Евгений Токтаев - Река Вечности (СИ) Страница 22

А все потому, что не давали им спать священные дары, ниспосланные Та-Кем благими Нетеру: золото, медь, да тучные урожаи, приносимые разливами Великого Хапи. Разные народы точили зуб на Священную Землю и воевали они тоже по-разному. Всадники хабиру, народ "от семи родов семи стран семи рек", обидчики землепашцев Дельты, или племена та-неху, столь же лихие наездники, иной раз умудрялись нанести пешему строю решающий удар, и даже поражали колесницы. Потому властители Священной Земли всегда стремились золотом сманить на свою сторону часть вождей, дабы было, что противопоставить остальным.

Хотя фараоны окружали всадников почётом, не меньшим, чем возниц и колесничих стрелков, сыны Та-Кем отказывались идти в конное войско. Не подобает им ехать на спине коня, словно презренным аму-овцеводам и воинам нечестивых стран. Верховая езда портила стать и натирала кожу, но, главное -- самому опытному воину, чьё копьё упилось кровью ни одного десятка врагов, не овладеть искусством наездника так, как кочевникам, рождающимся в седле.

Аннуи, воюя в рядах своих соплеменников против Та-Кем, угодил в плен. Его, выдающегося воина, оценили по достоинству и предложили служить Священной Земле. Та-неху согласился. С тех пор он провёл много больших и малых сражений под знаменем Маат. Высоко поднялся и даже удостоился встречи и похвалы от царственной супруги Величайшего. Бывший наёмник ныне командовал одним из отрядов Хранителей, идущих в бой пешими и на колесницах-хтори, однако сам он привык сражаться верхом, не переставая удивлять многих молодых воинов.

Злющий вороной жеребец предводителя Сехмет, за масть и характер носивший кличку "Апоп", легко нёс на себе совсем не тощего седока. Аннуи видел, что опоздал. Херихор разбит и конные акайвашта уже неслись навстречу Хранителям. Ах, как ладно летели! Та-неху восхитился. Такого ровного клина, что образовали чужаки, он не видел ни разу. Ни у кого из врагов Священной Земли, ушлых в верховой езде. И его соплеменники, воевавшие толпой, так не умели.

На крыльях клина виднелись бегущие пешие воины, вооружённые круглыми щитами и пять-шесть колесниц, явно захваченных у Хранителей. Он видел на них стрелков, растягивавших луки.

"По-нашему, значит, решили воевать, дети шакала? Ну, попытайтесь".

Многое пронеслось в его голове за мгновения до столкновения. Теченье Реки замедлилось для него, Аннуи не раз замечал подобное за собою в бою. Мимо пролетели три стрелы. Вот же презренные мужеложцы, выделили старшего. С колесниц бьют. Да только учиться им и учиться. Если выживут. Стрелы акайвашта даже не летели -- плыли, словно священный сом в водах Хапи. Казалось, и следы их видны. Военачальник даже уклоняться не стал, однако лошадь одной из следующих за ним колесниц споткнулась. Хтори перевернулась, воины полетели на землю, едва не угодив под колёса другим колесницам.

Чужаки заорали что-то совершенно нечленораздельное.

-- Алалалай!

Хранители ответили своим боевым кличем.

Вновь свистнули стрелы. Натренированный слух почуял бы спущенную тетиву, верный глаз увидел лучника, а чутьё опытного воина подсказало сразу три мгновенных мысли: опасность, откуда, что делать. Аннуи рванул храпящего Апопа вправо и дёрнулся сам, уклоняясь от стрелы, которая безвредно скользнула по гладкой поверхности шлема.

"В глаз целил, ублюдок..."

-- Поймаю -- копьё тебе в глаз, что землю видит! -- закричал военачальник, -- да чтоб из горла вышло!

Хранителей всегда восхищало изобретательное сквернословие их предводителя, но сейчас не до веселья.

Сехмет вступили в бой.

Кочевники-хабиру, наёмники на службе Величайшего, спокойно ожидали приказа к атаке. Их внимание было приковано к правому крылу, где вертелся водоворот сражения, поэтому появление Александра стало для них сродни падения неба на землю.

Гетайры ударили клином, на острие которого находился сам царь. Варвары успели упредить столкновение десятком другим дротиков, только и всего, после чего "друзья" обрушились на них, словно молот на наковальню.

Македоняне неслись колено к колену, никто не вырывался вперёд и не отставал более чем на локоть. Уже один только вид этого плотного строя, поражавшего выучкой даже неискушённый взгляд, заставил наёмников вздрогнуть и броситься врассыпную. Каждый в мгновение ока прокрутил в голове, что будет, когда такой таран врежется в неподвижную, расслабленную толпу, и поспешил оказаться у неё где-нибудь с краю.

