Сергей Кремлёв - Берия. Лучший менеджер XX века. Страница 80

Это же совершить гражданское самоубийство! Или — если подбирать сравнение более возвышенное — лечь грудью на амбразуру. А на самопожертвование никто из них не отважился.

Да и как мог отважиться на это, скажем, Молотов? Он ведь тоже прямо лгал — даже в 1984 году. И эта ложь тогда же была зафиксирована Феликсом Чуевым, хотя он ее считал святой правдой. В его книге «Сто сорок бесед с Молотовым» есть запись от 13 января 1984 года:

«Читаю Молотову выдержки из книги Авторханова о 22 июня 1941 года: «Приехали к нему на дачу и предложили выступить с обращением к народу. Сталин наотрез отказался. Тогда поручили Молотову…»

— Да, правильно, приблизительно так…»

Но ведь это даже приблизительно не так!

Это абсолютно не так! 22 июня Сталин впервые увидел Молотова в своем кремлевском кабинете в 5.45 и весь день был в Кремле, начиная дело войны.

Но не мог же Молотов сказать правду. Очень уж она и для него была неприглядна. А если бы выплыла эта правда, то, смотришь, выплыла бы правда и о Лаврентии Берии… И вместо «лагерно-пыльного» монстра перед глазами изумленных потомков предстал бы блестящий государственный деятель-универсал, не только не грозивший никому стиранием в «лагерную пыль» за предупреждения о близкой войне, а, напротив, своей организаторской работой и своими личными действиями обеспечивший своевременное информирование о ней Сталина!

Увы, НИКТО из первых лиц державы ни в реальном масштабе времени, ни позднее не вступился за поруганные честь и доброе имя вождя, за правду о товарище Сталине. А ведь это был тот, кто поднял их, дал им золото погон и звезд, дал высокие государственные посты… Это был тот, кто явно — и формально и неформально — возвышался над ними в силу очевидной гениальности и величия личности и судьбы.

Что уж тут говорить о попранном ими же имени Берии! Он вождем не был, он стоял, считай, рядом с ними, если смотреть формально.

Неформально же он не только был выше их на голову как личность, он был выше их и как человек — не гоняясь за чинами, за наградами, не изображая из себя государственную величину.

Быть, а не казаться — это для Берии стало даже не лозунгом. Он просто был — на том месте, куда его поставил Сталин. И каждый раз он был на своем месте. И был при этом живым укором, ох, как для многих своих коллег и сотоварищей.

И поэтому, в зависимости от степени личной слабости или деталей биографии, кто-то его недолюбливал, кто-то — не любил. А кто-то и ненавидел.

Пока Берия был в силе, ненавидел втихую.

А уж когда сверху сказали: «Фас!»…

РАНЕЕ я заявил, что историю войны фальсифицировали на самом высоком уровне по очевидному обоюдному сговору партократической и военной элиты. А вот конкретная иллюстрация к этому общему утверждению.

В 1961 году произошло давно ожидаемое событие: Военным издательством Министерства обороны СССР был выпущен в свет первый том «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945» — «Подготовка и развязывание войны империалистическими державами».

Шеститомный труд был разработан коллективом научных сотрудников Отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. А председателем Редакционной комиссии был академик Петр Поспелов (на год старше Берии, он тихо почил на 81-м году жизни в Москве в 1979 году). Не раз поминавшийся мной Константин Залесский пишет о нем: «Все подготовленные с его участием работы переполнены подтасовками и извращением действительных фактов и не имеют ничего общего с историей». И это тот редкий случай, когда я с Залесским согласен, если иметь в виду, например, поспеловскую «Историю Великой Отечествениой войны».

Что забавно, Залесский далее пишет о Поспелове: «Убежденный сталинист, а затем приверженец Н.С. Хрущева» и т. д. А это ведь Поспелов готовил Хрущеву доклад на XX съезде «О культе личности», переполненный антисталинскими подтасовками и извращением действительных фактов.

Хорош «сталинист»!

Что же до «Истории войны», то в капитальном (вес ровно 2 кг) первом ее томе, созданном «командой Поспелова», имя Берии упоминается два раза. На странице 100 сказано:

«Советские Вооруженные силы достигли значительных успехов в своем развитии, что беспокоило империалистические круги Запада… Эти круги в поисках путей к ослаблению Красной Армии использовали Берия и его сообщников для уничтожения многих наиболее опытных и подготовленных командиров и политработников».

