Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев Страница 14

А это хорошо.

Главное — сыграть верно.

— Так что, атаман. Выть мне или псом бегать.

— Не дури, Богдан. — Я усмехнулся. — Мне пес не нужен. Не такой, по крайней мере. Потребен мне человек, который в бою прикроет. На которого положиться можно, как на себя. Который и ночью спать не будет, если надо, и с врагом, что сильнее окажется, биться. Не отступит. Такой вот. Справишься?

— Я казак. Я смерти не боюсь, а что до сна. — Он усмехнулся. — И ночь не спать могу, и день потом.

Ох уж этот юношеский максимализм. Ну да ладно, раз говорит, значит, опыт имеется. К тому же в бою человек бывал. Ранение получил, лечился, восстанавливался.

— Вот и порешили. — Сказал ему спокойно. — Идем, познакомлю тебя с Пантелеем. Богатырем нашим. Он тоже мой, так сказать, телохранитель, что ли. Вот и ты подле меня будешь.

— И лаять не надо будет?

Я смотрел на него и видел играющую в парне юность. Сам-то я был с виду такой же. Только в душе и разуме — прожженный, матерый дед, разбирающийся в людях и интригах. Да и чего уж там, видевший многое, прошедший через многое и умеющий прилично всего.

— Не дури. — Сказал спокойно. — С этого пользы никакой. С гавканья. — Осмотрел его, снаряжение, прикинул, что нового ничего не нужно пока.

Мы вышли из ворот.

Пантелей сидел недалеко, бездельничал. Григорий с Филаретом спорили на другой стороне лазарета. Часть раненных уже была погружена на лодки. Легкие, наши, воронежские.

Махнул своему личному, персональному богатырю. Тот голову поднял, навострился.

Подошли.

— Вот тебе помощник, Пантелей. Казак. Вдвоем будете жизнь мою хранить. — Улыбнулся я служилому человеку.

Он, не вставая, осмотрел парня коротким взглядом, погладил бороду.

— Славный малый, только тощий. — Улыбнулся. — От пули не прикроет.

С этими словами он неспешно поднялся, расправил плечи, добавил.

— И коня на скаку не свалит.

— Ты его не обижай. Поговори, чего умеет, сам покажи, что да как, обучи. Будь старшим товарищем, если надо.

— Сделаю.

— А ты, казак, Богдан, гонор свой под пятку спрячь. — Пристально смотрел на донца. — Работать будете вдвоем, когда нужно будет.

— Хорошо, воевода. — Он постарался придать лицу менее недовольное выражение, чем было. — Хорошо. Твоя правда.

Оставил их знакомиться, а сам двинулся к Георгию и Филке. Они увидели меня, ждали.

— Воевода, часть пушек погрузили, людей тоже. — Улыбнулся инженер.

— Славно. Что еще хорошего?

— Да я мель посмотрел. — Филарет выглядел довольным и говорил весьма радостно. — Размывать ее начало уже. Тоже новость хорошая. Думаю недели две, и не будет ничего. Брода не будет. Не пройдут здесь татары большой силой.

— Отлично, а ты Григорий, что?

— Да, что. Чершенские рады будут за татарами присмотреть. Они же тут по твоему решению оставляют заслон. Вот и. — Он немного сморщился. — Будут ждать выкупа и помаленьку полон этот продавать.

М-да…Не нравилась мне идея торговли людьми. Да, степняки, извечные враги этого времени, но…

— Холопами будут, хлеб сажать, пахать. По хуторам кто поспокойнее, распродадут. Дорого брать не будут. У людей же денег нет сейчас.

— А сколько холоп стоит, Григорий? — Смотрел я на него холодно. Очень не нравилась мне вот такая арифметика. Но знать же нужно.

— Вообще, холоп, он как конь ценился раньше. Но сейчас конь-то дороже. Да и у крестьян денег нет, все равно. На еду казаки менять будут.

— В общем, выходит. Это мой им такой подарок, что ли. Учесть это как-то надо.

— Сложно, воевода. Это же не пистоль, не кольчуга. Татарский холоп. Один, может, и останется, работать будет, может, и обрусеет. А другой, да третий, утекут. Или их родня налетит через год-два, отобьют. У нас здесь так. Нелегко. То мы их, то они нас.

Даже меня, закаленного в боях ветерана, видевшего многое, очень многое. Мысль о том, что вот так запросто можно кого-то продать, взять, передать, лишить воли — коробила дико. Ненормально это было, непривычно. Но, эпоха такая. Да и все же, мы не европейцы, которые кораблями перевозили «черную кость» в Новый и Старый Свет. У нас, получается, это вызвано банальным вопросом: а куда этих людей девать?

Отпусти? Так, они через год опять придут убивать.

Требуй выкуп? Так, не за всех заплатят же.

Убей? Ну… Здесь очень сложный, философский вопрос, что важнее — жизнь человеческая или свобода.

Хоть мне все это чертовски не нравилось, что придется действовать по законам семнадцатого века. Самому в это лезть, руки марать — нет, увольте. Казаки в этом соображают, вот пускай и занимаются.

— Хорошо, Григорий. Пускай люди Чершеньских с ними и занимаются. Перепиши только сколько, кого. — Проговорил с кислой миной на лице.

— Это сделаю, воевода.

— Кстати, как там имущество, что с татар снято было? Трофеи? — Вот это более интересный и важный вопрос.

— Хорошо, я примерно все описал. В Воронеже займусь более точно. Ты скажи, воевода, когда мы на север идем? А то мне же понимать надо, сколько времени на бумажную волокиту закладывать.

— Дней пять точно есть.

— Мало, ой мало. — Вздохнул подьячий.

В этот момент над пологим холмом раздался трубный звук рога. А значило это, что дозор какой-то из Поля срочно возвращается. А если так, то это могло нести только одну весть.

Татары!

Глава 6

Мы с Григорием и Филко переглянулись. Лица их стали сразу же напряженными, собранными.

— Все в боевую готовность! — Приказал я, развернулся, заорал громко. — Ванька!

Конь мой, где, что с седельным ремнем, поправил ли, успел?

Быстрым шагом, почти бегом двинулся к воротам в острог. Стрельцы подтянулись, глаза горят, люди почувствовали опасность.

Если Джанибек Герай решился нашей победой и радостью воспользоваться и ударить, когда не ждем, это плохо. Встречать я готовился только Кан-Темира и его несколько тысяч, а не все татарское войско. С десятком тысяч бойцов нам не совладать. Здесь уже никакое чудо не поможет. Все костьми ляжем, отходить надо будет и с арьергардными боями наносить максимальный урон.

Но, в душе моей, надежда все же теплилась, что сын хана послов послал. А не войско привел. Как-то так должно было сложиться.