Георгий Ярцев - Я плоть от плоти спартаковец Страница 5

По ходу победного прошлогоднего сезона клубное руководство разрешило нам приобрести автомобили. Однако уже тогда это несколько странно прозвучало: мол, «легковушки» — не роскошь, но аванс на будущее. Как и новенькие квартиры тоже. Ничего себе, думалось, аванс: ребята, можно сказать, корячились изо всех сил, старались, шли очень тернистым путем из первой лиги в высшую, стали чемпионами страны. Зачастую ради команды махнув рукой, кстати, на свой не отлаженный к тому времени быт, интересы семей наших. Какой же это, простите, «аванс»?!

Думаю, не столько сам Бесков, сколько его окружение подливало масла в огонь. Плюс ко всему Константин Иванович был несколько подозрителен по своей натуре. И достаточно в подобной ситуации хоть немного негатива в его уши «влить»… Я и до сих пор утверждаю, командную лодку «Спартака» раскачивали изнутри лизоблюды. Которые потихоньку за нашими спинами шептали тому же Бескову всякую чушь о ребятах. Правда, Дасаева, Черенкова, Гаврилова Константин Иванович почти никогда не беспокоил придирками. А вот остальным игрокам доставалось на «орехи» сполна. Я тоже в этом смысле не являлся исключением.

Помните мой рассказ о приеме в доме Бескова за чаркой доброго напитка? Тогда я позволил себе выпить с мэтром водки, ибо тот же коньяк не воспринимал. Так вот, вызывает меня как–то Константин Иванович, говорит: «Тут рассказывают, что намедни вечером в Сокольниках вчетвером вы в пельменной коньяк пили». — «Вы же знаете, я коньяк не принимаю». — «Я так и подумал, врут, наверное».

Вообще в то время, будучи игроком «Спартака», в злачных местах нельзя было даже появиться. Все моментально докладывалось, буквально выворачивалось наизнанку. У Бескова можно нарваться на оглушительную взбучку буквально ни за что! Любая мелочь выливалась едва ли не во вселенский скандал.

Раздрай в команде достиг апогея, когда Романцев и Хидиятуллин получают травмы. Выхожу с капитанской повязкой на игру против «Локомотива». Побеждаем. Буквально на следующий день Бесков, даже не взглянув на меня, молвил: «Ты хотел в Кострому съездить, отдохнуть. Ну, так я тебя отпускаю». Тут, признаться, злоба взяла, шлея попала. Подожди, думаю, что, буду терпеть? Ни за что! То за Олимпиаду на ровном месте отчитывал, то в отпуск отправляет посреди сезона. С меня хватит. Противоречить не стал, сказал только: уезжаю. «Отправляйся к Николаю Петровичу», — прозвучало напутствие Бескова.

Приезжаю на Красносельскую, там Николай Петрович с братом Андреем Петровичем располагались. Люди, имевшие в то время хоть какое–то отношение к «Спартаку», прекрасно знали, сколь серьезное влияние оказывал Андрей Петрович на Бескова. «Ну, Георгий, здорово вчера сыграл, молодец», — с порога одобрил Андрей Петрович. «Сыграли, может, и неплохо, да Константин Иванович в отпуск меня отправляет». И в этот момент звонит сам Бесков. Меня, конечно, просят выйти. Но дверь–то приоткрыта, по обрывкам фраз можно догадаться, о чем разговор. «Андрей, — обращается к брату Николай Петрович. — Бесков действительно Ярцева в отпуск отправляет». — «Что он, сдурел?!» — реакция Андрея Петровича.

А что, думал я, в Алушту с семьей соберусь, на юге как раз спартаковская база была. Старостин оперативно созвонился с директором спортбазы в Алуште, и уже через сутки я с женой и сыном улетел загорать. Чем плохо? Если бы сынку Сашке не идти в школу, мы бы еще там задержались. Кстати, накануне отъезда Николай Петрович заверил: «Поезжай спокойно, Жорж. Отдохни. А за былые и текущие заслуги перед «Спартаком» ставку футболиста вплоть до декабря обязательно за тобой сохраним. Еще и премиальные выплатим». Вы уже знаете: свои обещания и обязательства братья Старостины всегда выполняли.

Стоял август. Между тем у футбольного «Спартака» имелся запас в набранных очках перед соперниками, моя родная команда лидировала в чемпионате. Я с семьей вернулся, наконец, в столицу. Старался не возмущаться и публично не выступал по поводу того, что меня фактически не привлекают на матчи за клуб. У многих ведь сложилось тогда впечатление, что Ярцев травмирован, нуждается в отдыхе, лечении… Понимал, стоило приоткрыть истину, как тут же гонцы из других команд начнут звать к себе. Кстати, в Алушту, во время вынужденного отпуска, приезжали, пытались со мной договориться… Тщетно. Ясно, что ближе к окончанию сезона редко кто переходит из клуба в клуб. Ту серебряную медаль за 80‑й год мне все–таки вручили, больше пятидесяти процентов матчей провел тогда за «Спартак».

