Эстер Фриснер - Псалмы Ирода Страница 16

Зах избаловал меня, как-то сказала мисс Линн. Но не настолько, чтоб разрешить ей оставить при себе здоровую девочку, которую она родила, поскольку у Миролюбия избыток девчонок. Бекка, казалось, собственными глазами видела хитрое лицо Заха, уносящего на холм новорожденную, видела его всегдашний расчетливый взгляд, сопоставляющий жизнь этого ребенка с тем, как Зах представляет себе будущее. Точно так же торговцы из Коопа соотносят цену на свои товары с ценой зерна, и никакие посторонние обстоятельства в расчет при этом не принимаются.

«А разве твой па чем-то отличается от него? — радостно взвыл Червь, хотя его девичьи груди все еще лоснились от крови. — Скольких младенцев отнес он, идя по той же тропе? Твоя собственная мать носит в себе плод, не зная, есть ли в Праведном Пути место для сынов или дочерей».

«Уходи, — сказала Бекка Червю, засевшему в ее уме. — Оставь меня в покое. Мы делаем то, что должны делать. Тяжело быть женщиной, но еще тяжелее быть мужчиной. А всего тяжелее быть альфом фермы. Он один в ответе за голодные рты, за пустые животы, которые надо наполнить, за будущее вообще. Никто не может помочь па в том, что ему приходится делать».

«Опять повторяешь как попугай, — издевался Червь. — Разве твой па когда-нибудь спрашивал совета? Или просил разделить с ним ношу? Разделить власть? Да он просто не потерпел бы этого! Разве кто-нибудь видел доказательства того, что ты говоришь правду? Кто…» — Но Бекка уже спала.

На этот раз она проснулась от голоса мисс Линн.

— Уходи прочь, Адонайя! Она нуждается в отдыхе. Я не позволю будить ее по пустякам.

— Я же только хочу извиниться перед ней. — Голос отвечавшего был тих и жалобен, но низок по тембру. — Это самое малое, что я могу сделать, раз уж виноват в той ошибке. А для отдыха у нее была целая ночь.

Бекка открыла глаза и увидела, что мисс Линн стоит у двери, закрывая от ее глаз того, кто находился за этой дверью в холле. Раннее солнце уже светило в окно, неожиданно открыв Бекке, как мала спальня травницы. Кровать, стул да комод занимали почти всю площадь. Аккуратно сложенная одежда Бекки лежала на стуле. Она почувствовала прохладу — одеяло соскользнуло с кровати, вероятно, скинутое ею самой, когда она металась во сне. Бекка поискала его глазами, а потом, придерживая на груди простыню, перегнулась через спинку кровати. Скомканное одеяло лежало рядом с колыбелькой, где тихо посапывал Иессей.

Мисс Линн сказала:

— Извинения подождут, пока она не проснется. А теперь иди в поле, пока отец не пошлет… Ох!

Травница отшатнулась от двери. В маленькой комнатушке было мало места, и каблук Линн запутался в складках лежавшего на полу одеяла. Линн чуть не рухнула на колыбель Иессея. Бекка протянула руки, чтоб поддержать мисс Линн, но споткнувшаяся Линн толкнула ногой колыбельку. Та сильно качнулась и чуть было не опрокинулась. Иессей проснулся и зашелся в крике.

— Ты совсем спятил, Адонайя! — закричала мисс Линн, обернувшись к дверям. Она тут же схватила Иессея на руки. — Отпихивать меня так, что я едва не упала на сына! Неужели тебе мало урока, полученного от Заха за вчерашнее?

Дверь широко распахнулась. Адонайя прислонился к косяку. С чувством страха и отвращения, от которого закружилась голова, Бекка узнала в нем того парня, который так бесстыдно пялился на нее вчера. Сейчас он вломился в спальню мисс Линн так, будто она принадлежала ему. Желто-зеленые глаза лениво скользили по комнате, проявляя к женщинам не больше интереса, чем к мебели.

— А ведь вчера ты не называла меня спятившим, Линн, — гнусавил он, даже не сочтя нужным уважительно титуловать травницу. — Вчера я получил от тебя все знаки благодарности, какие только могли дать твои губы. Все знаки. — Его собственные губы сложились во что-то столь дьявольское, что невозможно было назвать улыбкой.

Бекка увидела, как мисс Линн побагровела и как Адонайя наслаждается ее унижением. Одет он был в рабочую одежду, относительно новую, материал которой отличался высоким качеством, что резко выделяло его среди домотканых одежд большинства. Если альф носит костюм из материи, приобретенной в Коопе, это в порядке вещей. Когда то же самое носит хуторской парень, да еще явно не с чужого плеча, это говорит об очень многом.

