По шумама и горама (1942) - Николай Соболев Страница 19

И все время потирал шею, будто ища следы от веревки.

Марко безмятежно сопел в две дырочки, а у меня подрагивали руки: одно дело в прямом бою, когда у тебя в руках оружие и ты своей волей, разумом и навыками можешь повлиять на его исход, и совсем другое, когда любые два-три встреченных человека могут внезапно скрутить тебе ласты, щелкнуть наручниками, затолкать в подскочивший из-за угла автомобиль и увезти в пыточную камеру.

Вот чего я не удрал в Аргентину? Жил бы сейчас, горя не знал. Да в тот же СССР! Ну заперли бы на тихой дачке под охраной, всяко лучше, чем в петле болтаться. Сидел бы там под присмотром Лаврентий Палыча, служил цирковой собачкой: запрос-справка-конфетка, запрос-справка-конфетка… Отрабатывал бы проклятие знания.

В голове вихрем клубились мысли, а руки мои жили своей жизнью, по нескольку раз проверяя, на месте ли документы, деньги или нож.

Так мне в СССР и поверили, держи карман шире. Грохнул бы меня первый же особист или, если ему гуманность в голову ударила, упек бы в лагеря по формуле «двадцать пять и пять по рогам». Ну ладно, предположим, добрался я неким чудом до верхов. И?

Ну как они мне поверят, если все, что я могу им сообщить, идет вразрез с их убеждениями и теориями? Ладно, пусть предсказания, но это же не навсегда, рано или поздно история другим путем двинется и и всем моим знаниям цена станет копейка. Общие тренды? Дык там такие зубры сидят, не мне чета, вон, в одном МИДе и Громыко, и Молочков, плюс в разведке аналитики, плюс аппарат Сталина, хватает прогнозистов. И что, я им всем скажу «Дураки вы все, неправильно предвидите»? Так сожрут меня и косточки выплюнут, не посмотрят, что Берия курирует. Вон, сколько я здешним долблю и вроде и прогнозы сбываются, и действиями подтверждаю, один хрен, они при своих взглядах остаются.

Ну есть кое-какие знания, особенно по стрелковке. Но они опять же, либо поперек всех представлений, либо требуют совершенно другой матчасти! «Двухрядный магазин лучше, чем однорядный!» Лучше, кто же спорит, да только его еще сделать надо, а тут и с однорядными проблемы.

Старинова диверсиям учить? Не смешите меня. Жукова с Рокоссовским стратегии? Ага, как же. Курчатова с Королевым? Да я, блин, из всей математики только формулы статистики и помню, да и то нетвердо. Как их запомнишь, если Интернет всегда под рукой? Вот и выходит, что вся моя сомнительная ценность — боевик. Практически рядовой необученный.

В этих ночных самокопаниях я выпил, наверное, литра два воды и в конце концов, когда понял, что у меня стучат зубы, стиснул их — надо взять себя в руки, только неврастеника в диверсионной группе и не хватает! Хорош командир, после одной казни расклеился! Да, в подполье страшно. Но, блин, делай что должно и будь, что будет. Ходить и шарахаться — это верный путь к провалу, на такого дерганого непременно обратят внимание, никакая справка о слабоумии не поможет. Да и невозможно все время быть в напряжении, психика не выдержит.

Снова вспомнил Степана Филиповича.

А вот смог бы я так же? Ведь судя по ссадинам на лице и руках, его как минимум избивали. И прихрамывал он на левую ногу, может, от раны, а может, и пытали. И ведь понимал, что в любой момент могут пристрелить, но свое высказал. И, похоже, он задал главный лозунг сопротивления «Смерть фашизму, свобода народу!», раньше я эту формулировку нигде не встречал.

А я тут ссусь, что за дверью гестаповцы. Да сколько их на всю Сербию? Даже с летичевцами и прочей коллаборантской сволочью? Вспомнил модное в диссидентских кругах убеждение, что КГБ круглосуточно за всеми следит и прослушивает, и как один знакомый спец по бигдате мне на пальцах объяснил, что это технически невозможно даже в XXI веке, с видеокамерами на каждом углу и смартфонами в каждом кармане. Одного, отдельного человека — да, можно полностью поставить под колпак Мюллера, но всех?

Всех не передушить.

И поэтому я остаюсь и буду пускать немцам кровь, пока есть силы.

Глава 6

Секс, бомбы

Схему станционных путей и охраны мы начали рисовать сразу же, с того дня, как на работу устроился Бранко. Его взяли первым, даже не посмотрели на «эпилепсию», железнодорожников с опытом не хватало — кто погиб весной и летом, кто уехал от греха подальше в родные деревни, так что за «беженца из Хорватии» уцепились всеми руками.

Проверка сербской полицией и немецким гестапо ничего не показала, копии документов и легенды нам слепили надежные. Ну и к оружию за за три недели подготовки даже не подходили, оттого ни синяков от прикладов, ни крапинок пороха под кожей, но поначалу все равно Бранко направили работать в мастерские. Туда же следом устроились и Глиша с Небошем, последним приняли Марко, принеси-подай. Гоняли его с поручениями по всему вокзалу, для наших целей лучше не придумаешь. Он-то в основном и срисовал всю систему охраны, и еще немножко добавлял я, прогуливаясь, где можно, вокруг внешнего контура.

Устроили немцы все серьезно, продумано — территория обнесена колючкой, с вышками по углам, чисто концлагерь. На вышках — немецкие пулеметчики, снаружи патрули Сербской государственной стражи. Проход в рабочую зону — после выборочного обыска, причем этим занимаются уже немцы в форме Дойче Рейхсбана. Что логично — если какой косяк, то первыми пострадают железнодорожники, а не армия, оттого и трясут весьма въедливо.

По утрам ребята уходили на работу, полчаса пешком мимо утопающих в садах домиков Сеньяка — и вот главный вокзал со всем путевым, ремонтным и сортировочным хозяйством. Первые дни я оставался на квартире, потом начал носить Марко обеды, чтобы к моим визитам попривыкли. Таскал в основном к воротам из колючки над путями в сторону временного моста через Саву — висячий мост Короля Александра никто восстанавливать не собирался. Вместо него уже строили мост Принца Евгения, и он вроде бы дожил до моего времени, во всяком случае, примерно на этом месте в Белграде был мост, который все называли «немецким».

— Ворота открывают на день, — докладывал Марко, — ночью только