Раньше девочки носили платья в горошек - Катя Майорова Страница 9

я приехала домой после вечеринки, на которой много выпила, легла спать на диван и, не выдержав, начала страшно рыдать: в голос, с криками. Проснулся муж, подошел ко мне, на нем был фиксирующий шею воротник – после травмы прошла пара месяцев, и долго меня успокаивал. Я этого уже не помню, но, по рассказам Димы, я сотню раз повторила: «Почему она умерла, а я живу?» Парадоксально то, что мы не были близки с Леной, последний раз общались за полгода до ее смерти. Это не стало для меня потерей, скорее страшным шоком. Ведь у нас было, по сути, одно детство на двоих: одна школа, одни комплексы, одни придурки-одноклассники, и вот я продолжаю жить, а она нет. Головой ты все понимаешь: такова жизнь, у каждого своя судьба, если с ней это случилось, то не факт, что случится с тобой. Психика же отказывается верить и принимать это.

Я не знаю, в курсе ли парни, которые травили Лену, о ее смерти. Но лично я после ее ухода окончательно расставила все точки над i. Конечно, их прямой вины нет, но они однозначно внесли свой вклад в это. Они много лет давали Лене понять, что такое отношение к ней – вариант нормы. Молчавшие или хихикавшие учителя – тоже. Подобные установки были и у меня: если тебя обзывают жирной и глупой, то всему виной твой лишний вес и тупость. Как я уже писала выше, у меня были возможность и внутренние ресурсы трансформировать свое представление о том, какое отношение ко мне – норма, а какое нет. У Лены, к сожалению, такой возможности не было. И все закончилось трагично.

Когда я рассказываю про свой опыт буллинга, то нередко слышу: «Ой, подумаешь, тебя жирной назвали. Меня за школой избивали толпой и головой опускали в унитаз». Если вы тоже проходили через насилие и унижения подобного рода, я вам искренне сочувствую. Я поделилась своей историей не чтобы помериться страданиями, а чтобы напомнить и вам, и себе о главном: когда к вам дерьмово относятся – это не нормально. Такое нельзя терпеть, принимать, адаптироваться, подстраиваться. Иногда очень сложно найти в себе силы противостоять этому, что уж там, – для этого нужны по-настоящему стальные гениталии. Если у вас пока нет подобного секретного оружия, то просто уходите. Плевать, если кто-то считает это трусостью или бегством, главный человек в вашей жизни – вы сами. Если вам от этого станет легче, то, значит, это именно то, что вы должны сделать.

Глава 5. Кольца кальмара, или Все мои попытки похудеть

Я вела дневники с самого детства. Первые упоминания о том, что я толстая и мне надо похудеть, в записях появились в 2004-м, мне исполнилось 12 лет. Иногда они встречались в формате планов на ближайшие месяцы:

• закончить четверть без троек;

• встретить свою любовь;

• похудеть на десять килограммов.

К 12 годам я уже была довольно высокой и крупной, весила 60 или 65 килограммов. Мои попытки похудеть были, конечно, ужасными. Я могла держаться, целый день ничего не есть, а потом сорваться вечером и съесть все, что находила в холодильнике. Главное, успеть до прихода родителей с работы: я старалась не есть при них, как и при брате, и при одноклассниках. Мне было страшно, что они это как-то прокомментируют и мне будет больно и стыдно.

В тот период и начали формироваться мои нездоровые отношения с едой: она была и врагом, и страстью, и поводом для стыда, и источником тревоги. Сейчас я понимаю, какое это дно, как это в корне неправильно: еда – это просто еда, но до осознания этой простой истины должно было пройти десять лет…

Иногда я скатываюсь в обвинения родителей и думаю: ну почему они не поддержали меня, не помогли наладить отношения с собой и едой, да хотя бы просто не говорили мне, что для них я самая красивая и со мной все в порядке? Следующий вопрос, которым я задаюсь: было ли у них самих все это, чтобы дать мне? Как диафильм, кадр за кадром, в голове начинают меняться картинки, как мама пьет таблетки для похудения (я тоже их пила – с тошнотворным привкусом химозного грейпфрута), читает книгу «Питание по группе крови», крутит обруч с утяжелением, чтобы лучше горел жир на талии. Папа никогда подобным не увлекался, у меня была довольно консервативная (с нотками патриархата) семья, поэтому своей внешностью занималась только женская ее часть, хотя, стоит отметить, папа всегда был в хорошей форме. Отец с утра до ночи был на работе, развивал семейный бизнес – типографию, и у него не было времени на душевные разговоры.

Мои родители, как, думаю, и ваши, – продукты советской системы. В их семьях не говорили о своих чувствах, как и не переживали о том, что чувствуют другие. Я и мой брат – первое поколение в нашей семье, которое пошло к психологу. Можно ли осуждать родителей за холод и отсутствие эмпатии? Можно, ведь осуждение – это тоже чувство, которое нужно прожить, а не вытеснять его. Однако очень важно не залипать в этом осуждении, потому что так мы никогда не возьмем ответственность за себя сегодняшнего. Внесли ли родители свой вклад в мои отношения с телом и едой? Да, внесли. Было ли это осознанно с их стороны? Скорее всего, нет. Может ли мое осуждение что-то изменить сегодня? Тоже нет.

Я не хочу бежать от своих чувств – обиды, осуждения, боли, – даже если их испытываю к близким людям. Куда лучше это прожить, отрефлексировать и уже после думать, что делать с этим дальше. Так ты будешь управлять своими эмоциями, а не они тобой.

Когда я стала старше, то начала понимать, что в моей семье просто некому было учить меня любви к себе. Может, оно и к лучшему: этот путь я прошла сама, а если точнее, встала на него самостоятельно и продолжаю идти.

В 12 лет я вступала на совершенно иной путь – путь ненависти к себе. Я была убеждена, что причина всех моих бед в лишнем весе. У меня плохие отношения с одноклассниками – из-за лишнего веса, у меня нет парня – из-за лишнего веса, конфликты с семьей – тоже из-за лишнего веса. Каждый Новый год и день рождения я загадывала только одно желание – похудеть.

Однажды небесная канцелярия все-таки услышала мой запрос, и бабушка забрала меня жить к себе,