Олег Верещагин - Крылатая сотня. Сборник рассказов Страница 13

Кстати, Шапиро, ещё в мирное время ратовавший за как можно более широкий вывоз русских детей "прочь из этой безумной страны" и немало сделавший для пропаганды "усыновления за рубеж", вежливо выслушивал полубезумные излияния ООНовцев, храп Джадда, крики и плач за дверью…

Его лично дети не интересовали ни с каких позиций. Кроме одной.

За них он получал неплохие деньги…

…И древние Боги и молодой Бог уже нахмурились. Но, если бы этим людям сказали об этом, они просто рассмеялись бы.

Эти существа, пьянствовавшие и развратничавшие в аду под названием К76, в замершей от ужаса и гнева России, уже давно не верили ни в каких богов.

* * *

"Не дрищи!" Андрюшки Ищенко и Олега Гурзо долетел как в той песне. На честном слове и на одном крыле. Вернее, слава богу, крылья уцелели оба. А вот двигатель был разворочен капитально. Настолько капитально, что, заглянув в обед в ангар, я обнаружил всех наших техников мрачно сидящими вокруг "грифа".

— П…ц, — сказал Ванька Тимкин в ответ на мой молчаливый вопрос. — Металлом.

Я посмотрел. Иного названия движок не заслуживал. Вернее — до войны его приняли бы не во всякий металлом; побоялись бы.

— Чего хоть было-то? — уточнил я.

— Олег говорит — вертушка за ними погналась. Ещё на пути к цели, сразу за фронтом. Выскочила из-за холмов, кэ-э-к… — Денис Коломищев сделал многозначительный жест. — Короче, движок Олег потушил сразу, из ручного огнетушителя, Андрюха в балку нырнул, вертушка мимо прошла. Они к реке выскочили этой балкой и кое-как допланировали.

— Блин, если бы не двигатель… — начал я. Димка Опришко меня перебил:

— А если бы в гранаты угодило — вообще одна пыль осталась бы.

— Наверное, вертолётчики и не поняли, что это такое было, — сказал Ванька. Димка поморщился:

— Да поняли. Решили, что это терский параплан, конечно.

Я вздохнул. За три недели — и за одиннадцать боевых вылетов — это была первая такая неудача.

— Пошли обедать, — предложил я. — Потом ещё посмотрим.

Вот что всегда было тут хорошо — нас здорово кормили. Ни о каких карточках мы и слыхом не слыхивали — вернее, именно что слыхивали. Кубанское руководство учло ошибки Великой Отечественной, когда власть чуть-чуть не уморила деревню, стремясь как можно лучше накормить фронт. По крайней мере, так нам объясняли. (1.)

____________________________________________________________________________________________________________________

1. При всём моём уважении к Сталину и Советской Власти, распределение продуктов во время Великой Отечественной было далеко от рациональности. Из-за этого часто голодали одновременно и фронт, и тыл — и это не было чьим-то злым умыслом или глобальным воровством. Просто — махровая некомпетентность… В условиях даже полной блокады достаточно большой сельскохозяйственный район при условии разумного руководства вполне может не испытывать дефицита продуктов даже учитывая активные действия врага.

Правда, кормёжка не баловала разнообразием. И дело не в том, что нам не готовили гамбургеров (сунуть кусок мяса между двумя ломтями хлеба и полить томатным соусом может любой) и не поили колой (ну нету, где взять?). Просто меню было, так сказать, ограниченным. Залейся молока, зажрись — свежего чёрного хлеба. На завтрак в 6 утра — каша с мясом, самая разная зелень, чай. На обед в час дня — густющий суп с мясом, рыба с тушёной капустой, квас. В пять — молоко (захлебнись!) и что-нибудь белое типа пресных пышек (никогда раньше не ел, а они оказались жутко вкусные). На ужин в восемь — пустая каша и чай. И везде хлеб (я не понимал, как можно есть кашу — с хлебом, и привык не сразу… а после того, как три или четыре раза заработал в лоб ложкой от Игоря Николаевича).

Это, меню, например, было вчера. И варьировалось редко… А чего здорово не хватало — так это сахара. Не хватало картошки. А кое-чего — например, кофе — не было вообще.

Именно в Упорной я впервые попробовал настоящее молоко и горячий чёрный хлеб. И понял, что много лет потерял зря. Хотя, если учесть, что та кружка молока и здоровенный ломоть хлеба ко мне в руки попали после того, как мы пять часов ломались, выкапывая силосную яму… Может, от этого всё имело такой обалденный вкус?

