Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия) Страница 158

- А вот кстати, - подхватил вдруг Гельман, - знаете ли вы, господа, каким образом такой тип, как Жуков, поднялся наверх? В мемуарах Рокоссовского - они, кстати, изданы и у нас, и на Западе, Рокоссовского Петербургский трибунал оправдал - там есть такое место... я наизусть, конечно, не помню, но смысл такой...

Фридрих удивился - он никогда бы не подумал, что Гельман читает военно-историческую литературу. Впрочем, ему тут же пришло в голову, что галерейщик, скорее всего, читал не сами мемуары, а какую-нибудь статью с цитатами из них.

- В тридцатом году Жуков служил у Рокоссовского в подчинении, командовал полком... то есть нет, не полком - бригадой, - продолжал Гельман. - Развалил там все, что можно, затерроризировал подчиненных, ну, в общем, все, о чем сейчас господин Власов говорил. На него, понятно, жаловались - тогда еще на него можно было жаловаться - командованию, то есть Рокоссовскому. И что сделал Рокоссовский, чтобы убрать Жукова из бригады? Отправил его наверх, на повышение! Вот в этом-то и состоит русский стиль руководства!

- Рокоссовский, вообще-то, поляк, - заметил Михаил.

- Это неважно, - отмахнулся Гельман. - У себя в Польше он бы, наверное, командовал по-другому. Но, оказавшись в русской системе, он был просто вынужден действовать так, ему не оставили другого выхода! И дальнейшая карьера Жукова это доказывает. Скажете, его и дальше поляки продвигали? Просто в русском коллективе - не только при большевиках, вообще - когда выдвигают людей на руководящие должности, выдвигается не лучший работник, а худший. Посылая его наверх, коллектив таким образом избавляется от него. Это происходит потому, что все прекрасно знают: начальник никогда не производит ничего полезного, он только вредит работе. И это в большинстве случаев справедливо, если начальник русский. Назначить русского начальником над сколько-нибудь значительным проектом - всё равно что глухого посадить за рояль...

- То ли дело вы, - не удержался Михаил.

- Миша, - сердито тявкнула Варвара Станиславовна, отчаянно сражавшаяся с расплывающимся кусочком пирожного на блюдечке, - я извиняюсь, конечно, но тут люди беседуют, а вы своими репликами...

- Да чем я могу помешать такому красноречивому оратору, как Мюрат Александрович? Я ведь ничтожное русское быдло, неспособное быть даже хорошим рабом... - голос молодого человека стал особенно резким и противным. Власов невольно вспомнил: очень похожий голос был у преподавателя расовой биологии в лётном училище. Будущие пилоты откровенно манкировали идеологическими предметами, считая более важным то, что относилось к их непосредственным обязанностям. К тому же занятия проводились по утрам, когда очень хотелось спать. Преподаватель, прошедший ту же школу, всё это прекрасно понимал - и намеренно форсировал тембр, чтобы слова ввинчивались шурупом в ухо сонным курсантам.

- Невозможно общаться в такой обстановке! - пожаловался Гельман, обращаясь к Власову. - Вы заметили, что этот тип вас всё время перебивает?

- Меня? - удивился Фридрих.

- Ну да, - искренне возмутился Гельман, - мешает разговаривать... Типичное, - Гельман сделал паузу между словами, - хамство.

Власов подумал, что у него есть более важные дела, нежели выслушивать любимые теории говорливого галерейщика. Он вновь посмотрел в сторону Фрау, но та по-прежнему вовсю занималась светским общением. Но зачем-то же она его пригласила? И почему-то передала приглашение именно через Гельмана?

- Да, о чём я... - Гельман окинул стол в поисках какой-нибудь еды или выпивки, но вокруг была только грязная пустая посуда. Михаил, поймав взгляд галерейщика, жестом подозвал курсировавшего по залу официанта и молча указал ему на стоявший перед Гельманом пустой бокал (на дне которого, как машинально отметил Власов, остались винные опивки). Фридрих оценил оказанную галерейщику услугу - одновременно вежливую и обидную. Официант, профессионально склонившись, наполнил бокал бурой жидкостью из графина - судя по цвету, это был бренди или коньяк.

- Гхм... ну так... вот... - Гельман поднял бокал и быстро выпил. - Так я про русских... Хорошо, не будем использовать термины, содержащие... эээ... определенные коннотации, а сформулируем просто, что русские не годятся для эффективного управления ни в качестве... ээ... субъекта, ни в качестве объекта... - Фридрих невольно подумал, что под влиянием выпитого из Гельмана поперли формулировочки в лихачевском стиле. - Но, как говорится - прошу заметить, это не я придумал, это пословица - лучше лев во главе стада баранов, чем баран во главе стада львов... или стаи? Ну, вы меня поняли... Короче говоря, если русскими управляют способные представители других народов, определенные результаты все-таки достижимы, с издержками, но достижимы. Начиная от призвания варягов, через пресловутое "немецкое засилье"...

