Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - Сергей Николаевич Плохий Страница 61

* * *

Американский сержант Ричард Дж. Бидл и британский рядовой Рональд Гулд были среди бывших пленников, которым в разгар советско-американского кризиса посчастливилось добраться до безопасной Полтавы. Их доставила на базу 17 марта спасательная группа, которую возглавлял капитан Роберт Тримбл, помощник офицера по оперативным вопросам базы. Тримбл и русскоговорящий первый сержант Джон Мейтлз, тоже служивший в Полтаве, встретили Бидла и Гулда у львовского вокзала. Оказалось, всего их было пятеро – американцев и англичан, они вместе ушли из сборного лагеря в Люблине, затем попали в репатриационный лагерь, откуда тоже сбежали, их схватили советские военные и отвели к коменданту города15.

Тримбл отвел бойцов в отель “Жорж”, где те поели, вымылись и заселились в номера. Два британских офицера из “пятерки” Бидла имели бумаги для передачи генералу Дину от подполковника Уилмета, который все еще задерживался в Люблине, хотя советская сторона жаждала спровадить его обратно в Полтаву. Тримбл посадил англичан на поезд до Москвы, а Бидла, Гулда и еще одного американца первый сержант Мейтлз отвез в советский репатриационный лагерь во Львове, откуда тех должны были отправить в Одессу. Советский офицер, отвечавший за лагерь, заверил Мейтлза в том, что лагерь готов принять бывших пленников, что есть теплые помещения, возможность помыться, одежда и даже парикмахерская, чтобы привести себя в порядок перед отъездом. Мейтлз оставил троицу заботам офицера, дав им свой номер телефона в отеле “Жорж” на случай, если им понадобится помощь16.

Три дня спустя Бидл и Гулд пришли к нему. Офицер, с которым Мейтлз оставил пленных, пустил их в душ через три часа. Затем их перевели в другое здание, где они делили комнату с десятью французскими солдатами и двумя гражданскими. Спали на дощатом полу, в холоде, без одеял. У американцев не было шинелей, которыми можно было укрыться, от холода они не могли уснуть. На следующий день им выдали кое-что из одежды, однако ночью группа красноармейцев разбудила их и отобрала у Бидла две шерстяные рубашки, отдав “взамен” одну советскую. На следующий день в уже переполненное помещение вселили еще 16 человек гражданских обоих полов (одна женщина была больна). Всего оказалось 24 мужчины и 6 женщин. Из еды им давали суп, чай и ломоть черного хлеба17.

Бидлу и Гулду хватило “впечатлений”, и они отправились к капитану Тримблу в отель “Жорж”. К счастью для них, он все еще был там. Потрясенный услышанным, Тримбл решил везти обоих в Полтаву, а пока что он и первый сержант Мейтлз сняли для скитальцев номер. Вскоре начали приходить и другие измученные бывшие пленники. Накануне отъезда из Львова Мейтлз устроил в гостинице еще пятерых. На следующий день, когда он уже садился в грузовик, чтобы ехать на аэродром, в “Жорж” пришли еще семеро американских офицеров и несколько рядовых – все бывшие военнопленные. Мейтлз мог лишь купить им пива и чая и пожелать удачи на пути в Одессу. В отчете, который он по возвращении в Полтаву помог представить капитану Тримблу, Мейтлз призвал командующих разместить во Львове представителя США для помощи бывшим военнопленным. Те, с кем он встречался в городе, были, по его словам, “в ужаснейшем состоянии: голодные, грязные, завшивевшие, некому их принять, направить, позаботиться о них, дать им хоть чашку чая или кусок хлеба…”18.

* * *

Когда самолет капитана Тримбла 17 марта вернулся в Полтаву и доставил Бидла и Гулда, Рузвельт послал Сталину еще одну телеграмму:

В своем последнем послании вы сообщили, что нет необходимости удовлетворять мою просьбу о том, чтобы американским самолетам позволили доставлять грузы в Польшу и эвакуировать больных. У меня есть информация, которую я считаю верной и надежной, согласно которой в польских госпиталях находится очень значительное число больных и раненых американцев, а также много освобожденных американских военнопленных, вполне здоровых. Последние ожидают погрузки в эшелоны в Польше и переправки в транзитные лагеря в Одессе или же составляют небольшие группы, предоставленные сами себе и еще не вступившие в контакт с советскими властями19.

Последнее предложение было почти дословно взято из телеграммы, которую Аверелл Гарриман отправил президенту из Москвы 12 марта. Посол сообщал, что после двух суток задержки советские власти отклонили запрос генерала Дина о разрешении на поездку в Польшу, чтобы лично изучить ситуацию с бывшими военнопленными. Советская сторона пожелала, чтобы Дин обратился за разрешением к польскому правительству. Дин счел это требование смехотворным – люблинское правительство полностью зависело от Москвы. Советское командование также требовало прекратить миссию подполковника Уилмета в Люблине и не разрешало самолету с медикаментами и другими припасами вылетать туда из Полтавы. Советская сторона заявила, что в Польше больше нет американцев, освобожденных из немецкого плена. “Кажется очевидным, что советская сторона изо дня в день пыталась удержать нас на расстоянии с помощью дезинформации, не дать нам послать офицеров контактных групп, пока они не вывезут всех наших пленных из Польши”, – писал Гарриман20.

Посол призывал президента направить Сталину еще одну телеграмму, предложив ее черновой вариант. Рузвельт согласился, добавил несколько слов от себя, чтобы усилить эмоциональное воздействие послания:

Откровенно говоря, я не могу понять вашего нежелания разрешить американским офицерам помочь своим соотечественникам в трудное время, Наше правительство сделало все, чтобы пойти навстречу в каждой из ваших просьб. Теперь и я прошу вас пойти навстречу мне в этом конкретном вопросе… Пожалуйста, позвоните Гарриману, он подробно объяснит мои пожелания21.

Сталин не стал звонить Гарриману. Вместо этого 22 марта он телеграфировал Рузвельту, утверждая, что полученные президентом США сведения не соответствуют действительности. В Польше осталось всего 17 больных американцев; остальные на пути в Одессу, а заболевших доставят туда самолетом. В данной ситуации, утверждал Сталин, присутствие американских офицеров в тылу советских войск будет мешать командованию Красной армии, которому придется заниматься организацией встреч и защитой американцев от немецких агентов. Это отвлечет их от основных задач, и они, как писал Сталин, “заплатят своей жизнью за состояние дел на фронте и в ближайшем тылу”. Затем он перешел в наступление, утверждая, что условия для бывших американских военнопленных лучше, чем условия для освобожденных советских военнопленных в американских лагерях, где тех содержали вместе с немцами, “часто подвергали жестокому обращению и даже избивали”22.

Гарриман, получивший копию