Наталья Болдырева - У обелиска (сборник) Страница 107

Игнат покивал и почему-то задумался очень глубоко, поэтому прощание получилось скомканным. Впрочем, Олька выбежала со своей «практики» минут через тридцать, решив, что он ждет ее, и была польщена – поэтому все вышло даже хорошо.

Кто такие «быдло», все они отлично знали. Те, кто встают в шесть утра, чтобы сесть в метро или электричку и ехать на службу, не способную их прокормить, – это быдло. Те, кто учится на инженера такого или сякого, на офицера, на учителя или врача, – это быдло в еще более высокой степени. Быдлом были люди, которые не уступали дорогу его «Мерседесу SLK», когда Игнат подъезжал к парковке Академии, торопясь ко второй паре. Которые едут летом в Анапу или Варну, а копят на это вообще весь год. Которые служат в засранных российских ВС, кроме, возможно, Московской роты почетного караула, о которой ходили очень и очень интересные слухи. Соответственно, Инна, конечно же, все перепутала. Но это почему-то не доходило сразу, приходилось себя уговаривать.

– Приходько, ты чего такой смурной? – спросил его Богдан на следующий день, когда они сидели на скамейке в Александровском саду, глядя на проходящих мимо девушек, каждая вторая из которых с нетерпением ожидала, когда с ней начнут знакомиться.

Игнат объяснил, хотя и не очень внятно, и Богдан поднял его на смех. Они, в общем, не были друзьями, просто приятелями через отцов, но так сложилось, что в Академию их устроили вместе, попали они в одну группу и теперь довольно много времени проводили в одной компании. Вообще Игнат не оценивал одногруппника слишком уж высоко. Его немного раздражало, что Богдан не понижает голос, когда говорит «сраная говнорашка» в беседе – пусть среди своих, но на людях, при незнакомцах. И что он часто излишне рискует другими способами. По его мнению, это не было признаком большого ума. Понятно, что отцы отмажут их от чего угодно, но если хамить менту, то могут сначала искалечить, а уже потом дойдет дело до звонков с самого верха, увольнения с позором и всего прочего, что бывает, когда гавкаешь на патриция. Потом. А если хамишь просто прохожему, то можно успеть не добежать до дверей ночного клуба с их охраной. И так далее.

Еще Богдан вставлял в разговор ломаные украинские слова, хотя родился в Москве, а в Украину за последние годы съездил только на большой юбилей кого-то из родственников, на кого отец очень сильно рассчитывал в своем бизнесе. «Як вас звати?», «минулого тижня» и «кляти москали!» в его устах звучали глупо, по-детски. В разговоре с настоящими украинцами, знающими язык, он, кстати, их в речь не вставлял, но любил выпендриться перед всеми остальными.

Игнат считал, что Богдан рискует в итоге доиграться, – и поэтому не собирался в этом участвовать, когда такое случится. Парню было что терять – его отцу принадлежал очень большой кусок российского газа, который «мечты сбываются», а семейству в целом – четверть энергетики России и Украины, вместе взятых, как в давние времена. Несколько лет веселой жизни в Москве в ожидании диплома, который сделает его начальником тысячи человек и хозяином сотен миллионов евро, можно было и потерпеть. Не стоит демонстрировать окружающему миру свое классовое превосходство столь явно. Нарвешься на дороге или на улице на человека, которому все равно, какая у тебя фамилия и кто твои папа и дядя, – и будешь потом сочувствующему следователю рассказывать что-нибудь интересное. На кавказца или на «русского фашиста», например, нарвешься, в первую-то очередь. На фиг, на фиг…

Богдан не подвел в том самом отношении, про которое Игнат подумал, – сразу предложил собрать команду ребят, взять эту сучку за уши на выходе с ее драного университета, запихать в машину и, отвезя куда-нибудь подальше, показать, где раки зимуют. Чтобы поняла и осознала по самые гланды, на кого можно рот разевать с ее пролетарским статусом, а на кого не стоит. Кстати, сразу предложил свой «Ленд Ровер», куда можно было и дюжину таких запихнуть. Его машину почти не останавливали в отличие от машины Игната: в последний раз права выкупать обошлось довольно дорого, и отец показал ему кулак. А если и остановят – флаг им в задницы. По звонку папам – и через десять минут те же менты будут им дорогу мигалками освещать! То ли к сауне, то ли прямо к лесочку, где землю копать полегче. «Представляешь, как эта шлюшка офигеет?»