Власов поморщился: он никак не мог привыкнуть к тому, что это слово произносится вслух и без смущения.

- ...и даже через так называемое "иудейско-инородческое иго"...

- Так оно и называется, - опять вклинился Михаил.

Старушка Варвара Станиславовна, попивающая кофеёк из крохотной чашечки, сыграла лицом крайнее негодование, но промолчала, ограничившись тем, что бросила на тарелку ложечку. Ложечка возмущённо звякнула.

- Заметьте, к такому выводу приходили все честные русские люди, - заявил Гельман. - Например, ранние славянофилы, изучая историю русского народа, пришли к тому, что русский народ полностью лишён государственности, то есть способности к самоуправлению и свободе. Из этого они делали вывод, что монархия, которую они остро осознавали как инородческую, является единственным спасением русского народа. Другим спасением они считали глубокую религиозность, то есть, с управленческой точки зрения - способность выносить и терпеть очень плохое управление... Вот послушайте... - он почесал нос и нараспев, как бы обозначая голосом цитату, продекламировал: - "Русский народ государствовать не хочет. Он хочет оставить для себя свою неполитическую, свою внутреннюю общественную жизнь, свои обычаи, свой быт - жизнь мирную духа. Не ища свободы политической, он ищет свободы нравственной, свободы духа, свободы общественной - народной жизни внутри себя". Это, между прочим, из "Записки о внутреннем состоянии России", поданной в 1855 году Аксаковым взошедшему на престол императору Александру Второму...

- На этот раз правильно, - заметил Михаил.

- Вы, Миша, впервые услышали эту цитату от меня! - не удержался Гельман. - И не вам...

- Не спорю, от вас, - ответил Михаил. - Но точный текст вы заучили, скажем так, не сразу. На прошлой конференции, во всяком случае...

- Да, куда вас опять не позвали, - Гельман выделил слово "опять".

- Наверное, я был недостоин столь высокой чести, - пожал плечами Михаил. - Ничего, выступим на следующей... У меня как раз готова небольшая статья, её и зачитаю.

- О величии русского народа? - Галерейщик постарался вложить в голос столько иронии, что фраза расползлась, как мокрая бумага. Фридрих понял, что его собеседник сильно пьян. Впрочем, и неудивительно - после стольких-то возлияний...

- Нет, не об этом. О причинах распада Райхсраума, - серьёзно ответил рыжий.

- Именно так? - Власов с удивлением взглянул на молодого человека. - Вы уверены, что Райхсраум распадётся?

- В общем-то да, - не смущаясь, заявил Михаил. - Правую руку на отсечение не дам, но это очень вероятно. Если хотите, могу показать черновой вариант... Да, кстати. Раз уж Мюрат Александрович не потрудился меня представить... Меня зовут Михаил Харитонов. Студент. Русский.

- Можно проще - русский студент, - усмехнулся Власов.

- Я имел в виду как раз противоположное, - не совсем понятно ответил Михаил, и тут же пояснил: - Русский студент - это такой типаж из Достоевского. Вот уж на кого...

- ...вы очень похожи, Михаил, - встрял Гельман. Похоже, он взял себя в руки. - Вот кстати. Русская литература. Как я уже говорил, замечательная вещь. Но она вся посвящена этой самой теме. Подробно и детально описывает именно эту неспособность русских управлять хоть чем-нибудь, включая собственную жизнь. Идеальный русский - это Обломов. Обычно фигуру Обломова воспринимают как символ обычной лени, неги, ничегонеделания. Это не так. Обломов является совершенно иным типом, а именно, человеком, не способным ни к какой внутренней организации, не говоря уже о внешней. Это, конечно, крайний случай - но организационная бездарность русских является практически тотальной... Именно поэтому русскими всегда управляли, управляют и будут управлять инородцы, - Гельман повысил голос, так что на него даже стали оглядываться от соседних столиков. Похоже, он набрался уже так основательно, что не контролировал себя. - Дойчи, юде, даже кавказцы, то есть любые народы, способные к управленческой деятельности. Когда же русские берутся за задачи управления сами, то... - он громко икнул. Кажется, это сбило его с мысли; он дотронулся до опустошенного бокала и вновь стал беспомощно озираться. - Мне нужно...