Надо ли напоминать читателю хронологию событий и биографию Берии, чтобы стала понятной истинность подобного обвинения в адрес Берии? Но если для разоблачения этой фальшивки надо знать все же, что и когда происходило, а также — кем и когда был Берия, то вторая ложь поспеловцев (на стр. 479) обнаруживается даже при простом логическом ее анализе:

«Борьба с вражеской воздушной разведкой возлагалась на пограничные войска и части приграничных военных округов. Но, как стало известно лишь впоследствии, предатель Берия еще в марте 1940 года категорически запретил пограничным войскам открывать огонь по германским самолетам-нарушителям… Он фактически открыл советское воздушное пространство для вражеской разведки».

Пограничные войска и части приграничных военных округов — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. И что-либо разрешать или запрещать военным округам нарком внутренних дел просто не имел права. Что же до погранвойск, то чего ради они должны были открывать огонь по германским самолетам-нарушителям? Пограничники — не армия, зенитных огневых средств у них, считай, не было, как не было (кто бы и что бы ни утверждал обратного) и собственной истребительной авиации.

А ведь это — официальная история войны! Тем не менее, на странице 476 на бериевские «органы НКВД» еще и ответственность за потери нашей авиации на земле свалили! Мол, НКВД затянул с оборудованием аэродромов и самолеты там оказались скучены…

Поспеловцы даже слишком близкое к границе расположение аэродромов в Западном Особом военном округе в вину НКВД поставили, как будто определением местоположения аэродромов не генералы Рычагов, Смушкевич, Павлов занимались, а чекист Берия.

Все это было ложью, начиная с обвинения Берии в избиении командных кадров в 1937 году.

Так что, спрашивается, всего этого не знали высокопоставленные члены Редакционной комиссии: академики Минц, Жилин, Хвостов, маршалы Баграмян, Голиков, Соколовский, генералы Гречко и Курасов, юрист Руденко, писатель Полевой и прочие?

Да ведь и во многих других случаях «поспеловская» история войны самым странным образом косноязычна.

Спустимся со «штабных» высот на уровень фронтового окопа… И увидим в начальной (но не «поспеловской») истории войны удивительный пример 41-й стрелковой дивизии. Командовал этой кадровой дивизией старейший командир Красной Армии генерал Г.Н. Микушев.

Дивизия входила в состав 6-й армии генерала И.Н. Музыченко и дислоцировалась в районе Равы-Русской. Накануне 22 июня генерал Микушев привел дивизию в боевую готовность и занял оборонительные рубежи по плану прикрытия границы. Свои действия он согласовал с командиром 91-го погранотряда майором Я.Д. Малым, но не думаю, чтобы он не поставил в известность и командарма Музыченко.

Впрочем, я склонен думать, что Микушев лишь точно выполнил приказ Музыченко, пришедший по команде из… штаба Киевского ОБО. По своей инициативе командиры дивизий в мирное время личный состав в окопы не сажают, потому что за такие вещи могут посадить их самих. И посадить за дело!

Вот, скажем, такая ситуация… Военные действия еще не начались, но командир дивизии видит, что они вот-вот начнутся. Вроде бы надо занимать оборонительные позиции. Но он — всего лишь командир дивизии. Его задача — быть готовым выполнить приказ вышестоящего командования. А приказа нет!

Ну, хорошо, он самовольно посадил дивизию в окопы. А с первыми разрывами снарядов на территории СССР командующий армией вдруг приказывает дивизии ускоренным маршем занять другие позиции. Командарм исходит из одной дислокации частей дивизии, а она реально уже другая — по вине чересчур инициативного командира. Нет, за такие вещи можно и под трибунал загреметь. И военные люди это знают.

Вот почему я думаю, что Микушев выполнял приказ. Но, так или иначе, на 41-ю дивизию и пограничников 91-го отряда двинулись три пехотные дивизии немцев и часть сил трех танковых дивизий. И дивизия стояла на своем рубеже шесть суток! 23 июня она контратаковала противника и отбросила его на 3 километра на польскую территорию.

23 июня 1941 года! На направлении главного удара вермахта!

Отошел Микушев лишь потому, что его соседи очень уж оголили фланги, и возникла угроза окружения.