Алексей Фомин - Возвращение великого воеводы Страница 11

Однако Куница безмерно радовалась и такому дому. Какой ни есть, а свой. Все недостатки и погрешности исправимы, были бы только деньги. А деньги у Адаша имелись (Сашка выдал авансом в счет будущей службы), плотников обещала дать Ольга Тютчева, а леса кругом – хоть завались. Увидев такие «хоромы», Куница тут же принялась распаковывать свой немудреный багаж, вознамерившись начать вить родовое гнездо прямо сию же минуту. Адаш оставил ей туго набитый кошель, а Сашка пообещал направить плотников сразу же по возвращении в Тушино. То, что она остается наедине с целой кучей бытовых и хозяйственных проблем, а супруг отправляется за своим государем – службу править, нисколько ее не смущало. Хотя, наверное, предпочла бы иметь мужа под боком, будь у нее свободный выбор. Но тут уж так – либо деньги и муж на службе, либо муж под боком, но без денег. Как бы то ни было, Куница совершенно не комплексовала, отпуская Адаша с Тимофеем. Дочь, правда, попробовала улизнуть вместе с отцом, предчувствуя, что с ним будет интереснее, чем с матерью, но Куница жесткой командирской рукой тут же пресекла эту попытку.

После возвращения в Тушино Сашке, Адашу и Безуглому удалось наконец-то собраться вместе и спокойно, без посторонних ушей обсудить план дальнейших действий. Сашке предстоящая операция виделась в весьма общих чертах – устроить патрулирование в Сходненском ковше и ждать момента открытия портала. А дальше – уж как получится. Примерно такую версию плана он и изложил собравшимся, ожидая от них предложений и поправок.

– Что ж, – согласился с ним Адаш, – расклад вполне годный. Только овраг-то огроменный, а нас всего трое. Можем блуждать до посинения и до скончания времен, а чертова окна так и не увидеть. Это будет чудо, если окно откроется, а один из нас окажется рядом. Надо бы послать в Воронцово да пяток десятков казаков вызвать сюда. Все одно делать им там нечего, только задницы отращивают. И потом… Ну, открылось окно, кто-то его заметил. Что дальше?

– Случай первый, – начал великий воевода. – Из окна кто-то лезет. Этого чело… Черт знает, как их называть. Короче, того, кто пролез, надо схватить, связать и не забывать при этом, что они очень чувствительны к боли. Случай второй – из окна никто не лезет. Тогда наблюдающий скликает ближних, и мы лезем в окно. Берем «языка» и выбираемся обратно.

– А будет он там, «язык»-то? – засомневался Адаш.

– Будет, – заверил его Сашка.

– Окно обязательно кто-нибудь стережет, – поддержал великого воеводу Безуглый. – Тимофей Васильевич прошлый раз ринулся за этим Кихтенкой, а там его кто-то и встретил. Чудом жив остался.

– Что ж, отлично, если стережет, – согласился с ними Адаш. – Не придется долго бегать в поисках «языка» по этому… Слушай, государь. А как называть то, куда мы лезем? Если там обитают слуги дьявола, то место, где они живут, называется… ад? Так, что ли?

– Не знаю, – ответил Сашка. – Мне, как ни назови, все равно, лишь бы дело сделать.

– Нет, не говори, – продолжал упорствовать Адаш, – совсем не все равно. Ты представь, если это ад, то какая же славная смерть получится! – Он мечтательно улыбнулся. – В довершение ко всей моей воинской службе, как венец – пробраться к чертям в ад, задать им жару и там погибнуть в неравной битве, порешив перед этим сотни две чертенят.

– Отставить смерть, – вполне серьезно скомандовал Сашка. – Ты мне живой нужен.

– О-хо-хо… – тяжело вздохнул Безуглый. – Ты уж позволь, Тимофей Васильевич, я вам про Сходненский овраг и «чертово окно» расскажу все, что мне удалось узнать, а уж потом будем планы строить. – Сашка согласно кивнул, Адаш, вроде, тоже не возражал. – Так вот, – начал Безуглый, – Сходненский овраг местные жители считают, как вы знаете, местом, где обитает нечистая сила. И, будь их воля, они бы и носа своего туда не совали. Но… Видели, какая там трава? Вот и приходится в том овраге и скотину пасти, и сено мужикам заготавливать. Так что народ кое-что видел. Кое-что видели и сыскари мои, и кметы, что в оцеплении стояли. Летают там разные шары. Есть такие… – Он показал руками объем размером с большое яблоко. – А есть с локоть величиной и поболе. А в прошлом году, уже после битвы на Кулишках… Ты, Тимофей Васильевич, как раз болеть начал, а то, может быть, и своими глазами увидел бы. Над оврагом повис преогромный, с пол-оврага величиной, красно-желтый шар. Как солнце блестел и переливался, а из него молнии били в овраг. Повисел какое-то время, а потом упал в овраг и исчез, как не было его. Ну вот… Летают эти шары по оврагу, а потом в воде обычно скрываются. Местные их чертенышами называют. Если встретился тебе такой чертеныш, замри и не шевелись. Побежишь либо прыгнешь, чертеныш за тобой ринется. А догонит – сожжет, лишь горстка пепла от человека остается. Бывают эти чертеныши разного цвета. Бывают красные либо ярко-белые, блестящие. А бывают еще черные, мохнатые такие, и серые. Красные и белые людей сжигают. Только дым да пепел остаются. А от черных и пепла не остается. Забирает человека, как проглатывает, и все тут. А еще бывает, ветер поднимется. Снаружи, за оврагом – тихо, спокойно, а внутри ветер шумит, деревья гнет. Вот в такие дни чаще всего «чертово окно» и открывается. Иногда открывается в воде, как воронка-водоворот, и тогда туда чертеныши так и прыгают. И откуда только берутся… До десятка чертенышей за раз бывает. А иногда открывается в воздухе среди бела дня, чаще всего на закате. Вот то самое «чертово окно», которое мы с тобой, Тимофей Васильевич, однажды имели возможность зреть.

