Майя Кучерская - Наплевать на дьявола: пощечина общественному вкусу Страница 9

Почему так случилось? Не оттого ли, что мы стали друг другу не слишком интересны? И мало кому позволим посягнуть на наше время: нам, право же, действительно некогда сидеть и слушать чужие истории. К тому же и опыт одного стал слишком похож на опыт другого. Ты был в Париже? Ха-ха, да кто же не был в Париже? Видел миграцию крабов у острова Рождества? Подожди-ка, не рассказывай, я лучше сам туда полечу – сбросишь телефончик туроператора?

Это раньше странников и странниц принимали как желанных гостей – они забирались в такую дремучую даль, где жили люди с песьими головами и куда их доверчивым слушателям было уж точно не добраться. Да и спустя сто лет, в советское время, на какого-нибудь счастливца, побывавшего за границей, звали в гости как на экзотическое блюдо – Иван Иваныч покажет слайды и расскажет такое… Но вот мир стал доступен, Интернет ответит на все твои вопросы – и о чем, собственно, ты можешь нам рассказать? Мы сами тебе и не такое расскажем.

Тем не менее. На сцену выходит небритый человек в очках и рассказывает. Об очень знакомом: первая заграница, кружок по фото, поход по грибы. Не о миграции крабов, не о Париже, сейчас и правда довольно других источников информации – но о тебе самом кто еще тебе расскажет? Также жадно когда-то конунги слушали саги, сложенные про их недавние военные подвиги и дела.

Хлопая ушами

Случилось событие радостное и долгожданное. Вышел пятый том словаря «Русские писатели. 1800–1917», включающий биографии 450 человек, с фамилиями от П до С. Само собой Пушкин, Ремизов, Розанов, Салтыков-Щедрин, Северянин. Но еще – и, наверное, главное – безвестные и полузабытые авторы: дворяне, крестьяне, купцы, казачьи есаулы, епископы, авантюристы, декабристы, путешественники. Все, кто так или иначе, но публиковал свои труды и составлял ту самую литературную среду, без которой не было бы ни Пушкина, ни Ремизова. Так вот, все они разысканы авторами словаря и призваны на пир.

Симпатичный алкоголик Иван Прыжов, положивший здоровье на алтарь науки: материалы для своего обобщающего труда о питейных заведениях он собирал в кабаках и там-то и пристрастился к веселящим напиткам. Немыслимая графоманка Елизавета Сентимер, рассуждающая о путях к счастью: «О зависть, зависть злая!/ Воистину она зверь/ C кровожадными кохтями./ Она лишь хлопнет ушами/ Затворится к счастью дверь!» Тут же и Александр Пуговишников, написавший прочувствованный манифест в защиту бесталанных и необразованных авторов. Зоолог Леонид Сабанеев, легко вставлявший в свои охотничьи руководства целые главы из руководств чужих. Федор Попудогло, знакомец Чехова, писавший юмористические сценки в «Будильник», – а что ему еще оставалось с такой фамилией?

В ряду похожих изданий словарь «Русские писатели» уникален. Он самый полный по числу персоналий и притом образцового научного качества: статьи сюда писали наши лучшие филологи и историки. Вместе с тем выход нового тома – событие не цехового, а общественного масштаба.

Ведь пятый том выйти был не должен. Первый появился в 1989 году, на инерционной силе тогда еще работавших систем. Каждый следующий выходил уже ценой фантастических усилий в продолжение 10 лет. Затем финансирование прекратилось вовсе и, казалось, навсегда. В этом была своя логика – и не только экономическая. Закончилось же переиздание энциклопедического словаря Брокгауза – Эфрона на букве О, в 1917-м. И никто не пытался его продолжать, хотя новое издание было полнее и точнее предыдущего. Но слом эпох означал, что и самые новые словари мгновенно устарели.

Словарь «Русские писатели» замышлялся на волне гласности, когда многие имена вышли из-под запрета и впервые можно было рассказывать о литературном процессе без замалчиваний и мучительных оговорок… Но перестройка отошла. Эпоха вновь завершилась. Так бы и зависнуть словарю на той же, кстати, букве О. Однако в 2002 году сам Солженицын направил увещевательное письмо президенту, напоминая, что «Словарь» не худо бы закончить. И в 2005 году на завершение проекта выделили 30 миллионов. Даже три из них перевели редакции «Словаря». Так и вышел пятый том. На шестой денег по-прежнему не хватает, про обещанные миллионы забыто, и все же пятый том вот он, лежит у меня на столе. Восемь лет спустя после предыдущего. Вопреки всему. Независимо от глобального потепления, политического климата. И это дает почти мистическое ощущение стабильности, неотменяемости самого важного, счастливую уверенность, что искусство действительно вечно и ты к этой вечности приобщен.