Кстати. Сегодня на столах была… кола. По банке на человека. Мы остолбенели, а кто-то из ребят объяснил, что это прислали с линии — казаки отбили какие-то позиции, там был этот груз, и, не долго думая, они разыграли колу по станицам. Упорная была в числе выигравших.

За здоровенным столом всегда было весело. Правило "когда я ем — я глух и нем" тут не соблюдалось. Болтали, пихались, орали, даже пели — самое разное. Немногочисленные взрослые, кучковавшиеся "во главе стола", вели в такие минуты свои разговоры, что нас вполне устраивало.

Разница между казачатами и иногородними осталась минимальной. Почти все — босиком. Пацаны — голые до пояса. Все — коричневого цвета везде, где видно тело. Если честно, я не мог поверить, что два месяца назад…

А, что об этом говорить и даже думать. Это было и прошло. Есть то, что есть сейчас. И надо надеяться на то, что будет. И делать всё, чтобы это "будет" — было.

Дашка сидела на "девчоночьей" стороне стола. Я на неё старался не смотреть, отвлечься — и это вполне удавалось из-за царившего за столом настроения. Как-то даже трудно было поверить, что идёт война. Что мы пока её проигрываем, как ни крути… Что у двух третей сидящих за столом хоть кто-то в семье — да уже не вернётся домой. И каждый вечер в каждый дом может придти прямоугольный конверт.

Странно. Всё вернулось. Треугольники, которых ждут — и прямоугольники, которых боятся. (2.) И никто не хочет быть почтальоном — это делает одна из девчонок постарше. Её не изобьют в случае чего. По крайней мере, задумаются сначала.

____________________________________________________________________________________________________________________

2. Колька имеет в виду Великую Отечественную войну. В те времена солдаты с фронта писали письма без марок и конвертов, особым образом свёртывая листки бумаги в треугольник — такие письма со специальным штемпелем пересылались бесплатно. А в обычных конвертах рассылались извещения о гибели ("похоронки").

Я уже видел подобное в соседней станице неделю назад, когда мы возили туда корпуса гранат. Женщина била почтальона-старика лопатой. Её оттаскивали двое молодых казаков…

Но и у нас с девчонкой-почтальоном никто не хотел разговаривать. Впрочем, ей было всё равно. Её отец и старший брат погибли в самом начале боёв, а мать умерла от сердечного приступа почти сразу за похоронкой на сына. По-моему, ей даже доставляло удовольствие носить похоронки…пец и старший брат погибли в самом начала боёв, а мать умерла от сердечного приступа почти сразу за похоронкой на сына. такие й)

Бррр…

После обеда нам полагался час отдыха. Правда, сказать честно, многие всё равно чем-то занимались, но лично я — стыжусь и каюсь — просто валялся на траве пузом кверху (или спиной, зависимо от настроения) и ни фига не делал. До войны это было одним из любимых (хотя и не самым любимым) мною занятий. Но на этот раз поваляться не удалось. Колька как-то тихо-незаметно стянул все наши силы на речку — пришли даже ребята из мастерской и с консервного, а и там и там перерыв был меньше.

И я понял, что предстоит какое-то серьёзное обсуждение.

Сначала мы, правда, всё равно окунулись — переплыли на заросший ивой и тростником островок посередине. Там был небольшой песчаный пляжик. Выглядело это идиллически — пацаны загорают.

На юго-востоке опять шёл воздушный бой. На Кубань прибыли самолёты из Казахстана — под большим секретом все передавали друг другу военную тайну: 12 МиГ-23, 6 МиГ-29, 3 МиГ-31, 5 Су-24, 4 Су-25 и 22 Су-27, все — с русскими экипажами. В Казахстане официально войны не было, но шли бои с мусульманскими радикалами и уйгурскими сепаратистами, и хитрюга Назарбаев, сообразив, что ему в любом случае грозит петля (кто направляет и тех и других, было отлично ясно), стал буквально облизывать и обмазывать маслом тамошних русских (особенно семиреченских казаков) и чуть ли не лично благословил желающих помогать "северному соседу", лобызал на проводах крест в руке опупевшего от такого сценария батюшки и громогласно клялся в вечной любви к великому русскому народу. Ему не поверил никто, но, конечно, полста с лишним самолётов с обученными экипажами — пусть многие и устаревшие — оказались для "миротворцев" неприятным сюрпризом. Тем более, что и у них летали не только современные самолёты, но и турецкие "фантомы", которые, как ни модернизируй, всё равно проигрывают самому хреновенькому МиГ-у…

Колька выложил на песок фотографии. Это были довольно поганенькие снимки — какая-то железнодорожная станция и корабли в море, всё — с разных ракурсов.

— Переснятые? — определил намётанным глазом Ромка Барсуков. Колька кивнул: