СССР 2061 - СССР-2061. Сборник рассказов. Том 1 Страница 2

2064: Семён Семёныч

Гравизал не может полностью заменить земную силу тяжести, поэтому настал час возвращения, не подлежащий обжалованию ни в каких медицинских инстанциях. После прилёта с Марса Семён Семёныч регулярно просматривал снимки поверхности, приходившие с группы спутников "Афобос", чтобы мысленно вернуться на любимые ландшафты.

В эту ночь карты Марса снова обновились, и на знакомом холме Семён Семёныч не увидел знакомых подписей. Увеличив картинку, он обнаружил, что знаки, написанные прилетавшими капитанами, стали терять цвет и чёткость.

Зрение оказалось в порядке.

Семён Семёныч почувствовал грустинку, которая исчезла всего через секунду после появления, а потом счастливо закрыл глаза и попытался представить, как оно там, на холме, где, наконец, появились роса и ветер.

8-11 января 2011 г.

Евсеев Станислав

002: Техника безопасности

— Держите, держите, улетит сейчас!

Пожилой, седенький землянин посмотрел с удивлением, но блокнот держал цепко. Три, два, один, пошла компенсация! Волна плотного теплого воздуха растрепала комнатную зелень, давно впрочем, привычную. Эти растения родились и всю жизнь росли под климатическим куполом, требовавшим ежечасного выравнивания давления — привыкли. Как и гид. Гость был редкий — историк. Почему, спросите? Во-первых, форма. Совсем немного профессий требует такого компактного, метр-восемьдесят тела. Космонавты крепче, инженеры изящнее. Социальные работники пытаются быть похожими сразу на всех. Историки старательно копируют предков своей эпохи. Значит, перед нами двадцатый-двадцать первый век во плоти, угу… А вот с писателями никогда не угадаешь. Но гость держал в руке блокнот — редкий, несерийный инструмент, рождаемый по особому заказу из живой разумной бумаги.

— Вы приехали писать книгу?

А еще гость носил очки. Видимо, мастер своего дела.

— Да. На шесть месяцев, я полагаю.

— Есть-пить хотите?

— Я хотел бы осмотреть город. А вы меня проведете.

Интересы у гостя были странные. Обычно прилетающие хотели сначала увидеть верфь, где усилиями сотни стран уже сорок лет строился и (еще тридцать лет будет) первый звездолет человечества. Потом — по своей специальности. Когда-то объявленный для Марса принцип выбора технических решений (Кое-где крайне спорно переведенный как "Tabula Rasa") соблюдался не строго, но посмотреть на границы прогресса хотели все.

Сначала гость осмотрел "Меч марсианина". Причудливо отполированный симметричный кусок кремня, в свое время вызвавший многолетние жаркие споры. Серьезные ученые в них не участвовали — на планете, где до сих пор не поймали даже живой бактерии, не могло быть примитивных культур. Несерьезные ученые участвовали с удовольствием до сих пор.

Допуск в технические помещения пришлось просить. Дали, конечно, и посмотрели с уважением: не иначе, специалист по канализации и вентиляции технологиями делиться прилетел… Тесные железные каморки, внешние переходы, куда без кислородной маски нельзя, давно не используемые скальные туннели с остатками старого сурового быта. Прочному, окованному сталью фонарику гость обрадовался, как ребенок и попросил оставить на память. "Дух времен" — сказал.

Еще гость пожелал увидеть место крушения. Не любое (хотя на вид они все совершенно одинаковые) а именно пилотируемой станции "Phoenix". Это было невозможно — и не потому, что станция упала в другом полушарии, а потому что боекомплект при падении влетел, намертво впаялся в окрестные скалы — дезактивация местности помогла слабо.

Согласившись удовлетворится осмотром с высоты, гость наконец дал себя разговорить.

— Вы военный историк? Или историк-техник?

— Я не совсем историк. Я, скорее, футурист. И да, историк тоже. Вам знакомо имя Жюля Верна?

Специальность у гостя оказалась действительно необычной. Оказывается, на свете еще остались по-настоящему неприятные профессии.

— Я слышал, был такой жанр: "Альтернативная история".

— Да, был. Сейчас, к сожалению, в нашей стране его практически нет, или скорее к счастью. Действительно, некоторое отношение ко мне это имеет. Казусы Тома Клэнси и Ильи Эренбурга даже вошли в наши учебники. Но в нем писали современники, в крайнем случае отстоящие от своих произведений на десять-двадцать лет. Мы же оперируем более дальними прогнозами, фантастикой.

— Смотрите: гость показал блокнот. Клетки бумаги пигментировались, сплели из себя сложный фрактальный узор, напоминающий трехмерную звездную карту. Из подписей молодой человек разобрал странное слово "Киберпанк" и еще более странное "Постапокалипсис".

