Елена Горелик - Своя гавань Страница 20

Хоть ветер и благоприятствовал манёвру испанцев, разворот тяжёлого корабля всё равно занимал немало времени. А минуту спустя после первого залпа пираты произвели второй… На сей раз стреляли явно с верхних палуб, но дыма дон Диего почему-то не углядел. Только огоньки, вылетающие из пушечных жерл. А дальше… Дальше дон Диего проклял ту минуту, когда принял решение выйти из уютной бухты. Снаряды, издав короткий и мерзкий вой, взорвались аккурат над такелажем его кораблей, осыпав снасти дождём картечи. Жутко закричали матросы на реях, на палубу посыпались тела убитых и раненых. Досталось и палубной команде. Флорес упал с пробитой шеей, захлёбываясь собственной кровью. Дону Диего вдруг показалось, будто он наблюдает этот бой со стороны, будто это происходит не с ним… Он перестал слышать звуки и чувствовать запахи. Медленный, убийственно медленный разворот фрегата, агония Флореса, посеченные дьявольской картечью паруса и ванты, кровь и трупы на палубе… И только одна здравая мысль: скорее уйти из-под огня. Преимущество противника в артиллерии было ошеломляющим. Геройски бросаться на корабли, вооружённые такими пушками с такими боеприпасами — не самый удачный способ самоубийства.

Он едва заставил себя вновь «вернуться на грешную землю». Пираты поднимали паруса, готовясь к развороту. Сперва флагман, за ним чёрный и красный линкоры, и так далее. И вскоре пираты снова шли линией, то есть, прежним порядком. За эти полчаса испанцы успели, поймав ветер, войти в бухту. Теперь пиратская эскадра, чтобы их уничтожить, волей-неволей должна попасть под обстрел артиллерии форта. А тяжеленные сорокавосьмифунтовые пушки по причиняемому противнику вреду ничуть не хуже этих новоизобретённых…

Но пираты, если дона Диего не обманывали глаза, кажется, вовсе не собирались их уничтожать. Поставив все паруса и закрыв порты, они забрали на два румба к югу и полным ходом проследовали…мимо Гибралтара.

Представив, какое письмо он должен будет отписать адмиралу Рюйтеру, дон Диего де Аларкон только зубами скрипнул и мысленно помянул пиратов очень нехорошим словом.

— Два залпа — и путь свободен, — сказала Галка, подводя итоги боя с гибралтарской флотилией. — Не зря Пьер своих орлов так долго натаскивал. Зато какое преимущество в бою!

— Жаль, что это ненадолго, — пессимистично заметил Джеймс. — Рано или поздно противник тоже обзаведётся такими вот пушечками, и рисунок морских сражений изменится радикально. Боюсь, это может случиться очень скоро.

— Джек, не накаркай…

Она наблюдала, как Пьер с помощниками надевает на пушки верхней палубы чехлы из просмоленной парусины и ставит под них вёдра с сахаром. Сталь — не бронза, она ржавеет, если вовремя не позаботиться о смазке в движущихся частях, чехлах и поглотителе лишней влаги… Гибралтар остался позади, а небо со всей ясностью предупреждало мореходов о надвигающемся шторме. Хотя, что средиземноморские шторма по сравнению с карибскими ураганами? «Гардарика» уже не раз выходила победительницей из схваток с ними, не говоря уже о прочих кораблях эскадры. Но в их задачу борьба со штормом не входила, пусть даже по всем признакам этот шторм налетит не раньше завтрашнего утра. Потому пираты взяли курс зюйд-ост. К северному побережью Африки, где можно было найти бухточку для якорной стоянки.

3

— И это… всё?

— Всё, мадам.

— Двенадцатипушечный фрегат и люггер… — Галка едва не высказала вслух всё, что думала об адмирале д'Эстре. — Да, солидно. Славная будет «совместная операция наших флотов». Адмирал, видимо, очень хорошего мнения о нашей боеспособности, если считает… Ну, да Бог с ним. Сколько человек сможете высадить на берег?

— Не более восьмидесяти, мадам.

— М-да… Ну, ладно, постараемся обойтись тем, что есть.

Французский капитан, шевалье де Малеструа, был из тех, кого, по выражению Пьера, «ядром не прошибёшь». Но и этот железный мужик едва сдерживался, чтобы тоже не высказать мнение о своём адмирале. Ведь когда он узнал от пиратки о цели их совместной операции, никаких слов у него не осталось. Одни выражения. Причём, из тех, что при дамах лучше вслух не произносить. Фрегат и люггер… Он бы ещё галеру прислал. Одну. Без боеспособного экипажа, с одними рабами на вёслах. В общем, настроение у француза было не самое лучшее. Они едва успели бросить якорь в бухточке, где остановились пиратские корабли. Если бы не скорость обеих посудин, могли бы и не успеть до шторма. А разбойница ещё и объявила, что намеревается задержаться в этой бухточке на кренгование. «Мы пять недель были в море, днища обросли до неприличия», — вот что услышал капитан де Малеструа. И сказано это было таким тоном, что он только зубами скрипнул. Никаких возражений насчёт сроков дама явно принимать не собирается. Впрочем, как военный моряк, шевалье прекрасно понимал, что боеспособность эскадры — задача первоочередная. А попробуй поманеврируй под огнём противника с обросшим водорослями днищем. И вообще, за двадцать пять лет службы шевалье не сумел подняться выше капитана фрегатика в каком-то заштатном Сан-Рафаэле. Где ему судить о замыслах пиратки-адмиральши, которая прославилась, мягко говоря, нестандартным подходом к военному делу?.. Одним словом, шевалье попал в ситуацию, когда мало кто захотел бы поменяться с ним местами.

