Вячеслав Рыбаков - МОРАЛЬ И ПРАВО - ДЕНЬ ЧУДЕСНЫЙ... Страница 7

Древние мои китайцы считали, что их общество исстари управлялось исключительно моралью, а законы и наказания за их несоблюдение измыслили варвары, которые в сердце своем не знали, что плохо и хорошо, достойно и недостойно. И лишь потом, когда люди стали перемешиваться, а нравы испортились, пришлось прибегнуть к варварской методике.

Чуток осовременим терминологию — и видно, что все так и было, и не только в Китае. Но если прав Гегель со своим отрицанием отрицания, то… Пора, пора, друзья мои прелестные, лечить ноги! Нам на них ходить!

И наконец. Имперский Китая несколько веков назад уперся в своем развитии в некую как бы вот-вот готовую податься, но глухую резиновую стену, прорвать которую, кажется, удается только сейчас. На мой взгляд, одной из причин этого все еще довольно загадочного феномена истории является то, что в долгосрочном аспекте попытки сделать уголовное право по возможности моральным, то есть подкрепить нормы морали угрозой уголовного наказания за их несоблюдение, представляют собою столь же тупиковый путь, сколь и попытки сделать право целиком аморальным.

Он в той же самой степени означает, что «добродетельное» и «умное» (если вновь воспользоваться приводившейся в начале цитатой из Шан Яна) меньшинство населения ставится государством на одну доску с преступным его меньшинством и наравне с ним лишается возможности реализовывать специфику своего сознания в поведении. В демократических государствах оба меньшинства жиденько, но более-менее равномерно растворены по всему обществу. В тоталитарных государствах, увы, преступность действительно всегда ниже, чем в демократических — но оттого только, что преступники концентрируются в государственных структурах и совершают свои гоп-стопы, наезды и разборки под видом государственной политики, перегибов на местах, головокружений от успехов и борьбы с оппортунистами или низшими расами — вовлекая в перестрелки столько ни в чем не повинных людей, сколько никакая мафия, крошащая конкурентов на переполненных рынках, и за двести лет не сможет. Но зато и «добродетельные», а также «умные», концентрируются тоже в строго определенных местах — и отнюдь не в столицах, а, как поэтично говорили в утонченном Китае, среди «гор и вод». Тоталитаризм может вырасти и из морали, а не только из аморальности, вот в чем дело!

Панацеи нет.

Правовое общество в условиях, когда право находится в руках дельных прагматиков с их «На все готов!», а угрюмых моралистов к закону и на пушечный выстрел не подпускают, и потому закон в буквальном смысле превращается в дышло (куда повернул — туда и вышло) — такое правовое общество есть царство воров в законе.

Общество, где царствует этика, превращенная из руководства к действию в каменную догму — есть ад, где всем эмоциям, всем страстям придан четкий и регламентированный вид ритуала, а потому все реальные страсти приобретают подпольный, нелегальный, и, следовательно, малочеловеческий по сути и по форме характер.

Формально общества этих двух типов выглядят очень по-разному, но копни поглубже — одни и те же джунгли. Из всех темных углов только и слышится: «Ам! Ам! Ам!» И количество темных углов стремительно растет, потому что углы эти необходимы всем, кто хочет кушать.

Только правовая ситуация, при которой, если поступок человека не посягает на жизнь, здоровье и имущество других людей, никто не может заранее, до поступка, сказать, правилен он, или нет, и критерием его правильности служат не санкции карательных органов или тяжеловооруженных коммерческих структур, а исключительно реальные межчеловеческие последствия — только такая ситуация выводит человека, а следовательно, и общество за пределы биполярной системы этической ли, прагматической ли дрессировки. А лишь за ними, за этими пределами, и удается иногда осторожными шажочками нащупать тропинку в будущее.

1995

Примечания

1

И вскорости якобы большая умница Гайдар ставит фамилию этого, мягко говоря, отвратительно наивного защитника всех не наших прав номером первым своей команды в избирательных клочках бумаги. И якобы всерьез надеется, что за команду таких демократов кто-то — не в Чечне! не в Турции! не в Америке! а почему-то именно в России! — будет голосовать. Когда же происходит с точность до наоборот, демократы изумленно разводят руками, прямо-таки недоумевают, отчего их здесь не понимает никто, и опять у них народ виноват; и опять звучит что-либо вроде «Россия, ты сошла с ума!» А ведь подобные импульсивные фразы — первый шаг на пути, в конце которого холодное бесовское «Отменим народ». То самое, чем с таким успехом занимались большевики во времена силы и славы своей. Да и Гитлер под занавес войны считал, что раз немецкий народ оказался не в сила одолеть даже каких-то там славян, он не заслуживает существования… Ох, не надо было вставать на этот путь!

2

Я намеренно не употребляю здесь слова «преступление», так как различные культуры могут называть этим словом совершенно разные поступки. В средневековом Китае, например, строжайше наказывались, как тяжкие уголовные деяния, самостоятельные занятия астрономией; наблюдать светила, кометы, болиды и затмения разрешалось лишь тем, кто был этому специально обучен и на это служебно уполномочен. Так сказать, имел допуск. Ближайшим аналогом подобных «преступлений» в нашей недавней истории являлось, например, самостоятельное изучение и комментирование «Капитала» или «Детской болезни левизны в коммунизме».

3

Формально цитата не совсем точна. Для удобства читателя я вынужден был свести в одну русскую фразу три китайских, довольно длинных и весьма занудных, к тому же текстуально практически повторяющих друг друга. Голову на отсечение, смысла я не исказил.

4

Точь-в-точь как в танском Китае: плевать, к кому я больше привязан — к дяде по отцу или двоюродному дяде по матери; за донос на первого — два года строгого режима, а за донос на второго — каких-то жалкие восемьдесят палок по мягким частям…