Не пой, красавица, при мне

Новая книга Бориса Акунина написана в жанре романа-кино для детей изрядного возраста.

И в наступающие зимние каникулы – как и под прошлый Новый год, когда вышли «Нефритовые четки» – Борис Акунин не оставил нас без чтения. Под одной обложкой выпущены две первые серии его нового «романа-кино» «Смерть на брудершафт». Роман-кино – это вам не роман-газета и даже не роман-эссе – во время оно, кстати, некий роман-эссе довольно анекдотично печатался как раз в роман-газете. Но не будем путаться, роман-кино – жанр «экспериментальный», призванный «совместить литературный текст с визуальностью кинематографа», как сказано в анонсе и подтверждено самим автором в интервью.

В романе-кино вместо названий главок – веселый конферанс, оформленный в виде титров немого кино: «И вот час пробил…», «Вот тебе на!», «В логове Мафии», «Сук». Рядом с текстом черно-белые иллюстрации. Эти «стоп-кадры» в стиль немого кино времен Первой мировой, правда, не попадают, им отчаянно не хватает контрастности и изысканной пластики пошлой картинки. Ну да это всего лишь первый опыт издателей, к тому же не более чем игра. Вот ведь и сам автор как раз… играет! На фортепиано – на первой странице книги Борис Акунин изображен в роли тапера. Что он наигрывает – тоже известно: под каждой картинкой – отрывок из русской народной песни, знаменитого романса или арии.

Прощай, Фандорин; герой нового проекта – недоучившийся студент-математик и обладатель чудесного голоса. А назван новичок Алешей Романовым – видимо, для того, чтобы читатель не забыл: перед ним не какой-то там сценарий в прозе, а роман, роман, спрятанный даже в корень фамилии главного героя, и ни при чем тут царевич Алексей.

Картинки, музыка, поцелуи, выстрелы, трупы, потешный футбол, растяпы-русские, хитрецы-немцы, контр-разведка идет на контрразведку, счет 1:0, 1:1, но счетчик сломался, потому что команду то ли подводит, то ли спасает наш Иванушка-дурачок, мужающий на глазах отважный студент Алеша. Профессионально сконструированная книжка, добросовестная работа, ходики тикают, игрушечные драмы разыгрываются, а чего-то не хватает. Как будто с нами не доиграли.

Нет, все-таки медленно издатели думают. Ну почему в книге только картинки? Где шнурочек, за который дернешь – картонная дверь и откроется? Где шуршащий конверт, который так сладко открывать, ведь в нем записка! А в записке схема с крестом, отмечающим тайник, тот самый, в котором хранится желтая коленкоровая папка с секретными документами, вынесенными из русского Генштаба. Где хлопушки, кроссворды, интерактивные игры на соответствующем, специально к выходу книги открытом сайте? Играть так играть! И почему к книге не прилагаются диски с упомянутыми в ней песнями?

Как раз недавно покупала одному нерадивому второкласснику, который на школьных уроках никак не раскусит очарований французского языка, учебник. Специально сказала продавцам: «Пожалуйста, повеселее!» Они меня поняли. Принесли учебник в виде комиксов, французские идиомы плавают в облачках возле раскрытых ртов нарисованных ребятишек. К учебнику прилагаются три учебные кассеты и просто кассета – с песенками. Есть и фильм, прошу прощения, «фильма», но ее в тот момент не было, объяснили мне продавцы, распродали. Поскольку спрос на фильму больший, чем даже на комиксы. Стоит ли говорить, что теперь оторвать мальчика от нового развлечения невозможно и книжку от него приходится прятать.

В общем, издателям бумажного кино есть у кого поучиться. И потому, от всей души поблагодарив нашего тапера, нашего Деда Мороза, досточтимого Сегацу-сана за подарок, пожелаем ему в новом году не останавливаться на полумерах и играть ва-банк, может быть, даже самому нарисовать картинки, но еще лучше найти наконец нормального режиссера, который уловил бы его печальную игру с пошлостью, массовой культурой, русской классикой, не переступил заветной грани и освободил писателя от киноразвлечений для создания просто романов.[1]

Сопрягая на геликоптере

В Дели, где регулярно проходит книжная ярмарка и где Россия была на этот раз почетным гостем, есть улица имени Льва Толстого и огромное офисное здание Tolstoy House. Толстого здесь чтут. Попав сюда, понимаешь: и правильно. Не только потому, что Толстой написал Махатме Ганди письмо и сам изучал индуизм. Главное – Толстой про Индию все понял. И даже до того, как увлекся Востоком. Помните Пьера Безухова в плену? Там Пьер узнал утешительную истину: «на свете нет ничего страшного». Он осознал также, что человек сотворен для счастья и еще – что «сопрягать надо».