Сибирское образование - Николай Лилин Страница 10

«С какой стати все едут в Америку, говоря, что ищут свободы? Наши предки нашли убежище в лесах Сибири, они не поехали в Америку. И, кроме того, зачем бежать от советского режима только для того, чтобы оказаться в американском? Это было бы похоже на то, как птица, вырвавшаяся из своей клетки, добровольно отправляется жить в другую клетку…»

По этим причинам в Лоу-Ривер было запрещено использовать что-либо американское. Американские автомобили, которые свободно передвигались по всему городу, не могли въехать в наш район, а предметы одежды, бытовая техника и все другие предметы, которые были «сделаны в США», были запрещены. Лично для меня это правило было довольно болезненным, так как я очень любила джинсы, но не могла их носить. Я тайком слушал американскую музыку — мне нравились блюз, рок и хэви-метал, но я шел на большой риск, храня пластинки и кассеты в доме. И когда мой отец провел инспекцию моих тайников и, наконец, нашел их, начался бы настоящий ад. Он избивал меня и заставлял собственноручно бить все рекорды перед ним и моим дедушкой, а затем каждый вечер в течение недели меня заставляли в течение часа наигрывать русские мелодии на аккордеоне и петь русские народные или криминальные песни.

Американская политика меня не привлекала, только музыка и книги некоторых писателей. Однажды, выбрав подходящий момент, я попытался объяснить это дедушке Кузе. Я надеялся, что он сможет заступиться и даст мне разрешение слушать музыку и читать американские книги без необходимости прятаться от моей семьи. Он посмотрел на меня так, как будто я предал его, и сказал:

«Сынок, ты знаешь, почему во время вспышки чумы люди сжигают все, что принадлежало жертвам?»

Я покачал головой. Но я уже представлял, к чему это приведет.

Он грустно вздохнул и заключил:

«Зараза, Николай, зараза».

И вот, поскольку все американское было запрещено, точно так же, как было запрещено выставлять напоказ богатство и власть с помощью материальных вещей, жители нашего района одевались очень скромно. Мы, мальчики, были в ужасном состоянии в том, что касалось одежды, но мы гордились этим. Мы носили, как трофеи, старую обувь наших отцов или старших братьев и их немодную одежду, которая должна была подчеркнуть сибирскую скромность и простоту.

Мы могли бы наслаждаться жизнью в полной мере. Мы были древним и очень богатым сообществом, дома в нашем районе были огромными, люди могли бы жить «на широкую ногу», как говорят в нашей стране и в вашей, но вместо этого деньги использовались странным образом: никакой одежды, драгоценностей, дорогих машин, азартных игр. Были только две вещи, на которые сибиряки были рады потратить свои деньги: оружие и православные иконы. У всех нас было огромное количество оружия, а также икон, которые стоили очень дорого.

Во всем остальном мы были скромны — смиренны и носили униформу. Зимой мы все носили стеганые брюки — черные или темно-синие, очень теплые и удобные. Куртки были двух видов: либо классическая стеганая фуфайка, которую во времена СССР носила половина населения, потому что такую куртку выдавали рабочим, либо тулуп с огромным меховым воротником, который можно было натянуть до самых глаз, чтобы защититься от самого сильного холода. Я носил фуфайку, потому что она была легче и позволяла мне довольно свободно двигаться. Обувь была тяжелой и подбитой мехом, а также были длинные шерстяные носки для защиты от обморожения. На голову ты бы надела меховую шапку: у меня была прекрасная шапка из белого горностая — очень теплая, легкая и удобная.

Летом мы носили обычные фланелевые брюки, всегда с поясом, в соответствии с сибирским правилом. Пояс связан с традицией охотников, для которых он был гораздо больше, чем талисманом на удачу: это была просьба о помощи. Если охотник заблудился в лесу или с ним произошел несчастный случай, он обвязывал шею своей собаки ремнем и отправлял ее домой. Когда другие видели, как собака возвращается, они знали, что она в беде. Вместе с брюками мы носили рубашку — обычно белую или серую, с прямым воротником и пуговицами справа — под названием косоворотка, «кривой воротник». Поверх рубашек мы носили легкие куртки, серые или черные, очень грубые, военного образца. Последним предметом нашего летнего наряда была легендарная шляпа сибирских преступников, своего рода национальный символ, известный как «восемь треугольников». Она состоит из восьми треугольных отрезков ткани, сшитых вместе, образуя куполообразную шапочку с пуговицей наверху; она также имеет короткий козырек. Цвет всегда должен быть бледным или даже белым. В России этот вид шляпы называется кепка, и существует множество разновидностей. «Восемь треугольников» — это только сибирская версия. У настоящих восьми треугольников смелого и хитрого преступника вершина должна быть загнута назад и округлена, а не сломана, чтобы образовать гребень посередине. В знак презрения вы ломаете пику своего врага, сгибая ее до тех пор, пока она не потеряет форму.

Мои восемь треугольников были подарком от моего дяди; это была старая шляпа, и именно по этой причине она мне нравилась.

Восемь треугольников были настолько важной шляпой, что породили истории и идиомы. На криминальном сленге фраза «носить восемь треугольников» означает совершить преступление или участвовать в организации преступной деятельности. Фраза «держать восемь треугольников поднятыми» означает быть начеку, беспокоиться о какой-то опасности. «Надеть восемь треугольников на затылок» означает вести себя агрессивно, готовиться к нападению. «Носить восемь треугольников набок» означает демонстрировать спокойное, расслабленное поведение. «Наклонить восемь треугольников над глазами» означает заявить о необходимости исчезнуть, спрятаться. «Заполнить восемь треугольников» означает взять что-то в избытке.

Часто я действительно надевал шляпу, например, когда мы, мальчики, ходили навестить тетю Марту, женщину, которая жила одна на берегу реки и славилась своими джемами. Мы обычно приносили ей яблоки, которые мы украли с колхозов на другом берегу реки, и помогали ей чистить их, чтобы она могла приготовить варенье. Она пекла пирожки, маленькие бисквиты, которые она начиняла джемом. Мы все садились кружком на маленькие табуретки во дворе перед ее домом, при широко открытой кухонной двери, через которую мы всегда могли видеть, как что-то кипит на огне; мы выуживали яблоки из пакетов, чистили их ножами, а затем бросали в большую кастрюлю с водой. Когда горшок наполнялся, мы относили его в дом, используя две длинные деревянные доски, которые мы прикрепляли к горшку, как ручки. Тетя Марта очень любила нас. Она давала нам много еды — мы всегда возвращались домой с полными желудками и с пирожками в руках. Раньше