Никто опять же, кроме нас, не видел, чтобы в то окно кто-нибудь лез или наоборот. Да и окном его назвал я. Местные жители, увидев такое дрожание воздуха, бегут от него со всех ног, опасаясь его пуще смерти. Никто из них так и не смог мне объяснить, чего же он боится, но… Раз боятся, значит, что-то когда-то было. Но больше всего они боятся, когда в овраге вдруг опускается туман. Он берется из ниоткуда. Раз – и накрыл тебя. А в тумане пропа́сть – как нечего делать. Разговаривал я с семьями таких вот пропавших. Да, говорят, пошел и не вернулся. Ни следов, ни тела мертвого. Как не было человека. А еще…

– Слушай, Гаврила Иваныч, – перебил его Адаш, видимо, уже слегка утомленный длинным рассказом Безуглого. – И зачем ты нам байки местных старух пересказываешь? Что это нам дает? «Языка» надо брать! И лучше не одного. Вот тогда всю правду и про этот ад, и про «чертово окно», и про Некомата вызнаем.

Безуглый в ответ на эти слова Адаша мгновенно надулся, как обиженный ребенок. Открытую сшибку лицом к лицу, сила на силу, Адаш всегда предпочитал неспешному наблюдению, сбору информации и аналитической работе. Но Сашка слишком ценил способности и особый, сыскной, нюх Безуглого, чтобы дать его кому-нибудь обидеть. Даже Адашу. Он дружески похлопал Адаша по плечу и сказал:

– Не торопись, дружище. Продолжай, Гаврила Иванович.

Безуглый откашлялся, покачал головой, демонстрируя, что он не одобряет поведения одного из собеседников, но, ничего не сказав по этому поводу, продолжил:

– А еще в Сходненском овраге появляются голые люди.

– Что за люди? – быстро переспросил Сашка, живо заинтересовавшись этой информацией.

– Никто их не знает. Незнакомые люди; мужики и бабы.

– И бабы тоже? – удивился Сашка. До сих пор ни сам он не встречался с «рыбасоидами» женского пола, ни Лобов ему не говорил ни о чем подобном. – Интере-е-сно.

– Вернее, с виду люди. Местные-то уверены, что это нечисть какая-то. Типа русалок, навок, леших и тому подобных. Говорят, что те, в смысле голые, зазывают их, чтобы вступить с ними, гм-гм… в близкие отношения.

– И что, были такие случаи? – поинтересовался Сашка.

– Говорят, что был такой кузнец Железяко, так вот с ним якобы такое приключилось. Так пропал бесследно, бедняга. Но я сильно подозреваю, что эту сплетню пустил его младший брат, унаследовавший после Железяки кузню. Думаю, он Железяку порешил, а труп закопал в том же овраге.

– Ох, – Адаш махнул рукой. – Да все они брешут…

На этот выпад Безуглый не обратил никакого внимания.

– А кроме голых людей видели, говорят, голых чертей.

Адаш хохотнул:

– А что, черти бывают и одетые?

– Чертей? – удивленно переспросил Сашка. – Ты-то сам как к этому относишься? Может, это им с пьяных глаз померещилось?

Безуглый пожал плечами.

– Не один человек говорит. Точно черти, прямо как на картине Страшного суда. Только великоваты. Больше человека раза в полтора.

– И тоже мужики и бабы? – уже откровенно издевательским тоном поинтересовался Адаш.

– Вот не знаю, – совершенно серьезно ответил ему Безуглый. – То, что я вам рассказал, – это, собственно, все, что мы знаем о Сходненском овраге. А уж куда это пригодится, будет зависеть от того, чего мы хотим.

– Мы хотим поймать Некомата, – уверенно заявил Сашка.