Георгий Ярцев - Я плоть от плоти спартаковец Страница 6

Клумба для старшего

Но прежде расскажу историю про бассейн все в той же Тарасовке. Константин Иванович говорит: идем принимать спортсооружение. Саша Прохоров, Олег Романцев, я, Гена Белистов, управляющий базы, гуськом идут за старшим тренером. Великолепная баня и парная, бассейн весь в кафеле. Вода голубая плещется. Вдруг Бесков говорит: «Да, Белистов, деятель ты уважаемый. Но есть один нюанс: выход из бани прямо в бассейн. А глубина его не соответствует стандартам: прыгнет футболист из бани в этот бассейн, сломает, не дай бог, ноги. Не принимаем…»

Чуть позже Бесков снова повел нас в бассейн. Вода в нем… черная. Оказывается, управляющий базы дал указание рабочим — пробить дно вплоть до грунтовых вод. Они, в свою очередь, дали как бы телесный оттенок. Обомлевший при виде темной массы Константин Иванович воскликнул: «Белистов, ты что, совсем с ума сошел? Что это за вода?» И Гена, недолго думая, нырнул в многострадальный бассейн, зачерпнул водички из него, выпил. Мол, все чисто и замечательно, Константин Иванович. Иного мнения был сам Бесков, сооружение он тогда не одобрил.

Однажды перед балконом номера Бескова возникла роскошная клумба: надо же было показать, что специалисты Тарасовки работают, дизайн улучшают, в общем, стараются. С внушительной эмблемой «Спартака», вся в цветах, разумеется, преобладали красно–белые тона. Управляющий базы стоит внизу, интересуется мнением Константина Ивановича: как, мол, вам нравится? «Ну, Белистов, молодец», — услышать похвалу из уст нашего старшего тренера дорогого стоит.

Но ведь цветы имеют свойство разрастаться, что вполне естественно. И спустя пару недель клумба превратилась бог знает во что — в некий кусочек этакого лесничества. Бесков зароптал: «Что за безобразие, Белистов, перекрыли весь обзор! Цветы уже скоро в мой номер залезут!» Несчастную клумбу пересаживали несколько раз кряду…

Константин Иванович приходил в столовую и мог нежданно–негаданно сказать ответственному за питание команды сотруднику: «Что же ты, Витя Челноков, все время потчуешь нас картошкой? То жареной, то пюре. Лера на днях принесла мне документ, где черным по белому написано, что от картошки народ пучит». Витя стремглав помчался в институт питания и привез футбольному мэтру бумагу, в тексте которой опровергалась информация супруги Бескова…

Сидим в аэропорту. Старший тренер просит нашего оператора найти где–то телевизор. Нашел, включили. Константин Иванович разбирает для нас игру. А поблизости ходит обычный пассажир, видит, конечно, футбол мы смотрим. Решил присоединиться. Видимо, резонно предположил: народ футболом наслаждается, почему ему–то нельзя, чем он хуже других? Берет стул, присаживается. Причем облюбовал место прямо перед Бесковым, сев чуть впереди, перегородив тому весь обзор. Константин Иванович, легко представить себе, просто онемел. Ну, пассажиру откуда знать, что рядом с ним — зрители весьма специфические, футболисты с тренером. Но тут чуть ли не все поднялись, вежливо и в то же время тоном, не терпящим возражений, попросили любителя футбола удалиться…

Самый веселый — Гаврилов

Бесков был категорически против того, чтобы в комнатах футболистов в Тарасовке стояли телевизоры. Пожалуйста, спускайтесь в общий холл, там и смотрите телик. Не приветствовалась даже игра в шахматы в своем номере. Иногда, правда, нет–нет, да случались непредвиденные «эксцессы». В основном с участием самого, пожалуй, веселого человека в команде, всеобщего любимца Юры Гаврилова.

Юрка, к примеру, мог приехать в Тарасовку на свом стареньком «Запорожце» с ручным управлением и припарковать его впритык с «мерсом» Бескова. Тот негодовал: «Кто здесь поставил это «корыто»?!» Завидев данную картинку, и не только ее, Николай Петрович по–доброму подтрунивал над своим любимцем Гавриловым: «Эх, Юрка, умрешь ты где–нибудь под забором». Наш хав отвечал: «Да, Николай Петрович, скорее всего, под кремлевским забором».

