Игорь Николаев - Триарии

Триарии

И. Николаев А. Поволоцкий

Авторы благодарят:

Александра Ткачева

Александра Москальца

Евгения Белаша

Александра Трубникова

Дмитрия Чернышевского

А.Трутце

Тунгуса

Ivan70

finnian-light

Андрея Туробова

Михаила Рагимова

tim1973

doktorkurgan

Golosptic

va_tar77

Всеволода Мартыненко

Виталия Томилова wolfschanze

Мишу Макферсона

Р.Кузнецова

а так же друзей и читателей с форумов www.twow.ru, http://mahrov.4bb.ru, СамИздат и социальной сети LiveJournal, принявших на себя труд по вычитке и комментариям

Триарии

Читателей, вполне возможно, смутит то, что автор и один из ключевых персонажей носят одно имя.

Александр Поволоцкий, программист и одновременно историк военной медицины, оказал мне неоценимую помощь в освещении разнообразных медицинских аспектов. Чтобы должным образом вознаградить вклад в создание книги, я назвал одного из персонажей в его честь. Со временем Александр придумал столько оригинальных и интересных сюжетных поворотов новой истории, что оставить за ним прежний удел технического консультанта было бы нехорошо. Поэтому я пригласил его в соавторы, таким образом, под одной обложкой объединились и персонаж, и его прообраз.

И.Николаев.

Пролог

Линия терминатора скользила по планете с востока на запад, разделяя день и ночь тонкой, как карандашный штрих, чертой. Еще совсем недавно, поднимись наблюдатель в ближний космос, он увидел бы, как вслед за наступлением ночи, на теневой стороне один за другим загораются огоньки рукотворного света. Появляются, поодиночке и целыми группами, сливаются в световые поля, очерчивая границы посёлков, городов и агломераций. Тонкие нити и пунктиры ткали причудливую сеть, объединяющуюся в огромную иллюминированную паутину континентальных магистралей.

Так было. Но сейчас северное полушарие освещал совсем иной свет.

Световые поля мегаполисов ушли в прошлое, отступив перед требованиями светомаскировки. Непонятливых, которые не извлекли должного урока из сожжения Нью-Йорка, окончательно научила дисциплине серия осенних налетов, накрывших все восточное побережье Конфедерации. К весне этого года в прибрежной полосе и городах не осталось гражданского населения, только стоянки флота и базы военно-воздушных сил, превращенные в крепости, ремонтные мастерские и арсеналы. Здесь в эту ночь собирались с силами остатки оборонительной системы «Эшелон».

Щит и меч Конфедерации понес огромные потери, потерял две трети первоначальной численности, но продолжал сражение. Тяжелые дирижабли – аппараты ДРЛО, платформы управляемого оружия, зенитные батареи, танкеры и носители ракетных истребителей, поодиночке и группами тянулись на восток, через океан. Опережая их, перемещались аппараты тяжелее воздуха – огромные шестимоторные бомбардировщики с дополнительными реактивными ускорителями. Одни поднимались как можно выше, рассчитывая на охват своих радаров и самые современные функциометры, ведущие ежесекундную борьбу с ПВО противника. Другие прижимались к поверхности воды, едва не цепляя гребни волн гигантскими лопастями толкающих винтов, чтобы оказаться ниже границы вражеского обнаружения.

Словно магнитом, весь «Эшелон» тянуло к одной точке, расположенной в Северной Атлантике - шестьдесят градусов северной широты и тридцать градусов западной долготы. Там зловещим замогильным светом пульсировало сиренево-красное пятно, словно гигантская язва, пробитая клинком Сатаны в теле этого мира. Навстречу воздушным кораблям Конфедерации с аэродромов Исландии, Ирландии, Шотландии поднимались другие машины с одной задачей - не пропустить ударные группы «Эшелона» к сиреневому свету, защитить свои транспорты, длинной чередой идущие в порты Северного Моря.

Флоты четырех держав уже измерили свою численность, силу и волю к победе в схватке за коммуникации и зону перехода. Их обломки усеяли дно, а радиоактивный фон от использованных атомных зарядов уже фиксировали на побережьях по обе стороны океана. Теперь настало время повелителей неба.

