Газета Троицкий Вариант - Газета Троицкий Вариант # 50 Страница 8

Г.Э.Норман: Спросите Морозова (1978 г.р.) и Стегайлова (1981). Есть также засидевшийся Валуев (1972), который, наконец, представил кандидатскую диссертацию после 10 лет отказов это делать. Кстати, Валуев несколько раз уезжал на длительную работу в Берлин в Гумбольдтовский университет в общей сложности на года 2-3 и его бы там с удовольствием оставили. Пусть скажет, почему всегда отказывался.

Игорь Морозов (зав. лаб.):

Во-первых, здесь сказывается специфика вычислительной физики, где студент может приступить к решению вычислительной задачи, не вникая на начальном этапе в суть физической постановки. Конечно, он вынужден публиковаться в соавторстве, но первая статья выходит довольно рано. К моменту защиты некоторые аспиранты имеют уже полностью самостоятельные работы, например – А.Ланкин.

Второй момент – это политика научного руководителя, стимулирующего и даже настойчиво требующего регулярно публиковать результаты. В отличие от тех случаев, когда руководители публикуют результаты аспирантов под своим именем, оттягивая момент их защиты, Генри Эдгарович поступает строго наоборот. Я бы сказал, что большое число публикаций – это не случайность, а необходимое условие работы в группе Генри Эдгаровича. Накопление молодыми учеными публикаций, выступлений и прочих достижений им всесторонне приветствуется. В результате студенты и аспиранты имеют хорошие шансы для победы в молодежных конкурсах, получают неплохое финансирование и приобретают моральные и материальные стимулы продолжать работу в группе.

Илья Валуев (н.с.):

Публикация 2-3 статей в год в хороших журналах вполне возможна в нашей области исследований (теория и численный эксперимент). С моей точки зрения, наличие хороших публикаций – наиболее корректный из формальных показателей успешности научного работника. Что касается моего нежелания переезжать в Германию, то меня всегда привлекала смена обстановки и окружения, но я не стремился к устроенной, предсказуемой и ограниченной жизни, которая могла бы меня ожидать в Европе. Я понимаю, что мой пример нетипичен, поскольку в силу обстоятельств я не испытываю материальных проблем в России. У меня есть московская прописка и разнообразные возможности зарабатывать деньги. У талантливых молодых специалистов, решивших посвятить себя чистой науке, вопрос отъезда стоит очень остро и каждый взвешивает все «за» и «против» в своей конкретной ситуации.

Сергей Стариков (асп.): Конечно, раз на раз не приходится, но вот я, например, – аспирант третьего года – в 2009 году опубликовал 3 статьи в рецензируемых изданиях: две – в России, и одну – в Phys. Rev. B.

АК: Интересно, а есть ли люди, которые по каким-либо причинам, покинули Вашу команду? Было бы интересно проследить за их дальнейшей научной судьбой.

Г.Э.Норман: Да, мы теряем какое-то количество людей, особенно на начальных этапах. Здесь работает нечто вроде естественного отбора. С теми, кто убедился, что наука – это не их дело, связи случайные.

Был у нас один сильный студент-отличник (выпуск МФТИ 2003), который после серьезных колебаний все же уехал в США. Верх взяли его украинские родственники, которые все 6 лет обучения в МФТИ настаивали, что Украина – это дыра, а Россия тоже нестабильная страна. Получился своего рода долговременный эксперимент: можно сравнивать судьбы его и В.Стегайлова, который окончил МФТИ на год позже. У них даже были совместные статьи. Из Интернета знаем, что он провел 5 лет в MIT, а с прошлого года postdoc в CalTech.

Другой отличник (выпуск МФТИ 2008, 100% пятерок за все время обучения) был очень исполнительным, имел 6 хороших журнальных статей к окончанию МФТИ, но минимум с двумя соавторами каждая.  Но на пятом курсе он растерялся, когда я всех начинаю проверять на бόльшую самостоятельность. Он решил, что я не оценил его таланты, уделяю больше внимания его однокурсникам, обиделся и стал рассылать письма в Штаты. Я подписывал рекомендации. Сейчас он аспирант в University of California, Berkeley. Получился еще один «эксперимент» сравнения – с оставшимися здесь Янилкиным и Ланкиным.

