Шахиншаху шах - Андрей Готлибович Шопперт Страница 21

В принципе вечернюю вылазку башкир эти знания не отменяли. Даже наоборот, она становилась ещё актуальней. Если пятнадцатитысячную прусскую армию здесь под Кёнигсбергом удастся серьёзно проредить и заставить каждого куста бояться, а ещё разъездами лишить подвоза продовольствия, то не переговоры король пойдёт с большей охотой.

Акая Кусюмова долго уговаривать не пришлось. Башкиры сами в бой рвались. Продолжал действовать устный уговор с герцогом Бироном, что всё добытое в бою башкиры берут себе. Брехт отлично помнил, как удалось замирить чеченцев в России. Нужно поднять благосостояние людей. Человек, которому есть что терять, всегда встанет на сторону власти. Станут эти восемь сотен человек богаче, купят себе овец побольше, коней, построят дома большие и это уже сторонники центральной власти, а у них жёны, дети, слуги появятся и это уже не восемь сотен, а восемь тысяч человек. И на этом же не останавливался Иван Яковлевич, впереди две войны с Надиром, если не удастся авантюра с грузинским царевичем, и Османской Портой Блистательной. И обе войнушки и по степям тоже будут проходить, а кто лучше всего в степи себя чувствует — степняки. Так что сейчас уже сформированы два полноразмерных конных полка, инструкторами в которых первые добровольцы, пришедшие в Москву три года назад.

— Я возьму с собой колючую проволоку для засады? — единственный вопрос задал майор.

— Конечно. Только не геройствуйте. Вы мне живыми нужны. У нас впереди войны с настоящими врагами, а это так — разминка.

Глава 9

Событие двадцать четвёртое

Когда мучает ответ — это уже другой вопрос.

Вадим Синявский

Вместе с Акаем Кусюмовым герцог Бирон отправил в рейд на ночной лагерь пруссаков пару офицеров из немцев. Ну, мало ли чего может случиться переводчик вдруг понадобится.

Иоганн фон Каульбах (Kaulbach) — капитан Измайловского батальона из курляндских немцев прибыл утром, когда Иван Яковлевич яишенку с колбаской завтракал под кофеёк, и как давай реветь у входа в палатку, что у него важное сообщение для герцога, что товарищу никто препонов чинить не стал. Запустили.

— Иван Фридрихович, составите мне компанию. Семён, распорядись, пусть капитану прибор поставят и продуктов не жалеют. Из боя человек. В бою калории быстро горят. Подкрепиться надо человеку, а то рассказ скучный получится.

— Я воль! — мотнул стриженной под Котовского головой ординарец и исчез за пологом.

— Зачинай новеллу, барон.

— Знаете, Ваше Высочество, я до сего дня скептически к этой вашей затее с лучниками относился, — барон схватил кусок лепёшки и как давай от неё откусывать.

Брехт, прожив почти восемь лет в молодости в Таджикистане, к лепёшкам из тандыра привык. И когда попал в этот раз в прошлое, сделал ход конём. Отправил через залив Кара-Богаз-Гол посла в Туркмению и дальше в Хиву, вопросов много было, но одной из целей найти в тех местах человека, делающего вкусные лепёшки в тандыре и привезти его в Ригу. Если свободный, то деньгами завлечь, если раб какой, то выкупить и всё одно притараканить. Посол Семён Андреевич Воронцов привёз целую семью. Сами и муку делали и тандыр строили и… Да, всё сам делали. Только дом предоставил им Брехт и зерно поставлял. Привык, а у Маддоха (Мишки) сын почти взрослый был, так его теперь с переносным тандыром Иван Яковлевич на обе войнушки взял.

— Так, рассказывай, Иван Фридрихович, — не дождался повествования Брехт. Чавканья дождался.

— Теперь понимаю, зачем вы с азиатами возитесь. Это незабываемое зрелище. Руки прямо мелькают и за двадцать ударов сердца они десяток стрел запустили по драгунам, что на опушке расположились. Ветер с запада. Так мы с востока зашли, там дорога неплохая по лесу вихляет. А как на поля у Кёнигсберга выходят прямо на опушке драгунский полк расположился. Сотен пять не меньше, если по кострам считать. Подошли-то мы ещё в сумерках, ну и назад в лес подались. А как стемнело, то поперёк дороги натянули в три ряда колючую проволоку и приготовились в полукольцо из леса, не высовываясь тех драгун взяли. Свистнул майор, и начали башкиры поливать лагерь стрелами. И минуты не прошло, да даже если и прошло, то не сильно больше, а они уже по два десятка стрел выпустили. И тут же мы отступили, и стали у засады ждать погони. А её нет и нет. Минут десять сидели. Потом не выдержали, и я с десятком лучников отправились на разведку, интересно же, какого чёрта они нас не преследуют. А в лагере люди с факелами бегают туда-сюда. Врут должно быть наши разведчики их там и близко пятнадцати тысяч нет. Тысяч пять — семь, не больше. Наконец по движению факелов поняли, что около сотни кавалеристов и пары сотен пехотинцев в нашу сторону двинулось. С разведкой вернулись мы к Акаю, и он своих по сторонам дороги расположил немного, а основную часть опять на опушку послал. Только добрались их кавалеристы, до проволоки колючей, как Акай опять свистнул. Опять минута и ни кавалерии, ни пехоты, что по наши души послали, нет. Несколько всадников всего смогло уйти. И тут странное началось. Пруссаки не на нас пошли, а побежали вдоль реки к городу под его стены. Ну, мы в лагерь зашли и кучу добра с собой привезли и пушек несколько и два фургона с порохом в бочонках и провианту всякого. И палатку, точнее шатёр какого-то их генерала, а может и самого короля сняли, и на телеге привезли. Может, мы зря тут сидим чего-то выжидая, выйти и дать им бой. Не бойцы они. Трусы! — Часть текста была неразборчива, жевать капитан не переставал, часть слишком эмоционально, Брехту приходилось уворачиваться от слюны к кусочкам яичницы изо рта барона вылетающих.

— Нет, капитан. Мы пойдём другим путём. Зачем нам под их пули людей подставлять или штыковой бой принимать. Мы так и будем их по ночам истреблять. А потом, когда они все за стены уберутся, то шрапнелью засыпим. Фридриху этому вместе с Вильгельмом урок надо дать. Чтобы сам больше в Россию не лез и потомкам