет государственный долг России достиг астрономической цифры в 6 миллиардов рублей. Тогдашних! Золотых!

Спасибо штиглицам!

А заодно — и царю-«Освободителю», всемерно освобождавшему Россию от блестящих исторических перспектив.

Автор дореволюционной монографии о русских коммерческих банках И. И. Левин писал о Штиглице как о «пылком поклоннике Шиллера и Гёте», но также и как о «короле Петербургской биржи», принадлежавшем «по характеру своих оборотов к старой школе капиталистов-спекулянтов».