Андрей Буровский - Анти-Мединский. Опровержение. Как партия власти «правит» историю Страница 8

Пожалуй, лишь очень наивный или очень недобросовестный человек сможет сказать, что при таком характере оборотов Шитглиц не подкупал царских чиновников когда в розницу, а когда и оптом. Что же касается «комиссионных» за иностранные займы, то их платили барону обе стороны, несмотря на то что русскому правительству займы у Ротшильдов и Берингов при посредстве Штиглица обходились в 5,5 %, а французскому, например, правительству — в 4,7 %.

На двух займах по 50 миллионов рублей в период Крымской войны разница в 0,8 % составляла дополнительно 400 тысяч рублей ежегодно! Недёшево стоило России «бескорыстие» мецената Штиглица!

Напомню читателю, что, например, на закупку станков для Адмиралтейских Ижорских заводов казна выделила в 1860 году тридцать тысяч рублей, на новое оборудование для Кронштадтского пароходного завода — сорок семь тысяч рублей.

В 1860 году Штиглиц стал первым управляющим Государственным банком. Получив это назначение… «честнейший» Штиглиц ликвидировал свои частные дела и пребывал на доходном посту шесть лет. После чего перешёл — от греха подальше — на положение рантье с годовым доходом свыше 3 миллионов рублей. Этот доход был лишь процентами с огромного состояния!

До революции в царской России на все лады расписывали щедрость Штиглица в деле благотворительности. Ну что ж, посмотрим на эту сторону его дел со счётами (или, если кому угодно, с калькулятором) в руках.

Во время Крымской войны, когда Штиглиц получил огромные комиссионные за устройство иностранных займов, он сделал два «крупнейших» пожертвования: в пользу Чесменской военной богадельни и в пользу морских чинов, лишившихся имущества в Севастополе. Каждое — размером в 5 (пять) тысяч рублей. Итого — десять тысяч.

В бытность управляющим Государственным банком барон учредил ссудно-сберегательную кассу для служащих и затем подкреплял её в течение трёх лет своими пожертвованиями, составившими в сумме 10 290 (десять тысяч двести девяносто) рублей. По «целых» три тыщи в год — одну тысячную (0,1 %) от своего годового дохода! При этом Министерство финансов отзывалось о Штиглице как о «неблагонадёжном» банкире, «извлекающем для себя исключительные выгоды» в ущерб торговому и государственному кредиту.

Умер барон-банкир Штиглиц 24 октября 1884 года (через три года после казни «пушистого» царя Александра народовольцами), оставив состояние то ли в 38 миллионов, то ли в 100 (сто!) миллионов рублей.

Нажитых «исключительно честными» трудами — если верить разного рода мединским того и этого времени.

Основную часть своих капиталов и имущества барон завещал приёмной дочери Надежде Михайловне Половцевой и её семье. Половцева получила два особняка по Английской набережной и на Галерной, 178 паёв Товарищества Нарвской суконной мануфактуры на 890 тыс. руб., 682 акции Невской бумагопрядильной компании на 341 тыс. руб., 11 757 акций и облигации Главного общества российских железных дорог и т. д.

Старший сын Половцевой получил дом на Каменном острове, богатейшее имение Фоминки во Владимирской губернии и 200 тыс. рублей. Младший сын получил все билеты 2-го 1859 года внутреннего с выигрышами займа. Дочерям Половцевой — княгине А. А. Оболенской и графине H. А. Бобринской — Штиглиц оставил по 100 тысяч рублей.

Не удержусь и сообщу дополнительно, что племяннице Пистолькорс (урождённой Гардер) барон оставил 7 млн. 300 тыс. рублей, другой племяннице, баронессе Икскуль (урождённой Гардер) — 4 млн. 200 тыс., племяннику Гардеру — 1 миллион, пяти родственникам — по 300 тысяч, трём родственникам — по 200 тысяч, большой группе друзей, дальних родственников и сотрудников — по 100 тысяч (некоему Яковенко он к этой сумме прибавил лошадей, сбруи, вино, бельё и даже сигары)…

Не был забыт бароном и «народ»… Двадцати своим конюхам, швейцарам, садовникам, камердинерам, лакеям и поварам было завещано в общей сложности аж 40 (сорок) тысяч александровских (уже Александра III) рубликов. Получила по 300…500 рубликов и остальная старослужащая челядь. На благотворительные цели было роздано ни много ни мало 70 (семьдесят) тысяч рублей — Коммерческому училищу для бедных, Глазной лечебнице на Моховой, Ремесленному училищу цесаревича Николая и т. д.

