На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения - Сергей Юрьевич Катканов Страница 75

Такая вот необычная медицина. Чтобы выздороветь, надо любить людей. Господь помог матери и сыну, потому что они, проникшись духом Православия, стремятся совершать дела любви по отношению и к ближним, и к дальним. В этом случае уже и свечи перед образами горят не напрасно, и таинства обретают огромную силу.

Мы с моей спутницей дошли до вокзала. Она попрощалась со мной с удивительной сердечностью. Таково свойство любви. Ее на всех хватает, сколько не трать, а только больше становится. Все с ее сыном будет нормально. Она верит в это. Теперь в это верю и я.

Болезни во спасение

Когда мне сказали, что протодиакон Андрей Кураев в одной из своих лекций весьма неуважительно отозвался о богословии святителя Игнатия Брянчанинова – не поверил. Точнее, подумал, что это сильно преувеличено. Кураев, кажется, ещё ни разу своих с чужими не перепутал. Потом с изумлением обнаружил в Интернете приписываемое Кураеву утверждение, что «Игнатий Брянчанинов плохо понимал Православие». Поверить в это было ещё труднее. Отец Андрей – слишком тонкий мыслитель, чтобы заниматься заурядным хамством. А потом посмотрел видеофрагмент лекции Кураева, где речь шла о Святителе Игнатии. И тогда пришлось поверить. Протодиакон Андрей Кураев на самом деле крайне неуважительно и совершенно некорректно отозвался о богословии святителя.

Самое странное в том, что в лекции, носившей название «Болезнь технаря в Православии», отец протодиакон упомянул святителя Игнатия вскользь, лишь как один из отрицательных примеров и, разумеется, без серьёзного «разбора полётов». А вряд ли стоило «походя пинать» одного из самых авторитетных богословов нашей Церкви, словно зарвавшегося псаломщика. Полемике с учением святителя Игнатия можно посвятить жизнь, во всяком случае – диссертацию, но уж никак не 5 минут во время одной из бесчисленных лекций. Отсюда, видимо, вообще-то не свойственная Кураеву легковесность аргументов.

Вот, дескать, митрополит Филарет Московский запретил публиковать какие-либо сочинения епископа Игнатия. Да мало ли в жизни бывает недоразумений? Если у святителя Игнатия могли быть богословские ошибки, то кто нам сказал, что у святителя Филарета не могло быть ошибок административных? А ведь это было именно административное решение, основанное на впечатлении от человека. Ничего неизвестно о том, что святитель Филарет выступал с критикой богословских идей святителя Игнатия, во всяком случае, профессор Кураев ни слова об этом не говорит.

Не стоило г-ну профессору вспоминать и о том, что святитель Игнатий даже в семинарии не учился. Это тоже не аргумент. Или аргумент? Если вспомнить о том, что господин Кураев – доктор богословия, то кто такой, по сравнению с ним, какой-то неучёный кавказский епископ? Ну неужели мы вот на таком уровне будем говорить?

В интернетовской полемике по поводу его лекции г-н Кураев попросту залепил одному из своих оппонентов: «Юноша, Вам не кажется, что в вашем нежном возрасте можно было бы не объявлять войну профессорам богословия?». Ах, отец Андрей, да когда же ещё объявлять войну профессорам, как не в самом нежном возрасте? Ведь, поседев, мы уже никому не объявляем войну, предпочитая лениво отплёвываться: «Я – профессор, а ты – помолчи». Ну неужели это достойно богослова: святых попрекать отсутствием образования, а молодёжь – возрастом?

А если богослов использует в качестве аргумента оскорбление, которое безбожник нанёс святому человеку? Кураев вспоминает о том, что Герцен назвал святителя Игнатия «сапёром во Христе». При этом Кураев не спорит с Герценом и вроде бы даже солидаризуется с этим оскорблением. Ведь кавказский епископ выступал против отмены крепостного права. Последнее просто неправда. У святителя Игнатия по отношению к крепостному праву была куда более сложная позиция, отнюдь не сводимая к однозначной поддержке. При этом самое непонятное – какое отношение вопрос о крепостном праве имеет к «болезни технаря в Православии»? Отец Андрей ничего не говорит о том, что именно технари в силу своих особенностей проявляют склонность к крепостничеству. Похоже, он уклонился от им же заданной темы лишь для того, чтобы сказать про святителя гадость.

По существу же вопроса в лекции Кураева есть следующее: «Пример технаря в Православии – святитель Игнатий Брянчанинов», и далее он утверждает, что святитель «учился у святых отцов через очки ученика артиллерийского училища». Ну… предположим. Наверное, любой богословский труд несёт на себе отпечаток мирского опыта богослова. Привело ли это к искажениям истины? Об этом было бы интересно поговорить, но именно об этом в лекции отца Андрея – ни слова. А в конце фрагмента глубокомысленное заключение: «Нельзя вырвать тезис из святителя Игнатия и сказать, что это учение Церкви». Какой именно тезис? Кто именно пытается представить его, как учение Церкви? Можно было надеяться, что речь как раз об этом и пойдёт, однако – увы.

Протодиакон Андрей Кураев не говорил, что «Игнатий Брянчанинов плохо понимал Православие». Но именно этот вывод с абсолютной логической неизбежностью следует из того, что он на самом деле сказал. И если кто-то ещё не успел приступить к знакомству с трудами святителя Игнатия, послушав эту лекцию, может так и не приступить, особенно если учесть, что книги святителя – отнюдь не развлекательные. Захочет ли молодёжь брать на себя труд изучения наследия святителя, имея лишь перспективу обзавестись «очками артиллериста»?

Не надо быть профессором богословия, чтобы понимать, что «даже у святых бывают ошибки». И со святыми можно полемизировать, но разве не требует такая полемика повышенной осторожности, максимальной выверенности суждений и определённой тональности – не просто уважительной, но и почтительной? Допустимо ли в рамках такой полемики с вальяжной барской снисходительностью балансировать на грани откровенного хамства?

А что касается «болезни технаря» и других «болезней в Православии»… Я, например, очень люблю протодиакона Андрея Кураева, хотя и не имею чести быть лично знакомым. Он симпатичен мне, как человек, я высоко ценю его книги и лекции. Считаю, что он занимается наиполезнейшим для Церкви делом. Но, мне кажется, что это дело из разряда духовно опасных. По складу мышления Кураев – полемист и полемист блестящий. Он боец по натуре, потому что полемика – это война. А кто на войне избежал греха? Ведь так хочется стереть оппонента в порошок. Легко ли рассчитать необходимое количество ударов и достаточную силу каждого из них? Любой полемист иногда становится избыточно жестоким, любого порою невольно заносит в горячке спора. Грань, которая отделяет обсуждение темы от осуждения оппонента – очень тонкая, её легко переступить, не заметив. Да ведь и оппоненты порою не