Белый шаман - Дмитрий Лифановский Страница 22

После похорон ко мне потянулись гости. Шаманы близлежащих поселков. Я только сейчас осознал, кем был для тюйкулов наставник, и сколько ему было лет на самом деле. Если сухой и корявый, как вынесенная на берег половодье коряга морщинистый дед, вспомнил, как его мальчонкой вылечил Эрохот. Я сидел и слушал рассказы и воспоминания стариков не понимая, что им всем от меня надо. Пока тот самый старый Юнгонж[iii] не спросил напрямую:

— Что делать собираешься, Чагэл-кэдэлкум?

Вот как⁈ Признали своим, значит. И чем это мне грозит? Да кто же знает. Послушаем. Наверняка же уже решили что-то старые. Иначе не кружились бы вокруг меня.

— А надо что-то делать? — я безразлично посмотрел на Юнгонжа. Это они ко мне пришли, не я к ним. Старик усмехнулся, прекрасно поняв мою игру.

— Все зависит от того, кто ты, — поймав мой вопросительный взгляд, пояснил, ­– Чагэл-кэдэлкум — Белый шаман тюйкулов или Митрий, гость нашего народа, дорогой гость, но все равно чужой, — я вскинулся, он знает мое имя⁈ Хотя, почему нет? Эрохот знал, а они наверняка общались между собой. Я более внимательно посмотрел на сидящих передо мной людей. А ведь сейчас со мной у костра сидит не много ни мало правительство тюйкулов если разобраться.

А действительно, чего я хочу? Мне хорошо среди этих людей. Здесь я обрел семью. Возможно, когда-нибудь обрету друзей. Но смогу ли я прожить так жизнь. А она у меня будет длинная, гораздо длиннее, чем у Эрохота. Однозначно нет. Где-то там цивилизация. В неделе пути большой город. Думаю Томск. Но не факт. Родной русский язык. Да, это я уже знаю. Не такие уж мы тут в тайге дикие.

Пока меня здесь удерживала учеба у старого шамана, возможность получения новых знаний, которые мне нигде больше не дадут. А сейчас? Чингэ! Только она. Не смогу ее бросить. А тащить юную девушку, почти девочку за собой в неизвестность. Нет. Но и оставлять ее одну тоже не годится. Придется ждать, когда замуж выскочит. Благо, не долго. Уже созрела, даже перезрела по местными меркам. Но характер такой, отгоняет женихов. Проблема, однако.

— Я не готов ответить на ваш вопрос, уважаемые.

Юнгонж вперился тяжелым взглядом в мое лицо. А ведь похож на росомаху, не зря имя у него такое. А может оборотень? Да ну, чушь! Эрохот прямо сказал, давно нет таких в тайге. Раньше были. Но, видимо, гены остались. Вон, как зыркает. Встречаю взгляд шамана, не отводя глаз. На несколько минут в чуме буквально заискрил воздух. Повеяло ледяной жутью межмирья.

— Ха! — сипло выдохнул один из пришлых молодых шаманов, не помню даже, как его зовут и мешком завалился на шкуры, едва не уткнувшись головой в очаг. А мы мерялись взглядами, не обращая ни на кого внимания. И вдруг, давление исчезло. Юнгож смотрел на меня с доброй улыбкой. А меня мутило, я едва держался, чтоб не свалиться, как до этого молодой гость.

— Я понял тебя, Чагэл-кэдэлкум, — спокойно кивнул он, и вслед за ним, как болванчики закивали остальные шаманы, — Ты всегда будешь одним из нас, — он повел рукой вокруг себя, — Прошу только, останься среди тюйкулов на эту зиму, — что-то странное мелькнуло в его глазах. Будто он о чем-то догадывается или знает, но не совсем уверен в своих догадках, или в том, надо ли нам знать о них.

— Это я могу обещать, уважаемые, — выдохнул я, справляясь с дурнотой.

Шаманы разъехались. Весь поселок, в том числе и я, вздохнули с облегчением. Все-таки, не самый простой народ гостил у нас. Наконец-то остался один. Надо пойти, проведать Чингэ. Всю неделю, пока занимался похоронами, встречал и развлекал высоких гостей, я ее почти не видел. Нет, не пойду. Нет сил. Достал из казана кусок холодного мяса и впился в него зубами. Только сейчас почувствовал, насколько я голоден. А ведь считай семь дней только и делали, что ели. Но все эти разговоры, да битва с Юнгонжем вымотали просто до донышка. Запил сухомятку травяным отваром и, как есть в одежде, завалился спать.

Сквозь сон почувствовал, как с меня стягивают штаны. Пусть. Вряд ли кто-то собрался покуситься на добродетель Чагэл-кэдэлкума. Я снова стал погружаться в забытье, как под шкуру, которой меня накрыли заботливые руки нырнуло горячее девичье тело. Резко открываю глаза.

— Чингэ⁈

— Тихо, — она закрывает обжигающей ладошкой мои губы, — Молчи! — и буквально запрыгивает на меня. А я понимаю, что не могу ее прогнать.

[i] Легенда взята отсюда: «Мифологическая проза малых народов Сибири и Дальнего Востока. Составитель Е. С. Новик» (Записано летом 1953 г. со слов Пычкина Алексея Федоровича в юртах Варгананжиных, на р. Тыме) https://ruthenia.ru/folklore/novik/Pelikh1972Sel’kupy.htm

[ii] Фармакогнозия (от др.-греч. φάρμακον — лекарство, яд и γνῶσις — познание) — одна из основных фармацевтических наук, изучающая лекарственное сырьё растительного и животного происхождения и продукты переработки такого сырья.

[iii] Юнгонж — росомаха.

Глава 7

— Не скучайте, — обнимаю свою лебедушку, ведь именно так переводится Чингэ на русский. Позади нее в берестяной колыбельке, сделанной и подаренной Сахолом — лучшим мастером тюйкулов, сладко посапывает маленький Эрохот. С ним я уже попрощался, чмокнув в маленький носик, который он так смешно морщит во сне.

После похорон, признания кругом шаманов и нашей свадьбы с Чингэ я стал для тюйкулов окончательно своим. Между мной и односельчанами буквально прорвало плотину отчужденности и непонимания. Теперь, наоборот, ко мне шли и шли люди. Я только сейчас стал понимать, какую роль играл в нашем поселке шаман. Это и служитель культа и администратор и доктор и психолог и даже метеоролог. Вот мне и пришлось заменить односельчанам своего учителя, взвалив на себя его непростые обязанности.

Ответственность за поселок и жену с ребенком привязала меня к этому месту, спасла от сумасшествия, которое, к сожалению, никуда не ушло. Накатывало временами. И если раньше своими ядреными отварами помогал Эорохот, то теперь только теплые нежные руки Чингэ не давали мне окончательно скатиться в ужас безумия.

Моя маленькая жена стала для меня спасением и светом. Хозяйкой в моем чуме, матерью моего