Адонайя протянул свою здоровенную ручищу к Иессею, все еще плачущему на материнских руках. Мисс Линн прижала барахтающегося малыша к груди, защищая его собственным телом. Пятясь от Адонайи, она наткнулась на кровать и сделала движение, будто хотела передать малыша под защиту Бекки; при этом она ни на минуту не отрывала глаз от Адонайи. Бекка была поражена — она никогда еще не видела на лице женщины такого нескрываемого ужаса.

Адонайя расхохотался и опустил руку.

— Ну и кто из нас сейчас сумасшедший? Ты не следишь за тем, что говорят и делают другие люди, Линн. Твой сопляк еще слишком мал, чтоб быть опасным для меня. Поэтому мне он просто безразличен. Я только хотел поближе познакомиться с новым родственником и заодно сказать мисс Бекке, что весьма сожалею, что не успел предупредить ее вчера о его существовании. — Его сулящие беду глаза обшарили закутанную в простыню Бекку и скользнули прочь, оставив ее сгорающей от стыда. — Мужчины тоже иногда забывают о мелочах.

— Я принимаю ваши извинения. — Бекка сама подивилась своему спокойствию. «Будто я смотрю на него сверху вниз, вроде как с башни Коопа, — подумала она. — Будто я старшая женщина, а он — нашкодивший подросток».

— В высшей степени благородно с вашей стороны. — Рот Адонайи снова скривился, и он снял перед Беккой воображаемую шляпу. — Вы очень добры. Надеюсь, у вас не останется никаких печальных воспоминаний.

Каждое его слово, каждый жест таили в себе издевку. Эти насмешки заставили Бекку собрать в кулак все присущее ей чувство собственного достоинства. В своем голосе она услышала голос отца, тот тон, который звучал, когда он бывал особенно строг. Она ответила:

— Я постараюсь забыть. А теперь не будете ли вы так добры и не оставите ли нас. Мне пора готовиться к возвращению домой.

— Па будет особенно приятно узнать это. Он освободил от работы Наума, чтоб тот проводил вас обратно до Праведного Пути. Если бы вы отправились домой вчера, честь проводить вас туда в целости и сохранности принадлежала бы мне. — Только зубы Адонайи казались незатронутыми этой странной и пугающей желтизной. Они сверкали во рту, поражая своей белизной, мощью и остротой. Итак, вы меня изгоняете. Не стану больше отнимать у вас драгоценное время. Бог да хранит вас, мисс Бекка.

— И вас тоже.

Бекка смотрела, как он пятится из комнаты, как плотно прикрывает за собой дверь; она остро ощущала, что если оторвет от него взгляд хоть на мгновение, то какое-то защищающее ее сейчас заклятие будет снято. Она знала, что мисс Линн поступает точно так же, добавляя свою силу к загадочным чарам защиты, которую они возвели между собой и Адонайей.

Только когда звякнул засов, Бекка расслабилась и вдруг ощутила тупую боль в напряженных мышцах, которые помогли ей стоять перед Адонайей столь высокомерно и прямо.

«О Боже, — молилась она. — О Боже, пусть он никогда не посмеет приблизиться ко мне!»

«Молитвы! — хмыкнул Червь. — Одни слова».

Но это все, что у меня есть, — ответила она, полностью осознавая свое бессилие. — Это все, чем располагает женщина.

«У меня тоже так было, — согласился Червь. — Самое время поискать что-нибудь ненадежнее».

5

Сегодня на танцы с любимой иду.Играй, музыкант, нам, играй.И пусть даже завтра умру поутру,Сегодня узнаю, где рай.

— Успокойся, Бекка. Разве ты не можешь разговаривать с собственным па без того, чтобы не трястись от страха, а? — Пол откинулся на спинку стула и отодвинулся от письменного стола, на котором громоздились стопки счетных книг и валялись измазанные чернилами гусиные перья. Он подпер голову рукой и в этой позе казался более усталым, чем бывал после целого дня тяжелой физической работы в поле.

Комната освещалась только одним маленьким окошком, к тому же расположенным очень высоко, но не прикрытым ни шторами, ни жалюзи. Однако время шло уже к празднику Окончания Жатвы, и окно давало слишком мало света для чтения и письма. Небольшая глиняная лампа — работа умельцев со старого хутора мисс Линн — позволяла видеть все более отчетливо, хотя кое-каким вещам, по правде говоря, лучше было бы оставаться в тени. Огонек маленькой лампы высвечивал каждую морщину усталости на лице Пола, тяжело опущенные веки, колючую поросль на щеках и седину, уже посеребрившую его волосы.

— Господь свидетель, это время года всегда самое тяжелое, — вздохнул Пол и протер покрасневшие глаза не слишком чистыми пальцами. — Иногда мне хочется передать всю эту бухгалтерию Кэйти, чтоб покончить с этим делом навсегда.

— Так почему же ты так не сделаешь? — спросила Бекка, даже не успев подумать, что она такое говорит.