Александр Верещагин - Война Страница 24

Идеально подходил холодный сарай напротив входа в жилое помещение. Большие сугробы отделили его от дома, что свидетельствовало о не посещаемости постройки. И идеальное расстояние, сто метров, как на стрелковом полигоне. Для того чтобы не обнаружить себя, Вождь прокрался со стороны леса, маскируя за собой следы. Дощатый сарай был полон сырых дров. Видимо, хозяева с осени заготовили топливо и не сунутся сюда, пока поленья не просохнут. Оборудовав лёжку, Вождь позволил себе заснуть. За полчаса до рассвета он открыл глаза. Четыре часа сна восстановили его силы, как всегда. Завтрак из сублимированных продуктов доставил, кроме всего, удовольствие. Теперь к окуляру.

Седьмые сутки наблюдения не выявили объект. Всё, утром необходимо сворачиваться. Провизия кончилась. Тело, безжалостно запертое в гребаном мешке, требует движения. Скорее по привычке, Вождь приник к окуляру. Из дома вместе с облаком пара вышел мужчина. Несмотря на трескучий мороз, без верхней одежды. Развел широко руки, разминая плечи, уставился в небо на гирлянды звезд. Отошел на несколько шагов от крыльца и пристроился мочиться, прямо в сугроб. Он отличался от троих, известных Вождю, хуторян. Невысокого роста, тщедушный, коротко стриженый, почти лысый. Это объект. Всё сходится. Палец сам потянулся к спусковому крючку. Дав увеличение на оптику, Вождь совместил сетку прицела с головой объекта. Щелчок. Приклад мягко толкнул в плечо, пуля покинула жерло глушителя. Мужчина с размозженным черепом упал на спину. «Красиво сработано». Ухмылка повисла на лице Вождя. «Пока его обнаружат, я успею добраться до схрона. И всё, на базу.» Хладнокровно, без спешки, Вождь собрал свои вещи.

Мы опоздали всего на несколько часов. Охранник нашел Витю два часа спустя после его гибели. Толку от поднятой тревоги никакого. Первое разумное решение выдал Семен Григорьевич. Он спустил Маркиза. Пёс уверенно повел к дровеннику. Там следы лёжки. Я хотел с ходу броситься в погоню за убийцей. Семён Григорьевич осадил.

— Погоди, Денис. Обмозговать надо. Он далеко не уйдёт. До ближайшего жилья день пути.

В итоге, пока поменяли собак на свежих, пока переоделись сами. Выступили в 12 часов дня. Маркиз вёл по свежему следу. Следы лыж и без собаки были хорошо видны. Иней, легким «пушком» оперил отпечатки в снегу. Значит около пяти часов назад, прошел убийца. Нас тянули собаки, это давало преимущество в скорости. Настораживало, что след уходил в сторону водохранилища. Пытаться пересечь незамеченным, ровное как ледяной стол водохранилище, глупо. Если только его там не ждут. А если ждут что, скорее всего так и есть, через два часа эта мразь будет в безопасности. Я еще никогда так быстро не бежал. Собаки подвывали от напряжения. След, по краям стал заваливаться, значит он устал, скоро нагоним. Я разорву ему глотку без ножа. Сухой мёрзлый воздух с хрипом вылетал из моей глотки.

— Стой, он рядом… пустим собаку. — Задыхаясь, нагнал меня Семён Григорьевич.

Я плохо понимал, о чем он говорит. Но подчинился жесту. Чуя добычу, вперед унесся черный кавказец Зор. Впереди грянул выстрел. Визг и рык Зора. Я увидел черную спину собаки и еле различимый белый силуэт врага. Раненый Зор, заливая кровью маскхалат вождя, не отпускал хватки. Наконец косматое тело обмякло. Убийца отбросил труп пса со своего пути. Я вскинул цевье. Короткая очередь, первая пуля взметнула снег под ногами индейца. Вторая развернула его в полкорпуса, раскрыв алую розу на плече. Я стрелял, пока не кончились патроны в магазине. Методично, отмечая попадания. Потом опустился в снег и выронил автомат. Наблюдал, как тают снежинки на горячем стволе.

— Уходим, Денис. Янки с берега сюда идут. Наверное, выстрелы услышали. — Оказывается, Семён успел уже дойти до тела индейца, прихватить его вещи и вернуться ко мне.

Я не осуждал его за мародёрство. Мне было всё равно. Хотелось только орать на всю тайгу, на весь мир «За что!!!». Семён повел меня как ватного, обратно к хутору. Прохор с бойцами, не выдержав темпа погони, отстал не полпути и вернулся в хутор. Мне было невыносимо зябко. Одежда, мокрая от пота, теперь замерзла и стала колом. Но хуже могильный холод, поднимающийся со дна души. «За что! Его убили, он в жизни мухи не обидел. За что нас всех убили?». Впрочем, мне было все равно.

Я с остервенением долбил кайлом мерзлую каменистую землю. Терзал свое тело тяжелой работой. Я ненавидел себя и весь мир. До сих пор в памяти скромная Витина могилка. Я перестал разговаривать. Собрал свои пожитки и подался к Сергею Петровичу.