— Это фантастическая литература XIX–XXI веков. Глобальная карта, так сказать. Рабочая версия ее имеет около тридцати измерений и не столь эффектна. Чтобы только понять ее мы десяток лет мучаем студентов различными математиками. Теперь смотрите!

Толстая красная линия прочертила немного ломаную, но вполне различимую расходящуюся спираль.

— Это "золотая дорога". Очень упрощенно говоря, это предсказания, которые оказались достаточно близки к действительности. Коррекция допусков по времени, смысловое пространство, созданное специально чтобы увидеть эту картину были настоящим научным подвигом. Не обошлось и без жертв. Да-да, профессия альтернативного историка опасна.

Наша работа — практический ее смысл — заключается в том, чтобы научиться определять, какие из, казалось бы, одинаково странных, интуитивных предположений дадут наиболее точный прогноз. Ведь жанр фантастики сейчас процветает, как никогда! Расширение спирали показывает это наглядно. А очевидное соответствие научным фактам позволяет отсеять лишь самые грубые ошибки. Дальше перед нами восхитительная неизвестность.

Место крушения — горное плато сохранило не так уж много следов. Молодая, острая щебенка, разбежавшиеся от страшного удара трещины. Когда датчик радиации тревожно замигал, они повернули назад.

По дороге историк превратил блокнот в древнюю книгу со странно одетым и по-видимому, вооруженным космонавтом на обложке и читал ее, мысленно делая отметки. По большей части цифровые — они тут же проявлялись на полях. Немного словесных — "массовое убийство" "элементы порнократии" "вымышленные военные технологии" "феодализм" — знаки древних страхов и ненависти.

Под куполом землянину стало плохо. Гид, ведомый ужасной мыслью о том, что отравил гостя радиацией, навестил его в госпитале.

— Ваше тело настолько достоверно, что нет защиты от радиации? Моя вина безмерна, я…

— Нет. Более того, в нем тикают "часы смерти" — старость, которую вы видите, настоящая. Успокойтесь, я сделал это все нарочно. Чтобы помнить.

— По-моему, вы романтик наихудшего сорта — обиделся шокированный гид.

— Я делаю это, чтобы не стать романтиком. Как вы точно выразились, наихудшего сорта. Лучевая болезнь, а еще шрам, видите здесь? Это от штык-ножа. А эти от пуль. Имплантант в черепе показать не могу, но он есть. Это техника безопасности при работе с древним злом. Чтобы оно не поразило наш разум, мы калечим свое тело, оставляя физиологическую память — как не должно быть.

Молодая, ошибочно-хрупкая медсестра вежливо, но неуклонно выставила его вон. Судя по табличке, медсестра была изготовлена в Осаке в 2060. В автоматическом госпитале осталось лежать сморщенное древнее зло. Гид бездумно листал увядающие страницы блокнота — нежный биоинструмент не пережил радиационного удара. Он ушел, оставив мертвый блокнот на перилах прогулочной террасы.

Три, Два, Один, компенсация! Налетел теплый ветер, унес прочь злые слова.

Парамонов Антон Владимирович

014: Ночная смена, или рутина на "Терра-Феррариум"

Услышав голос начальника смены по громкой связи, вещавшей на весь "Феррариум", я оторвался от электронной книжки и надел курточку с карманами и логотипом станции. Карманы моей заношенной куртёхи были набиты всякими винтиками, гайками, прокладками, фторвиниловыми трубочками и проводками, также была записная книжка, ибо никогда не знаешь наперёд, что может пригодиться, схватил сумку с перекидным ремнём, нацепил внешний дозиметр (на всякий случай) и поспешил в свой электрокар.

"Феррариумом" назывался альянс перестроенных и доработанных до современных требований и по последнему слову техники, стоявших на этом месте цехов ранее железоделательного (как его в старину называли) завода. Литейный цех, прокатный цех, кузнечный цех с его ещё сохранившимися гигантскими паровыми молотами, гальванический цех с его исполинскими ваннами для нанесения покрытий на металл, термический цех — для закалки, отжига и отпуска изделий, а также отстроенный недавно в 2059 г. цех наноинструментальный. За такими мощностями скрывался самый ответственный, самый чудесный, дорогой и незаменимый цех, дававший горячую воду, электричество, пар, а зимой отопление всему заводу и городам близлежащим к "Феррариуму". Это, конечно, уже давно не чудеса, но не без гордости скажу, что котельная работала на холодном термояде. Как только Советские ученые разработали устойчивые системы ХТЯ-синтеза, то сразу же встал вопрос о применении этой жемчужины энергетики в стратегических отраслях промышленности по всему Союзу.