Вечное - Николай Секерин Страница 16

Вот теперь всё. Дело сделано, и я могу уходить.

На улице ни души. Глухая ночь. Я беспрепятственно вышел из деревни. Завернул к своему тайнику и забрал деньги, спрятанные накануне. Теперь я стал богат и могу хорошенько отдохнуть.

Я поспешил вдоль большой дороги подальше от деревни, мало ли что могло случиться. Обнаружат мёртвых раньше времени и бросятся в погоню. Встреча с разъярённой толпой в мои планы не входила.

Я шёл быстрым шагом и не останавливался, пока не рассвело. Наконец я решил, что ушёл от деревни достаточно далеко и остановился отдохнуть. Я залез глубоко в придорожные кусты и сразу уснул.

Проспал я почти весь день. Меня разбудил стук копыт. Я резко вскочил и осторожно выглянул из-за кустов. По дороге катилась одинокая телега. Кривой бородач лениво погонял больную с виду кобылу.

Я вышел на дорогу.

– Мир тебе, добрый человек! Куда держишь путь? – обратился я к мужику.

– Аэм ма мэ, – промычал мужик и, открыв рот, продемонстрировал отсутствие языка.

– А, бедняга, отрезали? – с сочувствием спросил я.

Мужик утвердительно промычал в ответ.

Языки отрезали лжецам и крикунам. Что ж, тем лучше, я с маху запрыгнул на телегу.

– Отвези меня до ближайшего города друг, я заплачу! – сказал я.

Мужик замычал в ответ и отрицательно покачал головой.

– Не можешь? Тебе надо работать? – понимающе, закивал я.

Утвердительно мычание.

– Ладно, друже, как скажешь, – ответил я и, выхватив нож, резанул немого по горлу.

Мужик захлебнулся кровью и упал с телеги. Я уселся на его место и погнал кобылу.

– Ну, бывай! – крикнул я на прощанье.

Он так и остался лежать на дороге, схватившись за дырявое горло. Сам виноват!

Я погонял кобылу и уходил вдаль. В телеге нашлось немного снеди, и я с аппетитом поел. Сыр, лук, кусок варёного мяса и чёрствый хлеб. Не пир конечно, но ведь последний раз я ел вчера у старика. Мне не привыкать, бывало, и неделями питался одним воздухом.

Я ехал, не останавливаясь почти всю ночь, наконец кобыла измучилась и рухнула наземь. Не знаю, зачем я это сделал, но как только кобыла упала, надо полагать с целью поспать, я взял дубину, которая была в телеге и проломил животному череп.

Видимо убийства это неотъемлемая часть меня.

Собрав с телеги остатки еды, я покидал её в дорожный мешок поверх денег, и поплёлся дальше пешком.

Уже совсем рассвело, когда я забрался в кусты и уснул мёртвым сном.

Проснулся я снова под вечер, заслышав стук колёс…

***

Сегодня мне минуло сорок, это конечно, опять же, по моим подсчётам, ибо, как я уже говорил, я не знал точно, когда родился.

Зато теперь я точно знал, когда умру. Сегодня у меня отвалился нос. Шлюха заразила меня дурной болезнью и последние несколько месяцев жизни для меня превратились в ад.

Мерзкая сука, когда я заметил признаки поганой болезни, первым делом я вернулся в бордель и отрезал ей башку.

Тридцать лет я бродил по миру, грабил, убивал и насиловал. Никто и никогда меня не ловил, и я жил, словно лиса в курятнике. Я и не задумывался, что когда-то умру. И тут на тебе! Тварь! Тварь!

Я решил, что покину этот мир, только забрав с собой максимальное количество уродцев.

С момента обнаружения болезни, я убивал без разбора. Молодых, старых, женщин, детей. Многих девок я насиловал и не убивал, специально для того, чтобы они передали мою болезнь дальше. Грязные суки. Сдохните все!

Удивительно, но даже сейчас, когда я совсем забыл об осторожности и просто делаю всё, что хочу, практически не скрываясь, меня никто не может поймать. А может меня просто никто и не ловит?

Ну и дела! Этот мир создан для таких, как я. Жаль, что приходится его покидать.

Я решил, что не стоит ждать конца, не хочу я и дальше заживо гнить. Я давно уже задумал, что покончу с этим, как только отвалится нос. И сегодня этот день настал.

Я умру красиво.

В городке, где я доживал свою яркую жизнь, недавно открыли детский приют. Святоши думают, что делают доброе дело. Как же! Именно в таком приюте когда-то начинал свою жизнь и я!

Я собрал мешок промасленных тряпок, взял четыре бутылки с горючей смесью и пришёл в приют.

Здесь не было ни привратника, ни вообще какой-либо охраны. Только вонючие воспитатели, которые насилуют детей. Ох, я то знал для чего на самом деле они содержат свои богадельни!

Я вошёл в двухэтажное деревянное здание и закрыл за собой дверь на массивный замок. Я начал не спеша раскидывать по всему дому промасленные тряпки и поливать всё вокруг горючим.

Прежде чем на меня обратили внимание, я подготовил к сожжению весь приют.

Здесь было комнат двадцать. В некоторых пищали младенцы, в других просто сидели дети, запуганные, бедные дети. Воспитатель для них был царь и бог.

– Эй, ты что это тут делаешь, урод!? А ну проваливай! Что это? Что такое?!

Ко мне быстро шёл жирный бородач, с недоумением озираясь вокруг. Договорить я ему не дал. В последний раз я использовал свой старый добрый нож, воткнув жирдяю в глязницу по самую рукоять.

Я снял со стены горящую свечу и поджог приют.

Горите. Горите все. Горите вместе со мной!

Пламя с шипением разъедает мою кожу. Я кричу, ругаюсь, визжу как баба! На глаза накатывает туман. Я проваливаюсь в темноту.

Пятый.

Вот и закончилась жизнь злодея Михаэля. Пока моя вторая половина продолжает дежурить в телах смертных, моя первая сидит в штабе, так, как это всегда и было. Нелегко, наверное, представить себе, как это быть в двух местах одновременно. Впрочем, люди это тоже могут, просто не умеют и вряд ли научатся, судя по тому, как они используют дар Сознания.

Зачем я остановился в подробностях на жизни гадкого Михаэля? Неужели в Средние века я ни разу не присутствовал в более порядочном человеке? Присутствовал, да. Внешне они, пожалуй, и казались более порядочными, добрыми и честными, но их нутро, их человеческое нутро, почти всегда было таким же как у Михаэля.

Этот гадкий человек никогда не скрывался. Он жил так, как на его месте стали бы жить многие, если бы смогли преодолеть страх. Он ничем не отличался от обычного хищника. Хищник в дикой природе убивает, чтобы жить. Михаэль тоже убивал, чтобы жить, а всё что он делал попутно, это лишь издержки Сознания.

Думаете не стал бы лев куражиться над себе подобными и глумиться над жертвами, если бы получил разум? Стал бы, будьте уверены. У животного просто не работает фантазия. Если зверь поймёт, что находится в какой-то игре, где все следуют правилам, а он, зверь, знает как эти правила нарушать, не сомневайтесь