Как–то вечером раздается звонок от тренера Ивана Варламова: «Георгий, ты должен приехать в Тарасовку». Дела–то в нашем клубе шли неважно, и вовсе не потому, что в составе не было Ярцева. Наши олимпийцы заметно устали, долго находились на сборах, плюс матчи за национальную команду и клуб. Многие выходили на поле с травмами. Локальные и крупные конфликты тоже не прибавляли оптимизма. Константин Иванович, о чем я уже рассказывал, почти во всех олимпийских бедах винил разве что спартаковцев. А на ком еще он мог выместить свое недовольство? Другие ребята разъехались по своим командам, под боком только мы.

Приезжаю в Тарасовку. Там, между прочим, все вещи оставались: игровые, цивильные. Да и комнату мою никто не занимал. Бесков ставит меня за второй состав во время тренировки, затем переводит в первый. Следующим днем команде улетать в Люксембург, на матч Кубка чемпионов. Вместе со всеми ребятами вернулся в Москву. Тут звонок от второго тренера Новикова: Бесков тебя ждет. Он решил: летишь с командой в Люксембург.

Дело в том, что, как обычно, перед тренировкой процедуру взвешивания все игроки прошли. У меня — ни грамма лишнего. «Ну, что ты там, в Алуште, тренировался?» — с некоторой иронией замечает тренер. «Разве я с футболом закончил?» Однако на установку тогда в Тарасовке Бесков меня не позвал. Но в Люксембург, тем не менее, взял.

Ту концовку сезона‑80 почти всю отыграл. И вот, за два тура до окончания первенства, аккурат после игры в Донецке, Константин Иванович во время разбора матча достает свои знаменитые желтоватые страницы, на которых делал пометки. «Начнем с нападающих, вот Ярцев…» Мне все стало ясно. Спорить, выступать, оправдываться совсем не хотелось, да и ни к чему. Спустя всего час я покидал родную Тарасовку. Знал, кандидатуру на мою позицию Константин Иванович уже подобрал. Ведь многие партнеры через это прошли. Какие тогда могли быть контракты? Тебя в свое время взяли в команду, тебя же и уволили, когда вздумалось.

Золотой сон до обеда…

Баек, связанных с моими замечательными партнерами и уникальным старшим тренером, хоть отбавляй. Они в сердце моем, и тогдашний формальный уход из любимого клуба любовь эту отнюдь не перечеркнул. Напротив, самые теплые воспоминания по–прежнему остры. Вызывают улыбку, греют душу. Ведь со многими своими товарищами по команде я по сей день дружу, как и дружил в те прекрасные молодые годы.

Константин Иванович, к примеру, очень любил поговорки, пословицы, текстом которых порой так и сыпал. Демонстрируя тем самым начитанность, память. Дедушку Крылова, кстати, цитировал. Я любил ему, в свою очередь, в унисон отвечать, разумеется, не зло, а по–доброму. Как–то старший тренер спрашивает: а почему я сплю после завтрака? Действительно, обожал вздремнуть в это время, особенно в день игры. А вот послеобеденный сон не для меня. Отвечаю Бескову: «Золотой сон — до обеда, а после обеда — серебряный». Намек даже более чем прозрачный. И одно время он меня с Хидей не трогал. Но вот отношения с наставником подпортились. И мы с Вагизом были настороже. Лежим, отдыхаем. Вдруг стремительно входит Бесков: «Опять спите! И этого молодого тоже приучил дрыхнуть после завтрака. Привез сюда свою деревенскую привычку». Хидя по–своему откликался: «Я‑то тут при чем?!»

Иногда в холле Тарасовки шум, гам: Бесков в шашки с кем–то бьется. Играл, между прочим, весьма прилично. И команда почти в полном составе склонялась над доской, пытаясь подсказать верные решения визави Константина Ивановича. Так шла подготовка к очередному матчу. Или фильмы смотрели. Мы уж эту «Великолепную семерку», казалось, наизусть знали.

Но это бы ладно. Весь сезон администратор команды Вова Миронов встречал нас у «Форума», вручал билеты. И мы дружно рассаживались в зале кинотеатра. На просмотре фильма только спартаковцы, больше — ни души. И попробуй найти отговорку — не посещать «Форум». Об этом речи быть не могло.

От футбола никуда не уйти. Случались прямо–таки трагикомические вещи, подчас анекдотичные. С налетом грусти и даже тоски. Играем с «Зарей» в Лужниках. «Георгий больше всех у нас забил, надо помогать ему», — вроде как резонно замечает старший тренер. У меня с Олегом Романцевым был своеобразный ритуал. В момент назначения пенальти в ворота соперников он подходит ко мне, из рук в руки передает мяч. Я ставлю, бью — гол. Так и в матче с «Зарей» произошло. Вскоре арбитр и второй одиннадцатиметровый дает. Олег снова подходит, отдает «снаряд». Тут я, видимо, решил выпендриться, отправить мяч куда–то в «девятку». Мимо. Уходим на перерыв. Бесков в раздевалке встал ко мне спиной и пихает Романцеву: что, мол, друга в бомбардиры тащишь. «При чем тут он, я не забил?» — попытался вступиться за товарища. Бесков ноль внимания. Романцев перенес упреки мужественно, молча. В конце матча забиваю еще. Но настроение у всех донельзя испорчено. В салоне автобуса, увозившего нас в Тарасовку, царила гробовая тишина.