Главным же благотворительным делом жизни «пылкого поклонника Шиллера и Гёте» стало деятельное его участие в образовании государственного Училища технического рисования для подготовки преподавателей «обоего пола» для средних художественно-промышленных школ. Училище было основано в 1876 году и открыто в Петербурге по инициативе и на средства Штиглица, который пожертвовал на первоначальное устройство училища миллион рублей.

Да, сумма была выделена бароном тогда немалая, да и потом он не оставлял своё «горячо любимое детище» без внимания. Но ведь таким образом ловкий и удачливый в силу беззастенчивости, бездетный 62-летний банкир обеспечивал своему имени бессмертие.

Во всяком случае, он на это рассчитывал.

Стоило отдать за это не более чем треть годового дохода за всего лишь один год? Ведь и после этого, формально очень щедрого, пожертвования у Штиглица в том же году оставалось два миллиона! Причём за предыдущий перед годом дарения год он получил три миллиона, как и в последующий после миллионного дарения год!

Нося имя Штиглица, Училище технического рисования функционировало до 1924 года, а в 1945 году было воссоздано уже как Ленинградское высшее художественно-промышленное училище. В 1953 году ему присвоили имя выдающегося советского скульптора В. И. Мухиной.

Главным делом жизни Веры Ивановны были не удачные биржевые, железнодорожные и банковские аферы, а величественная монументальная скульптура «Рабочий и Колхозница», ставшая волнующим олицетворением новой, социалистической России.

В ельциноидной «Россиянии» путиных, медведевых, чубайсов и мединских великие символы Труда — Серп и Молот, вознесённые над миром мухинскими молодыми ребятами, оказались не в чести, как и Красное знамя СССР. Не пришлось к нынешнему кремлёвскому двору и само имя Мухиной. И знаменитому в мире и в СССР Училищу имени В. И. Мухиной было возвращено «историческое имя» Штиглица.

Спору нет — барон в своё время раскошелился щедро, и дореволюционное Училище технического рисования ему было обязано многим. Но ведь, по большому счёту, за всю свою жизнь банкир Штиглиц заработал (если вообще можно говорить в данном случае о честном заработке) не более 1–2 % от своего огромного дохода, а всю остальную, невообразимую для человека труда сумму он у общества попросту ловко украл.

И украл, между прочим, даже по законам тогдашнего общества.

И то, что нынешняя «Россияния» мединских вновь поднимает на общественный пьедестал (или, вернее будет сказать, на антиобщественный пьедестал?) ловкого царского гешефтмахера, предпочитая его великому деятелю русского и советского искусства, говорит само за себя.

Штиглиц не один, конечно, умел делать деньги из спёртого воздуха обеих столиц… Чего стоят описанные Б. В. Ананьичем похождения и аферы (времён и Александра II, и Александра III, и Николая II) председателя Департамента государственной экономии (н-да!) Государственного совета помещика Абазы!.. Или — банкиров Гинцбургов, Рафаловичей, Рябушинских, Якова и Лазаря Поляковых, а также их брата — железнодорожного «короля» Самуила Полякова и прочих, им подобных!

Приведу ещё одну лишь цитату из монографии Б. В. Ананьича и ей, увы, ограничусь:

«Огромные средства наживались Поляковым (Самуилом. — С.К.) за счёт казны, не только гарантировавшей железнодорожное строительство, но и субсидировавшей его на льготных условиях… Особенно выгодным для подрядчиков было строительство дорог по заказу Военного министерства…

Принято считать, что особенно крупный куш Поляков сорвал на строительстве Козлово-Воронежской железной дороги, воспользовавшись концессией, формально предоставленной на её строительство воронежскому земству…»

Ловко?

Если верить мединским, александровская казна субсидировала Полякова на льготных условиях исключительно из-за его честнейших глаз, а воронежское земство прикрывало его махинации тоже исключительно из любви к родному краю.

Но, позволю себе заметить, что мне видятся здесь некие иные причины…

А тебе, уважаемый читатель?

В одном из мест своей книги Мединский пишет:

«А в целом всё типично: где государственные подряды — там и воровство. И это — вовсе не русская особенность…»

Умри, Владимир, лучше не скажешь! Именно так: где государственные подряды — там и воровство!

Но где существуют государственные подряды? Не там ли, где есть частные подрядчики?! И вот там, где есть частные подрядчики, там есть и воровство! Ведь частная собственность и воровство неотделимы. Это понимал уже Прудон, который ещё до Маркса сказал: «Собственность — это воровство».