Игнат подтвердил, что представляет, от помощи веселого приятеля отказался, но задумался еще больше. И с утра поехал в тот самый университет, где Инна, по ее словам, училась: «на Вернадского, но для лохов». Зашел в деканат спросить про нее. Там работал только один кабинет, и в нем парня довольно грубо и довольно далеко послали. Подключать папу к решению этой сиюминутной проблемы непосредственно из его Эмиратов было глупо, а сам он нужных телефонных номеров не знал. Можно было бы плюнуть и забыть или заставить себя запрезирать красивую девушку заочно, но та вдруг сама вышла ему навстречу в коридоре своего МИТХТ, прямо у выхода через «вертушку». И была она еще красивее, чем в первый раз. Может быть, потому, что было светло.

Игнат попытался довольно вежливо и корректно объяснить Инне, зачем он пришел, перевести все в нормальный дружеский разговор, в какой-то подход к флирту, предложил подвезти куда ей надо, но… Девушка действительно не выпендривалась, когда назвала их быдлом. Она действительно так считала. Для нее люди его круга были никем, плесенью. Не-быдлом с ее точки зрения, оказывается, были люди, которые что-то делают руками или головой или и тем и другим поровну. Обсуждать это она не собиралась, аргументировать свою маргинальную точку зрения – тоже. Просто коротко и четко очертила ее, убедилась, что дошло, спокойно улыбнулась и пошла дальше, помахивая белой сумочкой.

И вот теперь Игнат все сидел и вспоминал это, глядя на заставку компьютерного «рабочего стола», забитого ярлыками игр и папок с фильмами и музыкой. В углу сиротливо желтел единственный ярлык, имеющий отношение к учебе: архив с купленными на первом курсе готовыми рефератами по всем предметам.

Надо было заставить себя забыть, не думать об этом бреде, но не срабатывало ничто, даже шлюхи. Получить час безопасного, промывающего мозги удовольствия в Москве стоило три тысячи рублей. Раза в три дороже – если знакомиться в клубе, с теми же профессионалками, но создающими видимость развлечения, что чуть более интересно. Это были деньги, которые можно было не считать совсем, – кредит Игната по своей карточке на «младшем счете» отца имел заметно большее число знаков. Но это не помогло вообще ни на чуть-чуть. Инна не выходила из головы, что бы он ни делал с выбранной девкой – и за эти деньги, и за следующие. Водку и «горилку», как и все крепкое в целом, Игнат не любил, хотя это заставляло приятелей посмеиваться. Пиво помогало совсем чуть-чуть. Компьютер чуть лучше, если увлечься. Поэтому он его и включил. На «обоях» рабочего стола была картинка с рекламы какой-то прошлогодней стрелялки: закованный в броню рейнджер идет по Красной площади, разбрасывая ногой обгорелые листовки с хаотичным набором русских букв. Впереди выгоревший провал ворот в Спасской башне, на заднем плане сплошной дым. Впервые эта привычная картинка заставила поморщиться. Что-то такое мешало воспринять ее нормально, как прикол, – причем что-то незапомнившееся, хотя и недавнее. Это было странно, и это раздражало, поэтому Игнат перестал пялиться в экран и ткнул курсором в иконку браузера.

В «Живом Журнале» было скучно – лето. В «Одноклассниках» тоже. Лента была сверху донизу забита новостями типа «Такой-то считает„классной” такую-то фотографию!» Какое ему было дело, кто там что считает? Или кто поставил ему «5+» за фотографию за рулем серебристого «SLK»? Впрочем, он посмотрел. Три четверти «гостей», проголосовавших за последнее фото, – незнакомые девки. У половины попонки из органзы спущены ниже лифчиков; у половины сразу на заднем плане пляж и пальмы, а на переднем – те же сиськи. На лице написано, чего именно им надо от него, мальчика в спортивном «Мерседесе», с названием правильного учебного заведения в нижней строчке профиля. Не будущего химика, физика, программиста, врача или инженера, а будущего хозяина этих самых химиков, врачей и инженеров. При встрече с которым те будут уступать дорогу.

Морщась от раздражения, Игнат вышел из «Одноклассников» и ткнул курсором в иконку игры, которая точно отвлечет его на час или три. Заставит забыть красивое лицо этой суки, посмевшей так спокойно счесть себя выше его.

Пискнул динамик, экран мигнул и развернул яркую заставку с набирающим высоту «Хейнкелем» на фоне пылающего с носа до кормы авианосца. И в эту секунду Игнат вспомнил все, что ему приснилось ночью. И, не сдержавшись, закричал в полный голос.