Разумеется, во времена Бескова слышен был даже полет мухи, когда игроки отдыхали после обеда. И вдруг посреди «тихого часа» во всю мощь врубается музыка. Бесков влетает в нашу с Вагизом комнату, буквально вопит: «Кто это?!» Идем по коридору. Входим в номер Гаврилова, у него включен магнитофон с двумя колонками, по тем временам суперсовременный. Забавно, что сам Юрка спит, как говорят, без задних ног, очень глубоко. И ему эта музыка просто до фени. «А что, разве я кому–то мешаю?» К тому же Бесков часто возмущался: «И где ты «подзаборные» мелодии берешь?» — обращался он к Гаврилову. Из динамиков летело: «Я милого узнаю по походочке…»

Изгнание массажиста

Был в команде доктор — Боря. Сидим на сборах в его комнате. Вечерами нередко собирались в номере врача, он самый просторный. Общались, телек смотрели. С этой категорией специалистов Константин Иванович был почему–то особенно строг, даже в каких–то случаях нетерпим. И выгонял их за малейшую провинность. Эпизоды, как правило, трагикомичные.

Боря как–то говорит: «Вы, ребятки, грустные какие–то, даже подавленные чем–то. Тоска у вас здесь. Вот я у костра люблю посидеть, песни на гитаре попеть». «Привези гитару, сыграешь, споешь нам что–нибудь», — предложил кто–то из ребят.

Следующим днем, как обычно, отъезжаем из Сокольников в Тарасовку. Бесков, как правило, ездил на своей машине, а тут Валерия Николаевна доставила его в Сокольники. Константин Иванович усаживается в автобус, ребята при появлении тренера невольно примолкли, и мы отправились. У ВДНХ забирали всегда Мирзояна с Букиевским. Видим, навстречу автобусу идет доктор Боря с сумочкой–чемоданом, в тирольской шапочке с пером, через плечо лихо так гитара висит. Весь радостный, раскованный. Не в курсе, конечно, что с нами Бесков едет. И предупредить его невозможно.

Входит Боря в автобус, при виде его игроки фыркнули, предвосхищая реакцию Константина Ивановича: «Что это за Дин Рид такой?!» Приезжаем в Тарасовку, и спустя полчаса Борю уже уволили… Вышел с чемоданчиком и гитарой, до свидания, ребята. Такая манера поведения, внешнего облика, видимо, никак не вписывалась в понимание нашего старшего тренера.

У Бескова одно время персональный массажист был. Посещал мэтр популярные в те годы Оружейные бани, там с массажистом и познакомился. Привел его в клуб, представил футболистам, сказал, что отныне этот человек работает в «Спартаке».

Но тот в бане трудился. Разумеется, в баньке, под паром Константин Иванович куда добрее, чем на работе, в команде. Новоиспеченный массажист плотно пообедал в Тарасовке, и мы отправились в Лужники. «К матчу начинаем готовиться здесь же, в автобусе», — любил говаривать наставник. И вдруг этот мужик, как я уже сказал, плотно пообедавший, видимо, расслабился. Маечка его расстегнута, сам — раскован. Раздается мощный, прерывистый храп в тот самый момент, когда Бесков общается с нами. Мы–то сами, представьте, в присутствии Константина Ивановича вполголоса разговаривали. А тут такое… Подъезжаем к Лужникам, выходим из автобуса, и ему — прямая дорожка домой. Все, отработал. Грубо, можно сказать, злостно нарушил процесс подготовки к матчу. Бесков в подобных случаях вообще не церемонился.

Мелочные обиды не в счет

А сейчас — о серьезном. Меня иногда спрашивают: так какую же все–таки роль сыграл в вашей карьере, может быть, жизни Бесков? Пожалуй, одну из ключевых, это уж точно и объективно. Почти на закате моей спортивной карьеры предоставился шанс сыграть в одной из сильнейших команд страны. И Никита Павлович Симонян позвал затем в сборную, тоже заметная веха в жизни. Пусть за национальную команду провел всего несколько встреч, но горжусь этим по праву.

Если о Бескове, то мы не стонали под прессом его тренировок и требований. Нам сам процесс, футбол доставляли истинное удовольствие. Игра в исполнении спартаковцев того поколения приносила радость и многочисленным болельщикам. Если перебросить мостик в настоящее, то ведь, бесспорно, нынешние динамовцы, например, тоже наслаждаются тем футболом, которым восхищают своих поклонников. Также и мы знали свои сильные и слабые стороны, главное, были КОМАНДОЙ!

Знаете, сейчас, с высоты времени, когда давно улеглись те эмоции, страсти, многие обиды представляются мелочными. Бесков же, повторюсь, дал шанс проявить свой талант в зрелом футбольном возрасте — нельзя быть неблагодарным за это. Не любить его, не уважать. Некоторые сетовали на тяжелый характер наставника? А, между прочим, насколько я заметил, у людей, прошедших школу Бескова и ставших затем тренерами, тоже проявлялись черточки того самого, знаменитого характера. Да–да, это, видимо, неизбежно. Когда становишься по ту сторону барьера — наставнического, — испытываешь совсем иные ощущения, чем в бытность игроцкую. Я сам, как понимаете, через это прошел.