Не успевшие убраться, оцепенели от ужаса. Забыли про то, что в руках у них оружие, и если пустить его в ход, то можно спастись.

-- Ха! -- выдохнул царь, всадив копьё в первого из несчастных.

Разогнавшийся Букефал широкой мощной грудью попросту сбил с ног стройного жеребчика, видать отменно резвого, но слишком уж изящно-лёгкого, чтобы противостоять "фессалийцу". Ещё одного Быкоглавый укусил. Хабиру растекались перед гетайрами и те, не увязая, лишь незначительно снижая скорость, рассекли их надвое. Одна половина, увидев такое дело, моментально обратилась в бегство, другая (здесь, очевидно, находился начальник, пытавшийся воодушевить воинов) некоторое время сопротивлялась.

Агриане не привыкли бегать за гетайрами в бою, но, имея более лёгкое вооружение (у гипаспистов один только щит гоплитский чего стоил), не отстали и теперь кололи кочевников снизу дротиками, ловко вертясь под ногами лошадей.

Александр работал копьём неутомимо, как механизм, создавать которые горазды сиракузские мастера ещё со времён тирана Дионисия, обязавшего их настроить себе множество хитроумных боевых машин. Одного за другим он поражал варваров. В первые секунды боя в грудь, а затем все больше в спину, отчаянно браня их за трусость. По левую руку неотступно держался Клит, копьё которого уже сломалось и он дрался обломком.

-- "Кто ты, откуда ты, смертный, дерзнувший навстречу мне выйти?" -- пела душа сына Филиппа, -- "дети несчастных одних встречаются с силой моею!"[57]

Букефал, дрожавший от возбуждения, поднялся на дыбы, ударил копытами, проломив череп варвара, потерявшего свою лошадь и слепо мечущегося под ногами. Колени Александра сжимали конские бока железными тисками, но жеребцу нипочём подобные объятия. Одиннадцать лет они вместе, с тех самых пор, как наследник Филиппа, ещё не достигший возраста эфеба укротил дикого "фессалийца". Удержался тогда, неужто упадёт теперь, со спины друга?

-- Н-на!

Копьё сломалось.

-- Арета! -- царь нетерпеливо вытянул руку назад.

Оруженосец тут как тут, сунул в ладонь древко, а сам выхватил меч. Клит тоже уже бился мечом. Лязг, лошадиный храп, ржание, крики, визг. Это варвары визжат.

-- Бегут! Они бегут, Александр!

Кочевники, нахлёстывая коней, выбирались из бойни, разрывая смертельные объятия македонян.

-- Преследовать?

-- Нет! Пусть бегут. Это овцы. Мне нужен пастух. Ранефер!

-- Его точно не было здесь, -- Клит, переводя дух, сдвинул на затылок беотийский шлем, вытер окровавленным рукавом пот со лба. Лучше бы не вытирал -- лицо ещё страшнее стало.

-- Надо помочь Птолемею и Гелланику, -- указал мечом Александр, -- все за мной!

Птолемей стоял на площадке, захваченной у врага колесницы. Один из гетайров, так же потерявший коня, вызвался поработать возницей. Происходивший из Верхней Македонии, он имел страсть к колесничим гонкам, мечтал о победе в Олимпии, да куда там... Только царские лошади способны брать призы, вырывая их у "фессалийцев". Наследнику захудалого княжеского рода таких не купить.

Лагид совсем не жаждал нового столкновения с колесницами варваров. Видел, что они гораздо крупнее тех, с которыми он только что познакомился. И воинов там намного больше. Они явно превосходили числом ту горстку бойцов, которую ему удалось сплотить вокруг себя, идя на прорыв.

-- Гелланик, я ударю им вон туда! -- Птолемей указал мечом на правую, с его точки зрения, оконечность надвигающихся вражеских колесниц, -- свяжу их, и ты выведешь своих!

Хилиарх, тоже захвативший одну из боевых повозок, понимающе кивнул. Лагид предлагал прорваться в коридор, что образовали два крупных отряда варваров. Там ещё их пехота поспешала.

-- Делаем!

"Царь уже должен пройти им в тыл", -- подумал Птолемей, -- "только на него вся надежда. Не ударит им в спину -- конец нам".

За секунды до столкновения на македонян вновь посыпались стрелы. Били явно издалека, навесом. Щиты, которым проворно прикрылись гипасписты, на этот раз спасали: верно, на излёте уже шла оперённая смерть. Гетайрам и их лошадям все же досталось.

Птолемей, поглощённый дракой, даже не подозревал о существовании Нейти-Иуни, за которых так опасался Ранефер. Стрелки все сражение простояли в стороне и только сейчас растягивали тетивы своих мощных луков. Атаковать их никто не собирался, Лагид рвался в другую сторону.