Противники могли видеть друг друга только на экранах радаров, в завесе помех и прыгающих числах функциометров, в лучшем случае – через инфракрасные визоры. И, следуя указаниям цифровых машин, метали друг в друга десятки, сотни рукотворных молний Зевса. Управляемые бомбы и ракетные снаряды самых разных видов, размеров, наводящиеся на тепло, радиоизлучение и по указаниям операторов, крестили ночное небо, жадно выслеживая добычу. Противников было много, и тот, кто окинул бы взором мир, неизбежно увидел бы частые просверки, словно кто-то резко и часто колол раскаленной иглой север Атлантического океана. Большинство запусков оказывались неудачными, ракеты уходили мимо, попадали в сети помех и ложных целей, их сбивали зенитные батареи и ракетные дивизионы ПВО. Но время от времени крылатая смерть находила жертву, и тогда ночь освещалась яркой вспышкой. Летательный аппарат падал в морскую пучину, объятый пламенем, словно ангел, низверженный с небес. Или корабль шел ко дну, в стоне металла и вое сирен.

«Эшелон» платил пятью-шестью своими машинами за одну вражескую, корабли обходились еще дороже. Силы конфедератов были на исходе, но они знали, что каждый транспорт, который не дошел до Европы – это пусть малая, но все же помощь другой дружественной силе, ведущей свою войну. Так же они знали, что из многих малых потерь складывается общий баланс сил, неустойчиво колеблющийся на весах судьбы. И снова, и снова дирижабли-ракетоносцы и бомбардировщики с косым крестом и звездами шли в атаку.

Они гибли. Но их было много, и они были храбры.

Далеко на востоке шла совсем иная битва.

Линия фронта протянулась подобно гигантской подкове. С обеих сторон к рубежу противостояния тянулась сеть дорог, по которым спешили машины и поезда, торопясь насытить молох войны людьми, техникой, боеприпасами. Противники долго готовились к решающей схватке, они трудились, не щадя себя, превратив подконтрольные территории в кузницы оружия и тренировочные полигоны, ибо каждый понимал, что на кон поставлена судьба всего мира. Они ждали этой схватки, боялись ее непредсказуемости, и одновременно неистово желали битвы, определенности победы, потому что о поражении никто не думал. Сама мысль о возможном проигрыше была под запретом – только победа, потому что проигравший терял все. Все, без малейшего исключения.

И теперь сила, накопленная за долгие месяцы подготовки, вся мощь, созданная на военных заводах нечеловеческим трудом на износ, по восемнадцать и более часов в сутки – тысячи машин, миллионы солдат, миллиарды снарядов - полноводной рекой устремились к линии фронта. Чтобы там столкнуться с вражеской силой, так же одержимой жаждой победы, уверенной в том, что победа неизбежна и предрешена.

Гигантская дуга пылала в ночи, видимая даже из стратосферы. Если сиреневый огонь в океане был схож со следом от удара, то линия схватки на суше больше походила на отпечаток сатанинского копыта. В дымном небе с завыванием проносились самолеты, жужжали легкие дирижабли. С яростным гудением роторов гиропланы вываливались из подсвеченных пламенем облаков, протягивая к земле росчерки трассеров и огненные пальцы реактивных снарядов. Артиллерийские стволы и ракетные батареи ежесекундно извергали тысячи тонн стали и взрывчатки. Волна за волной поднималась в бой пехота, яростно атакуя и контратакуя, зарываясь в землю и вновь бросаясь вперед.

Ярость и злоба воцарились над полем боя. Безумная, всепоглощающая ненависть разлилась в воздухе, затмевая даже смерчи радиоактивной пыли. Казалось, энергия ненависти обрела материальное воплощение, подобно гальваническому разряду из готических романов, она возвращала силы изможденным, вымотанным до предела бойцам. Перестрелки и сложные тактические комбинации, применение новейшей техники чередовались с самоубийственными лобовыми атаками и лютыми в своей беспощадности рукопашными, в которых штык убивал так же часто, как и пуля.

Концентрированная воля многих тысяч воинов двигала вперед даже бездушное железо. Изувеченная техника, которая давно должна была превратиться в мертвый лом - словно заряжалась от людей энергией безумия и разрушения. Многотонные машины шли сквозь огненный ураган, расталкивая черные, прокаленные тела сородичей, умерщвленных минами, ракетами и бронебойными стрелами.

Битва продолжалась, и с каждым часом накал схватки лишь нарастал.

В полночь пошел дождь, настоящий ливень. Разгневанные тучи старались охладить пламя бушующей ярости, щедро изливая весь запас небесной воды. Безуспешно. Там где бесновался человек, стихии пришлось отступить.