Год 1914-й. Время прозрения - Михайловский Александр Борисович Страница 20

Губы Николая Второго тронула легкая улыбка.

- Такой вариант нас вполне устраивает, - сказал он, нарушив свое молчание, - впрочем, подробные планы Галицийской операции, как мы понимаем, необходимо обсуждать в присутствии главкома Великого князя Николая Николаевича и командующего Юго-западным фронтом генерала от артиллерии Иванова...

- Да, вы правильно понимаете, - кивнул я в ответ, - и это совещание нужно провести как можно скорее, ибо события в Галиции развертываются помимо нашего желания. А теперь давайте перейдем к внутренним вопросам. Во-первых - в самое ближайшее время ожидается вступление в войну Османской империи, на которую сейчас со страшной силой давят из Берлина, после чего хлебный экспорт в страны Антанты закроется до конца войны. Из этого три вывода. Первый - в Российской империи необходимо немедленно взять в государственную монополию оптовую хлебную торговлю. Второй - налоги для крестьян следует перевести в натуральную форму и взымать на государственные ссыпные пункты. Дело в том, что значительная часть урожая продается крестьянами оптовикам за бесценок - как раз для того, чтобы выплатить налоги в денежной форме. Третий - для сохранения связи с внешним миром требуется начать прокладку железной дороги к Кольскому заливу, где в скором времени при наличии порта образуется новый Севастополь, город русских моряков. При этом надо понимать, что незамерзающие северные моря - это не только возможность проложить транспортные коммуникации в любую точку света, но и практически неисчерпаемые запасы морской рыбы. Еще раз напоминаю, что в ближайшее время вопрос продовольствия - причем продовольствия дешевого, доступного для всех слоев населения - будет стоять перед Россией самым острым образом. Если не будет голода ни в одном ее уголке, то не будет и революции.

- Да, Папа, - сказала Ольга, - так и есть. Я уже знаю, что мне придется повернуться лицом к моему народу и раскрыть ему объятья, но лучше бы, чтобы эту работу начал уже ты. А если поперек наших больших государственных интересов встанет чей-нибудь мелкий частный интерес, то руби его в капусту, потому что иначе не жить никому из нас. Мелких частных интересов много, и все они противоречат друг другу, зато большой государственный интерес только один. И заключается он в том, чтобы Россия становилась сильнее, краше и богаче, причем не в лице отдельных представителей, а по всей толще народной массы. Чем зажиточней будет самый обыкновенный мужик, тем лояльнее он будет к нашей семье и идее монархии. Впрочем, основную часть этой работы, видимо, придется взять на себя нам с Иосифом.

- Да, - подтвердил Коба, - справедливость требует, чтобы каждый труд был достойно оплачен, и судья при рассмотрении дела одинаковым образом относился и к рабочему, и к заводчику. А сейчас некоторые капиталисты норовят расплатиться за труд если не зуботычинами и нагайками, так винтовочными залпами, а суды судят исключительно в пользу богатых, в упор не воспринимая маленького человека. От богатых судья может получить, как говорили древние римляне, «жирный донатий»6, а от бедного только «спасибо», а его, как известно, на хлеб не намажешь. Если бы все жалобы на неправедных судей доходили до присутствующего здесь царя, то Зимний дворец оказался бы засыпан этими слезницами по самую крышу.

Николай демонстративно достал из внутреннего кармана пиджака часы и щелкнул крышкой.

- Знаете что, Сергей Сергеевич, - со вздохом сказал он, - пожалуй, мне пора обратно. А сейчас Мы бы предложили разделить обязанности. Мы с вами непосредственно займемся ведением войны, сортировкой генеральского корпуса и всем тем, что относится к делам настоящих мужчин, а мои старшие дочери, господин Ульянов и господин Джугашвили составят поэтапный план социальной реформы Российской империи. Это должны быть не голословные декларации, а четкий план: что необходимо сделать прямо сейчас, что в течение пары месяцев, что до Рождества, а что в течение двух-пяти лет. Я надеюсь, что ваши люди окажут им всю возможную помощь. Краткосрочные планы придется утверждать мне - вы уж не обессудьте, разрабатывайте их как можно тщательнее, а долгосрочные Ольга будет воплощать сама, уже как императрица. Чтобы придать ее действиям официальный статус, я намереваюсь признать ее своей наследницей и соправительницей. Пусть народ и, как выражается Сергей Сергеевич, элиты пока привыкают к этой мысли. Когда-то мой собственный Папа примерно в том же возрасте пытался приучить к монаршему труду меня самого, но тогда что-то пошло не так; надеюсь, что моя дочь будет на этой стезе гораздо успешней.