На шестом курсе эти ребята много раз обсуждали со мной свои планы, но после отъезда ни тот, ни другой ни с кем из нас не связывались.

Был еще один стопроцентный отличник (выпуск МФТИ 2004), однокурсник Стегайлова. Работал у нас только год на третьем курсе. Потом сменил несколько баз и руководителей, какое-то время работал в Юлихе, а потом совсем исчез из поля зрения.

Петр Жиляев (ст. 5 к.): Я про них ничего не знал, до того как Генри Эдгарович сейчас о них не рассказал.

АК: А на каких машинах вы считаете? Какова процедура получения компьютерного времени на этих машинах? Пишет ли каждый из участников свою собственную заявку на компьютерные ресурсы для своей задачи, или это делается централизованно для всего отдела?

Г.Э.Норман: Этим занимается более половины отдела – пусть сами и скажут.

Игорь Морозов (зав. лаб.): В нашем институте есть два кластера для небольших расчетов. Мы также используем очень неплохой кластер МФТИ-60 (6 TFlop/s), имеем доступ к наиболее производительной до недавнего времени системе МВС-100К (140 TFlop/s), планируем освоение нового суперкомпьютера МГУ. Двое наших студентов работают над адаптацией программ МД для графических видеоускорителей (GPU). Гибридные системы с GPU уже есть в МСЦ РАН и в МФТИ. Нам также удавалось получать время на международных вычислительных ресурсах, таких как Европейский Грид-проект DEISA.

В целом с подачей заявок нет принципиальных проблем, т.к. руководители вычислительных центров бывают рады исследователям, которые могут на их машинах что-то полезное посчитать, опубликовать в журнале и превратить в наглядный отчет. В России вообще есть проблема недозагрузки вычислительных мощностей, озвученная даже руководителями страны. Эта проблема связана в основном с нехваткой специалистов, которые эти мощности могли бы использовать. Таким образом, единственное, что нам надо для получения доступа к машине, это продемонстрировать квалификацию и серьезность намерений. Для крупных таких центров, как МСЦ РАН, заявка, конечно, не обходится без действий со стороны Генри Эдгаровича и дирекции ОИВТ.

Алексей Куксин (с.н.с.): Мы считаем на российских машинах: в межведомственном суперкомпьютерном центре РАН, есть свои небольшие кластеры в ОИВТ и на Физтехе. Заявки на эти ресурсы коллективные и, к счастью, не очень хлопотные в смысле бумажной работы.

Сергей Стариков (асп.): Процедура очень простая – пишется одна заявка на группу исследователей (в группе, как правило, человека четыре) и тебе даётся некий ресурс процессоров/часов. При написании статьи указываются все вычислительные ресурсы, на которых производились расчёты. Я в основном считаю на кластере MIPT-60 – 120 узлов с четырьмя процессорами на узел.

АК: Насколько вам хватает перечисленных вычислительных ресурсов и их производительности на все ваши задачи?

Сергей Стариков (асп.): Не хватает.

Г.Э.Норман: Нет, не хватает для всего задуманного. Дополнительно возникают возможности расширить наш зарубежный удаленный доступ. Будем использовать и поездки.

Игорь Морозов (зав. лаб.): Однако многие задачи могут и сейчас успешно решаться на имеющихся ресурсах. Порой не хватает именного «человеческого», а не машинного времени, чтобы провести расчеты и обработать результаты.

Алексей Янилкин (асп.): Хотел бы добавить, что активная деятельность нашего отдела привела к тому, что у нас появился фактически уникальный доступ к суперкомпьютеру МСЦ РАН, что позволило проводить расчеты в выделенном режиме на всем кластере (10 тыс. узлов — 1 млрд. частиц тестовых задачах, 100 млн. в реальной физической). Но поскольку подобный доступ возможет лишь изредка, то проводить такие расчеты повседневно не получается.

Money, money, money…

АК: У вашей команды обширная география международных поездок. Только в 2008 году – 55 выступлений в разных странах. Это очень внушительно даже для большой и хорошо финансируемой западной лаборатории. Помимо наличия новых готовых для презентации результатов, обеспечение таких поездок в далекие заграницы требует ведь, наверное, и других ресурсов? Если не секрет, из каких источников это все оплачивается?