Офицер разведки - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 23

Майор как-то ловко извлек из кобуры пистолет и трижды выстрелил. Один боец, что хотел спрыгнуть на землю, повис на борту вниз головой, остальные, водитель и второй боец, что успели покинуть машину, повалились. Майор двумя выстрелами добил подранка и держал меня на прицеле.

– Не ожидал? – ухмыляясь, спросил он. Место тот подгадал неплохое, с трассы мы уже съехали, сама дорога пустая, а от посадки, до нее метров пятьдесят было, бежали трое мужчин в нашей форме, два офицера и вроде старшина. Я перевел взгляд с неизвестных на Талькова и подтвердил:

– Неожиданно. Хотя, с другой стороны, уже должен привыкнуть. Вокруг меня постоянно всякая хрень случается. Так ты, значит, на немцев работаешь?

– Ага, еще в прошлом году завербовали. Да я и не против, были причины. Когда тебя взяли, я не мог не порадоваться. Сразу на куратора вышел, тот и велел время потянуть. Так что тебя к немцам, заждались там. Награда за голову не отменена, и она моя.

Тут та тройка подбежала, споро подхватывая тела убитых, снимая оружие, утаскивали подальше, маскируя в траве, я же покосился на это и уточнил:

– Ты с нами или остаешься?

– Остаюсь. Сказочку о бое с диверсантами опишу, как раненый отстреливался. Отбился, отходя, а ты вот сдался, побежал к ним с поднятыми руками.

– Не поверят.

– Поверят. Я волшебное слово знаю.

– Ну удачи желать не буду.

Почему я не отбиваюсь, хотя завалить этих четырех для меня не проблема, в том, что мне это все как раз на руку. Более чем. Так что играем пленного офицера. На мне была та же гимнастерка без наград, хотя погоны вернули, но все остальные вещи у Талькова, в вещмешке вез, к нему и шашка приторочена была, тот его передал уже диверсантам. То, что это они, я уверен на все сто процентов. Опытные, связали меня, руки за спину, еще и в районе локтей удавку накинули. Старшина устраивался за рулем машины, а один из диверсантов, с погонами капитана, вскинув руку, выстрелил в Талькова из ТТ, с пяти метров. Майор схватился за плечо и застонал.

– Нормально, – сказал диверсант. – Можно еще вторую рану, касательную, у ребер. Может, и орден за схватку с диверсантами получишь.

Тальков без колебаний поднял раненую руку, и «капитан» повторно выстрелил. Действительно касательная на боку. Дальше заскочили в машину и рванули прочь, вместе со мной, оставив Талькова. Особо не общались, видимо ранее все обговорили, сделали работу и расстались. Надо сказать, действовали неплохо, я бы сказал на высоте, что вызывает уважение. А пока мы катили по дороге, рядом со мной «капитан» сидел, страховал, он явно старший группы; второй, с офицерскими погонами лейтенанта, что на соседней лавке устроился, точно радист, а старшина-убивец, чистильщик, я размышлял. Мне на руку это похищение, как бы странно это ни смотрелось. Я хотел пополнить хранилище тем, что мне нужно, но где время на это возьму? Я постоянно под присмотром. То, что мне комдив девяносто девятой дивизии три дня командировки дал, так это полное везение, да и я потом отработал. Договоренность у нас такая была. Что-то я сомневаюсь, что мне еще время дадут. Во время первого нападения, с засадой в лесу, возможности удрать не было, нужно было врачей до наших довести. А тут похищен, пока сам не пожелаю выйти, смогу заниматься тем, чем хочу.

Ехали мы почти час, пока не заехали в лес, там бросили машину, еще радист кинул хлыст антенны на ветку и минуты две что-то отстукивал, видать сообщал о моем удачном похищении, а потом шли продолжительное время, пока не вышли на лесную поляну.

– Все, ждем ночи и самолета. А пока… – сказал «капитан», и старшина, кивнув, достал небольшой тубус, а из него шприц с каким-то лекарством. – Ты, Одинцов, парень резвый, сбегал от нас не раз. Вот укольчик, поспишь сутки. Проснешься уже в Берлине.

– У меня аллергия на лекарства, – поторопился сообщить я. – Пухну и задыхаюсь, умереть могу.

– Не ври, я читал твое личное дело и лист с медосмотром. Ничего у тебя нет, здоров как бык. Давай.

Да, план не сработал, думал, с немцами улечу в тыл, а в пути угоню самолет. Придется своей техникой пользоваться, потому как давать себя усыпить я не собираюсь. Вот так веревки исчезли, и в обеих руках у меня появилось оружие, наган и ТТ, и я сразу стал прицельно стрелять. Если «офицеров» застрелил сразу, то на старшину, что ловким прыжком ушел в перекат, потратил оставшиеся патроны, и половина ушла в «молоко». А руки у меня затекли, я потому две единицы оружия и использовал, не был в себе особо уверен. Тряслись руки. Однако ничего, всех завалил. Прошелся, добивая, и стал собирать трофеи. Первым делом свои вещи вернул, вещмешок они прихватили. Даже шашку не бросили. Потом трофеи изучил. Рацию прибрал, нес ее за спиной в вещмешке, и пошел прочь.

Я тут успел подумать и вот что решил. Припасы выкидывать не буду, местные жители любят рыть схроны, да и поляки разных бункеров накопали, хорошо замаскированы, поди найди. Поищу амулетом сканера подходящий, коим давно не пользовались, и схороню часть вещей. Вот и стал искать. Потом плюнул, на это немало времени может уйти, поэтому вышел к речушке, которая через лес протекала, поднялся на холм, не бункер, проверил амулетом, и проделав отверстие, просто сам стал копать нору в глубь холма. Я освободил хранилище на пять тонн, достав оба самолета и часть топлива, и, убирая куски породы в хранилище, потом скидывал в реку и течение уносило муть вниз. Вот так и вырыл собственное хранилище, о котором никто кроме меня не знает, на глубине десяти метров. Тут наклонный туннель и чуть выше, чтобы водой не залило, если протечет, место для вещей. Выложил часть припасов, в основном крупы и консервы из немецких трофеев, оружия немало, часть коллекции и боеприпасов. В общем, двенадцать тонн выгрузил, заодно хорошо обслужил оба самолета. А как стемнело, да схрон вырыл и замаскировал за два часа, полетел в тыл к немцам. На «шторьхе», с той поляны только на нем взлететь можно было. Там дальше сел на пустую дорогу и уже дальше на «мессере» летел к Берлину.

Кто-то может сказать, а зачем тогда ушел? Дождался бы прилета самолета, что должен был забрать диверсантов и меня, и улетел с ним. В этом и проблема, я не знал опознавательных знаков, без