А что же пиратка?

…Местность незнакомая, враждебная. Но привал на берегу был просто необходим. После пяти недель в море не только корабли нуждались в кренговании и мелком ремонте, но и люди — в отдыхе на твёрдой земле. Пираты организовали временный лагерь, выставив усиленное охранение, и принялись за дело. Конечно, для качественной очистки днищ требовались пять-шесть дней, но время сейчас играло против гостей из Мэйна. Потому кренговали корабли на скорую руку. Рано или поздно их обнаружат, и тогда у них начнутся незапланированные приключения. Причём, всё равно, кто обнаружит — испанцы, голландцы или мусульмане. Здешние места славились как вотчина алжирских и тунисских пиратов, но раньше времени встречаться с коллегами под зелёным знаменем пророка пираты Мэйна пока не торопились.

Ночь щедрой рукой высыпала звёзды на иссиня-чёрный купол неба. Галка смотрела на заходящий за горизонт серп молодой луны, словно сорвавшийся со шпиля какой-нибудь мечети… Скудный свет от этого серпа едва подсвечивал контуры холмов, подходивших чуть не к самому берегу. Охотники-индейцы уже обследовали эти холмы на предмет чего-нибудь вкусного. Из «вкусного» нашлись только козы, стадо которых по-пиратски экспроприировали у местных пастухов. А вообще, эта земля, Северная Африка, бывшая некогда житницей Римской империи, сейчас поражала своим запустением. Алжирские и тунисские пираты, жившие только и исключительно грабежом, считали землепашество и скотоводство презренными занятиями. «Чтоб ты землю пахал!» — так звучало их страшнейшее проклятие. И если у здешних джентльменов удачи случался «неурожайный» на добычу год, Алжир и Тунис в буквальном смысле слова корчились от голода: местных крестьян так мало, что даже если обобрать их дочиста, проблемы это не решит. Капитан де Малеструа щедро поделился с пираткой этой информацией. Сам он в алжирском плену не был, но в его команде человек двадцать в своё время хлебнули лиха. Галка же в который раз мысленно крестилась и благодарила Всевышнего за то, что дал ей достаточно красноречия убедить карибских пиратов мирно сосуществовать в пределах одной страны с земледельцами, купцами и ремесленниками. «Мы защищаем пахаря и пастуха — они нас кормят. Мы защищаем купца — он платит нам налоги. Мы защищаем учёного и мастера — они создают для нас новейшее оружие и корабли. Мы защищаем поэта и художника — они за это прославляют нас по всему миру. Но стоит нам счесть этих людей добычей или презреть из труд, как мы тут же лишимся их поддержки. И тогда дни наши сочтены». Конечно, не всё было так уж гладко, но в основном Сен-Доменг жил по этому принципу. И жил неплохо. Как жил Алжир — уже известно: от добычи к добыче. То есть, это было пиратство в чистейшем, без всяких примесей, варианте. Даже на Тортуге имелись какие-никакие плантации, а Порт-Ройял и при Моргане, и до, и после него считался одной из торговых столиц Вест-Индии.

«Не дай нам Бог выродиться вот в…такое, — думала Галка, вспоминая виденное и слышанное. — Мы и без того не подарок, а с таким оружием и нашими амбициями можем вообще превратиться в сущий кошмар». Впрочем, до этого было ещё рано и далеко, она зря волновалась. Но Сен-Доменг — это действительно пираты. Если их возглавит лидер типа Граммона — умный, наглый, властный, и в то же время ярый анархист и разрушитель — они сделаются кровавым ужасом морей. И не только морей.

«Лёгок на помине».

Во избежание неприятностей во враждебной стране Галка приказала песен не орать и при питье рома знать меру. За порядком должны были следить капитаны и боцманы. А вот у этого костра её приказ явно нарушался. Причём, не кем-нибудь, а самим капитаном. Граммон сидел в компании своих офицеров, уже основательно набравшихся, и горланил разудалую песенку, половина куплетов которой изобиловала словечками «всех на дно», «резать глотки», и так далее, а другая половина состояла из грубой кабацкой похабени. Галку сложно было смутить подобной пиратской «попсой»: наслушалась уже. Но капитаны благородного происхождения обычно и вели себя как дворяне. А этот… Она поморщилась. И что в этом типе женщины находят, позвольте спросить? Ни рожи, ни кожи — вроде неё самой. А поди ж ты, липнут, как мухи на сладкое. Галка и сама ощущала на себе это странное притяжение. Иной раз при сугубо деловом разговоре с Граммоном она ловила себя на том, что начинает судить о нём не как об офицере, а как о мужчине. Что самое поганое, Граммон это прекрасно видел, и не оставлял попыток к ней подкатить. И если не объявлял публично о своих намерениях, то только потому, что не был стопроцентно уверен в успехе.