- Да, Николай Александрович, - согласился я, - наверное, так будет лучше. Товарищи Коба, Ленин, Ольга и Татьяна сейчас отправятся в библиотеку, где примутся за эпический труд над планом преобразования природы, то есть Российской империи, а я провожу Императора Всероссийского до дома, чтобы он мог отправить теле-граммы-приглашения участникам завтрашнего совещания по вопросу Галицийской операции. Будем считать, что лед у нас тронулся и процесс пошел.

Часть 54

Семисотый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Совещание в узком составе по вопросу Галицийской операции собрали у меня в Тридесятом царстве. А то получалось неудобно: царь Николай у себя в Царском селе, Николай Николаевич в ставке в Барановичах, а генерал Иванов в штабе юго-западного фронта в Бердичеве. Попутно я попенял русскому самодержцу на то, что ставка Главкома оказалась даже ближе к противнику, чем штаб Северо-Западного фронта. Пока шло кровавое рубилово в Восточной Пруссии, месье Жилинский собрал манатки и вместе со всеми штабными эвакуировался на пятьсот километров вглубь русской территории. Выглядело не очень благовидно, потому что в таких ситуациях обычно имеет место утрата управления войсками.

С другой стороны, в этом факте имелся несомненный плюс, потому что этот тип был слишком занят для того, чтобы мешать достижению победы сначала под Танненбергом, потом под Бишофсбургом, ну а затем и во всей Восточной Пруссии - так сказать, в общем. Теперь там все хорошо: Гинденбург, примчавшийся к Мариенбургу, обнаружил, что сей город на восточном берегу Вислы уже занят русскими авангардами, среди которых, как кастет в кулаке, находится бригада Александра Тучкова, а откуда-то издалека доносится громкое чавканье: там Горба-товский и все-таки вылезший из своей берлоги Ренненкампф доедают остатки восьмой армии, в отчаянной попытке спастись растянувшиеся по лесным дорогам. Как это было для войск Западного фронта в черном для России 1941-м году, я помню прекрасно, и теперь, в 1914-м, организовал точно такое же «счастье» Гансам. Пусть похлебают этого варева полной ложкой.

Когда все закончится, герр Пауль окажется с тремя корпусами, выданными ему на вспомоществование из состава Западного фронта, и ландверным корпусом Войрша, развернутых против первой и второй русских армий в полном составе. И что тогда кайзеру делать: раздевать Парижское направление догола или попытаться как-то найти общий язык с императором Николаем и его ужасным союзником самовластным князем неведомой страны Артании? Надо будет опять бросить ему на стол цидулю с сообщением, что отсутствие активных германских операций на Восточном фронте гарантирует его страну от дальнейших территориальных утрат. В противном случае пусть не обижается, у Германии еще есть чего урезать.

Но Николаю Второму, его дяде и генералу Иванову я ничего такого сообщать не стал. Пока. Просто потратил пару часов, чтобы провести гостей по тренировочным полям, танковому парку и прочим злачным, то есть интересным местам, в том числе и в Крыму начала семнадцатого века. Когда из почти прозрачных кустов, где не укрыться и воробью, на тебя выходит полуголая юная бойцовая остроухая в камуфляжной тропической раскраске и полном боевом обвесе, то, не имея привычки к таким явлениям, можно случайно и обделаться. И ведь девице всего-то пятнадцать лет, но «арисака» с примкнутым штыком выглядит в мускулистых руках как игрушка, а разгрузочный жилет, набитый патронными пачками, топорщат уже набухшие арбузообразные перси. Индеец Джо скромно курит в сторонке трубку мира. Тут он никому не брат и не сват.