Железный лев. Том 3. Падаванство - Михаил Алексеевич Ланцов Страница 2

— Клянусь… — неуверенно произнесла она.

— Полностью. Скажите, что клянетесь своей душой никому без моего разрешения о том не говорить.

Она нехотя произнесла.

— Вас услышали. — максимально низким голосом произнес Лев, практически в формате горлового пения, а потом, вернувшись к обычному тембру, продолжил: — Золото. Там большое месторождение золота. И мы его уже разрабатываем. Мы отхватили у слабого государства большой кусок земли с золотом. И мы его удержали. И я знаю еще несколько таких вкусных местечек. В том числе крупнейшее месторождение в мире, хотя до него будет очень непросто добраться. И за него придется подраться.

— Но откуда⁈

— Мои амбиции не на пустом месте возникли, Наталья Александровна. Подумайте над моим предложением. Мне нужна вы целиком. Вся. И тело, и душа, и совесть. Верный соратник. Доверенный человек. Тот, кому я смогу доверять даже тогда, когда больше верить нельзя будет никому. А не вертихвостка великосветская. Я даю вам трое суток, — произнес он, доставая часы и поглядев на них. — Ровно в это же время по их истечении я разрываю нашу помолвку, если вы не согласитесь на мои условия.

— А если я потом передумаю?

— Наталья Александровна, вы знаете историю о том несчастном стряпчем, который попытался меня обмануть и обокрасть? Который бегал по улицам и прятался за занавески от собачьего лая?

— Про это всякое говорят. Чему из этого мне стоит верить?

— Тому, что он умер. В моей игре ставки настолько высоки, что я не могу себе позволить прощать. Никого. Особенно тех, кто был ко мне близок. Если вы пойдете со мной по жизни, то либо вознесетесь очень высоко, либо…

Молодая графиня Строганова как-то ошарашенно покачала головой, словно бы не веря тому, что слышит. А потом наклонила голову, словно птица и спросила:

— Я слышала, что у вас раньше была болонка. Будто бы она ходила за вами всюду. Ходили слухи, что вы неразлучны. Где же она?

— Попала под колесо телеги.

— Давно?

— В прошлой жизни… — грустно улыбнулся Лев Николаевич.

Впрочем, глаз от собеседницы не отводил. Надеялся на какую-то эмоциональную реакцию. Но она вновь не выдала себя, если там, конечно, было что выдавать.

— Как жаль.

— Действительно. Слушайте, а вам что-то говорит фраза: «Критическая вероятность сигма-сдвига с массовым распадом альфа-связей»?

— Боюсь, что нет. Какая-то тарабарщина.

— Ясно.

Они помолчали.

Наконец, Лев достал часы еще раз и произнес:

— Время. Нам пора возвращаться, чтобы ваши родители не подумали, будто мы им уже внуков делаем.

— Лев Николаевич, это самая ужасная романтическая беседа в моей жизни! Что прикажете о ней рассказывать маме? Она ведь от меня не отступится.

— Расскажите ей о Бразилии, где много диких обезьян.

— Опять эти странные шуточки. Я серьезно!

— Сообщите, будто бы я вел себя самым пошлым образом и томным, романтичным голосом рассказывал на ушко о том, где и сколько я получаю доходов. Отчего вы млели, представляя, как это все спустите в нужник.

— Хам! — несколько резко выкрикнула девушка.

— Милая моя, вы хоть знаете, что означает это слово?

— Вы серьезно? — несколько опешила она и, видя невозмутимость, добавила: — Ну так просветите.

— Хам — это аббревиатура, слово, составленное из первых букв более сложного высказывания. В данном случае «хороший, аккуратный мальчик».

— Ах… — выдохнула она возмущенно.

Лев же послал ей воздушный поцелуй, чмокнув воздух перед собой, и вставая предложил свой локоть. Чтобы выйти чин по чину.

— Мальчишка… — буркнула Наталья Александровна, но за локоть взялась. И, как показалось графу, излишне крепко.

Лев с легким удивлением выгнул бровь, и она пояснила:

— Не обманите моих ожиданий… Лев.

[1] Автор не нашел никаких описаний характера Натальи Александровны, поэтому опирался на характер ее матери, которая, вероятно, имела очень большое влияние на ее воспитание. Собственно, Наталья в этой реплике описала примерно то, как жили ее родители в эти годы. Мать еще и интриганкой была, и своего рода светской львицей.

[2] Патроны уже существовали к 1848 года века два как. Бумажные. И Наталья прекрасно поняла, о чем говорил Лев.

Часть 1

Глава 1 // Uno

Не пробуй. Делай или не делай. Нет никаких попыток.

Йода

Глава 1

1848, февраль, 3. Возле Казани

— На свете жил сеньор нестарый, хотя уже немолодой… — напевал тихонько Лев Николаевич, песенку из фильма «Дуэнья» и мерно покачивался в своем возке. Не сильно, так как тот шел на полозьях.

Морозный воздух освежал мысли, а тепло от мехов и химического обогревателя в ногах обеспечивало изрядный комфорт. Кучера[1] все эти песенки барина веселили, а порой и заставляли задуматься.

Ефим как прибился ко Льву во время того страшного пожара, так и не отходил. Юшковы охотно его отпустили к племяннику, а тот не только дал вольную, но и нанял, и хорошо платил. Вот и мотался он вслед за барином. Читать — писать и считать выучился. Неплохо расширился кругозор и вообще на фоне иных слуг выглядел прям головой.

А все оттого, что слушать любил. И на ус мотать.

Вот и сейчас — слушал он песенку Льва Николаевича и невольно задумывался тому, насколько поведение этого молодого аристократа не совпадает с его сверстниками. Словно под маской молодости скрывается немалый жизненный опыт. И подобного рода песни только подкрепляли его сомнения.

А ведь про Толстого еще и слухи о том, что он колдун, ходили. И Ефим прекрасно о них был осведомлен. Хуже того, в чем-то их разделял, не понимая, впрочем, отчего в церкви-то Льва Николаевича не корежит. И может это не колдовство какое темное, а ведовство светлое? Раз Бог-то не карает…

Дивно.

Странно.

Любопытно.

Наконец, Лев Николаевич завершил петь эту песенку и начал вообще дикую, по мнению Ефима, вещь исполнять, причем уже по которому разу:

— Оглянись незнакомый прохожий, мне твой взгляд неподкупный знаком…

«Как молоды мы были» Александра Градского выходило у графа не очень. Не мог он тянуть все эти ноты. Но петь он любил, особенно коротал время, а то, что не получалось… да и к черту! Мог себе позволить и не собирался никого стесняться…

Минувший