Эстер Фриснер - Псалмы Ирода Страница 14

Бекка сидела на полу маленькой совершенно темной комнаты. Спиной она вжалась в угол, руки крепко охватили голову, опущенную почти до самых высоко поднятых колен. Через собственные горькие рыдания до ее слуха донесся скрип двери. И тут же она ощутила, как легкий сквозняк пошевелил прядь ее волос, и даже сквозь плотно сжатые веки до нее дошел какой-то намек на слабый свет, упавший из коридора и тут же исчезнувший. Вернулась темнота.

— Бекка? — Легкие ножки прошлепали по деревянному полу. Нежные руки нащупали плечо и спину Бекки, принеся с собой запах сохнущих лекарственных трав. Но голос не был голосом мисс Линн. — Бекка, это я — Дасса. Тебе вовсе не нужно тут прятаться. Отец, когда я видела его за ужином, вовсе не казался рассерженным. А твоего родича он посадил на почетное место за столом. Я сама это видела. Бекка, с тобой все в порядке?

Одна вопрошающая ручка скользнула вниз и, пробравшись сквозь заслон ладоней Бекки, нащупала слезы на ее щеках. Она услыхала, как тоненький музыкальный голосок Дассы издал удивленное восклицание, будто девушка была так глупа, что ожидала после той ужасающей сцены увидеть сухие глаза.

Воспоминания о случившемся вырвали из груди Бекки еще несколько коротких всхлипов, и она, обхватив шею Дассы руками, разразилась на груди девушки новым потоком слез.

Дасса, видимо, умела утешать не больше, чем летать, но она все же попыталась успокоить.

— Не плачь, не плачь! — Никаких резонов, по которым плакать не надо, она не давала, а лишь тупо повторяла: — Не плачь. Ну пожалуйста, перестань, не плачь.

— Я же не знала! — выдавила из себя Бекка. — Откуда мне было знать, что она держит на коленях новорожденного? Я скорее вырвала бы у себя язык, чем упомянула бы о мече Господина нашего Царя! Почему ты нам ничего не сказала, когда ввела нас к ней? Мы бы отдали кости старшей из ваших женщин, чтоб она оповестила мисс Линн позже. Почему ты позволила нам сделать такое?

«Нам? — хохотал Червь. — Том и рта не раскрыл. Это с тебя спросит па, когда сегодня вечером Зах отправит тебя домой с известием о том, что тут произошло. Сегодня же вечером!»

Дасса вся тряслась.

— Я тоже не знала. Не знала и наша старшая женщина — я спрашивала ее за ужином, и она мне так сказала. Никто во всем Миролюбии не знал, что у мисс Линн новый ребеночек.

— А ведь мне показалось, что я слышала плач на холме, когда мы вышли из Праведного Пути! — Бекка думала вслух, будто Дассы тут вовсе не было. — Решила, что какая-нибудь женщина с другой фермы родила… — Конвульсивная дрожь Дассы заставила Бекку прикусить язык. Похоже, эта девица готова свихнуться при первом же случайном упоминании чего-то, связанного с деторождением.

«Нет, я никогда не была такой дерганой, ожидая окончания своего Полугодия. Даже зная, как пришлось Рэй поступить со своей Маргарет, когда она…»

Внезапно, полностью осознав, как сильно страх, испытываемый Дассой, изувечил эту вполне здоровую юную женщину, Бекка почувствовала, что ее страх исчез почти бесследно.

«О гордыня, гордыня!» — Голос Хэтти, может, и был прав, но гордость не казалась Бекке сейчас такой уж плохой штукой; ни в коем случае, если она позволила Бекке перестать ныть и придала ей решимость добраться до истины. Даже мысль о том, что сделает с ней па, когда она вернется домой, утратила прежнюю силу. И слезы высохли.

— Дасса, если никто ничего не знал тогда, значит, они должны все знать теперь. Такие вещи долго в секрете не хранятся. Женщины после ужина любят потрепать языками. Каким образом у мисс Линн на коленях оказался новый ребенок?

Кожа Дассы даже на ощупь стала ледяной. Говорить она не хотела.

Гнев выжег из Бекки последние остатки страха. Тут пахло похуже, чем воняет застарелая моча, и она должна узнать — чем именно, даже если признание придется вытягивать из Дассы силой.

— Ты не хуже меня знаешь, что мисс Линн сейчас не в состоянии доехать верхом до холма. Так скоро после родов это невозможно.

— Отец об этом даже слышать не захотел бы. — В голосе Дассы звучали тоска и бесконечная усталость.

— И никто из ваших женщин по собственной воле без причины не отправился бы на холм. Даже за ребенком, не имея на то разрешения твоего па, готова спорить на что угодно. Но в поле можно услышать крики, доносящиеся с холма. Именно поэтому это место и было выбрано. Я слыхала разговоры, что вести с него доносятся до четырех крупных хуторов, а иногда еще и до двух меньших, если ветер дует в их сторону. Но этот крик, который я слышала, могли уловить только ваши мужчины. Никаких девушек в полях, мимо которых мы проходили, я не видела.