Глава 21

Отвоевался. Свой дом

Коротко объяснил командиру, что ухожу из Сопротивления. Он не потребовал объяснений и не стал уговаривать остаться. На складе мне выдали причитающееся «выходное пособие», оружие и патроны.

Целый год я строил дом в самом дальнем медвежьем углу. На берегу таежного озера. До ближайшей деревеньки три для пути. Зато отличные охотничьи угодья. Но были и соседи. Такие же отшельники хуторяне. Примерно раз в месяц я ходил к местному торгашу. Обменивал патроны на необходимый инструмент и утварь. Я хотел создать крепкое хозяйство, как у Семёна Григорьевича. Только буду жить один. Хотел даже купить корову. Но скотина не позволит охотиться.

На вторую весну отшельничества я шел к своему торговому партнеру. Он обещал достать американские оружейные журналы. От него я узнал, что по слухам в городском гарнизоне дела совсем плохи. Да и вообще, янки заметно приуныли. Китай вместе с Восточно-Азиатской Коалицией вступил в войну с США и НАТО. Снабжение войск заметно сократилось. Полиция разбежалась, прихватив оружие и кое-какое имущество американцев. Набранные, главным образом, из мародеров и бандитов, полицейские вернулись к своему прежнему ремеслу. Грабят и без того скудные конвои пиндосов, да нищих старателей.

Жизнь научила меня не радоваться поражениям врага, а понять, чем для нас это обернется.

Как я и ожидал, через пару месяцев поползли слухи об американской «продразверстке». Голодные янки выгребали запасы мелких хуторов. Тогда как крупные села обзавелись отрядами самообороны и не охотно делились продуктами с захватчиками. Чтобы выжить, хуторяне придумали хитрую систему взаимопомощи. Если в околотке появлялся продотряд, обычно не больше двадцати пехотинцев, мужское население совместно держали оборону.

Так произошло и на этот раз. Сигнальные костры собрали нас на общей дороге. Я немного опоздал, двенадцать часов бежал по тайге. Хутор Беловых пиндосы спалили. Васька сам с семьей еле спасся. Провизия у него по обыкновению хранилась в таежных лабазах. Так что поживиться янки не получилось. Сейчас продотряд двигается в направлении Старого Монастыря. Там и решено было сделать засаду. Мы опередили американцев на сутки. Когда на тропе показались пехотинцы, заработал старый добрый «Корд». Драпающих пиндосов расстреливал снайпер, залегший на холме.

Выпустив по врагу всего один рожок, я осматривал поле боя. Крупнокалиберные пули наносили страшные увечья. У многих трупов оторваны конечности. Хуторяне проворно собирали оружие и другую добычу. Я повернул носком сапога более менее целый труп. Оказалась девушка, из-под шлема выпали пшеничные локоны. Видимо, новичок. Опытные солдаты не носят тяжелые и бесполезные в тайге шлемы. Мясо на бедре развалено, как будто рубанули шашкой или топором. Осколки посекли. Так же, как меня когда-то. Мне показалось, веко девушки дрогнуло. Хм. Жива еще. Зеркало, поднесенное к губам, чуть-чуть запотело.

— Денис, ты че с ними возишься?

— Твоя доля здесь, мы пошли.

Соседи, довольные результатом боя, разбредались по домам.

Я подумал, что надо дорезать эту девушку. Все же это гуманнее, чем оставлять на съедение зверью, заживо. Но что-то внутри меня остановило занесенный нож. «Ну раз не добил, теперь вытаскивай ее отсюда. Не бросать же». Я соорудил нечто вроде длинной понеги из жердочек. Привязал американку за подмышки и за пояс. Прежде чем взвалить на себя ношу, спрятал оружие и другие вещи. Спина к спине потащил этот живой труп. С виду маленькая девушка через пару часов ходьбы весила как слон. Я попер ее к «Бабе Яге». Так звали местную знахарку. Если дотащу живой, у американки будет шанс. На полпути к избушке знахарки проверил раненую. Упрямая девочка жила вопреки логике. Пришлось тащить дальше.

Местность, в которой жила Баба-Яга, соответствовала ее прозвищу. На подступах к низине, вечно затененной нависающей над болотом скалой, и без того было неуютно и промозгло даже в солнечный, жаркий день.

Тропинка огибала заросший мелким сосняком дэлкэн, похожее на лабаз срубленное из лиственничных бревен и покрытое лиственничной же корой строение. Постройка покоилась на высоко спиленном пне гигантской сосны, мощные корни которой расползались в разные стороны, от чего напоминала знаменитую избушку на курьих ножках. Местные племена почитали и боялись этого места, по приданиям, в дэлкэне похоронен древний могущественный мамон. Я не очень-то верил во все эти предрассудки. Но мерзкий, липкий «щекоток» прошел по спине. Неизвестно откуда взялись силы, я прибавил шаг. Слева от захоронения начались топи. Тропинка, как пружинный матрац, выталкивала ноги из мшистой поверхности.