— Отец не позволяет нам выходить в поле, когда праздник Окончания Жатвы уже так близок. — Слова шли медленно, с трудом, как на исповеди. — Наши родственницы — те, что постарше, — слишком взвинчены мыслями о том, что с ними может случиться на празднике. Отец говорит, что надо избегать соблазнов. В прошлом году ему ведь пришлось разделаться с Джубалом.

— Разделаться?

Слабенький, как у птички, голосок стал совсем неслышным:

— Убил его.

— Ты хочешь сказать, что Джубал отделился? — Бекка мягко напомнила Дассе о том, как следует говорить о подобных вещах, соблюдая правила приличия.

— Я хочу сказать, что он убил его! — крик Дассы вылетел из тьмы с силой оплеухи. Она резко оттолкнула Бекку. — Убил перед всем хутором. Он велел связать Джубалу руки, чтоб тот не мог сопротивляться, а затем стал бороться с ним до смерти, делая вид, что это честный бой. Честный! Отец убил Джубала и заставил нас всех смотреть на это — всех, даже самых маленьких, чтоб лучше запомнили.

— Но… но ведь это такой страшный грех, что… — Бекка спохватилась и умолкла. Существовало лишь одно оправдание убийства ценного работника и сына, превращавшее грех в святую обязанность. Дасса тоже это знала и вполне поняла смысл невысказанного Беккой вопроса.

— Моя младшая сестренка. — Ее голос снова стал тих и спокоен. — Джейл. Отец действовал по справедливости, но зачем ему понадобилось, чтоб мы все были свидетелями… Крошка Джейл. Она еще даже Перемену не прошла.

Это было отвратительно, но Бекка чувствовала, что в этой истории есть еще что-то очень постыдное. Она рискнула:

— А Джубал был еще и ее братом? Не просто родичем?

— Ее и моим. Его это не остановило.

— Мария Блаженная! — Кислый привкус омерзения изо рта переместился в желудок, но Бекка подавила его. Она не должна позволить этим рассказам о гнусной жестокости встать между собой и тем, что она хочет узнать. Бекка сжала зубы и заставила себя успокоиться, прежде чем повернуть разговор на ту тему, которая ее интересовала.

— Кто-то же принес мисс Линн ребенка. Кто?

Молчание.

— Кто это сделал, Дасса? — Бекка шарила в темноте, пока не наткнулась на запястье девушки, и сжала его изо всех сил. Жестко и угрожающе она шепнула: — Младенец сам по себе не мог добраться до этого дома. Иначе твой папаша разослал бы по всему Имению пеших и конных гонцов, чтоб раззвонить о таком чуде. Он же известный мастер выставлять себя напоказ. Истинное же свое лицо он предпочитает прятать за мешком дерьма. — Бекка говорила серьезно, совсем как взрослая, а на самом деле повторяла как попугай подслушанные ею сплетни о поведении Захарии. — Если ты не скажешь мне, то, вернувшись домой, я расскажу моему па все о Джубале и Джейл и других твоих родичах. Вести о таких вещах распространяются мгновенно. Я хорошо знаю характер моего па (что было ложью чистейшей воды) и готова спорить, что, услышав об этом, он запретит своим сыновьям уходить в приймаки в Миролюбие.

— Это нечестно! — зарыдала Дасса. — Я не хотела рассказывать тебе об этом! Я только хотела заставить тебя перестать плакать, чтоб ты не разбудила отца и тех, кто будет провожать тебя домой.

Бекка не обратила на горе Дассы ни малейшего внимания и продолжала гнуть свое:

— Кто это сделал, Дасса? Кто принес ей ребеночка, кто знал, что она сидит с ним, кто не предупредил нас об этом? Иначе я всем расскажу, почему твой отец убил Джубала!

— Это отец! — взвизгнула Дасса. — Отец и Адонайя сделали это вдвоем, они и привезли ребеночка домой.

— Адонайя? Кто такой?..

Из темноты взметнулась рука, нанесшая Бекке сильнейший удар по голове. Умышленно ли нанесла Дасса удар такой силы или нет, значения не имело. Вполне возможно, что девушка из Миролюбия просто искала рукой опору, чтобы вскочить на ноги и, уклоняясь от расспросов Бекки, выбежать из комнаты. Сам удар хоть и был силен, но особых бед не вызвал бы. Хуже было то, что, получив его, Бекка, сидевшая на корточках, потеряла равновесие, ударилась о стену, а затем упала на пол лицом вперед. Она вытянула руки, чтоб смягчить падение, но без толку. Ее подбородок проехался по полу, пока она с силой не ударилась головой о какую-то мебель, почти невидимую в темноте. Бекка врезалась виском в массивный деревянный выступ — вернее всего в резную ножку. В глазах у нее мелькнули серые и красные пятна, которые тут же исчезли в густой мгле. Где-то за спиной она услышала моментально оборвавшийся голос Дассы, звавший ее по имени.