Аустерлиц - Андрей Готлибович Шопперт Страница 24

смешно, должно быть, смотреть на его перекошенную физиономию. Много лет назад этот жирный червь, как рассказывают янычары, давно служившие во дворце, решил побросать вместе с воина копьё, но споткнулся, когда ему подавали копьё и налетел на остриё глазом. Наконечник разорвал щеку и выбил глаз. Теперь и глаза нет и на щеке большой шрам, стягивающий кожу к скуле. Даже борода не спасается. Словно, скалится в кривой улыбке всё время «Юсуф Зияуддин-паша Слепой». (Kör — «Слепой»).

— Эфенди, смотрите, — обратился к Ахмет-паше командир его охраны Мустафа, отвлекая его от тревожных мыслей.

Начальник внутренней охраны дворца мотнул головой, словно лошадь, отмахивающаяся от приставучих слепней, только бывший янычар отмахивался от тревог, что стали неизвестно откуда собираться вокруг его головы. Он посмотрел на юго-восток и увидел необычную галеру, что быстро приближалась к холму, на котором расположились казаки. Форма галеры и правда приковывала взгляд, не зря Мустафа привлёк его внимание.

Она была длинной и узкой, словно челнок у его бабки, которая ткала циновки. Это почти единственное воспоминание, что осталось у Ахмет-паши, а раньше Осипа. Бабушка сидит под навесом на дворе и длинным вот таким челноком быстрыми движениями просовывает его между переплетениями цветных нитей. Мычит корова в хлеву и слышен надтреснутый чуть с хрипотцой голос бабушки, она что-то напевает вполголоса. А в это время к их деревне уже мчатся янычары, которые заберут семилетнего Осипа с собой. Жалел ли он о том, что попал к янычарам. Нет. Кроме этого воспоминания и не осталось почти ничего из его детства. Ещё помнит, как мать стегала его крапивой за какую-то провинность. Самой матери не помнит, не помнит её лица, только крапиву. А отцы Осип не помнил вообще. Нет. Не жалеет. Да и было ли это с ним. Может, сон приснился. Он всегда был и есть и будет янычаром. И будет им вопреки интригам «Слепого».

— Они правят к берегу. — И так видно. Он — Ахмет-паша, в отличие от слепого великого визиря, обладает двумя глазами и отлично ими видит.

— Хорошо, Мустафа, я вижу, тебе не терпится узнать, кто там к нам пожаловал. Всё равно почти по пути, давай, съездим, посмотрим.

Они повернули чуть коней, галера приставала не прямо у холма, где расположились казаки, а метрах в ста-ста пятидесяти ниже по течению. До реки им ехать не далеко, и спешить было совершенно некуда. Пока галера подойдёт к берегу, пока с неё спустят сходня, они медленным шагам успеют добраться до берега.

Лаз Азиз Ахмет-паша смотрел на галеру, приставив ладонь, как козырёк к лицу, солнце недавно взошло, и было как раз за галерой, и ещё оно отражалось в реке, и эта рябь солнечная мешала рассмотреть людей стоящих у борта галеры. Там было несколько человек. Трое были нормального роста, а остальные карлики. Это удивило и позабавило янычара. Набрать на галеру экипаж из карликов это что-то новое. Зачем? Подъехали они как раз, когда бородатые купцы в странных одеждах стали спускаться с галеры по брошенным сходням. Ахмет-паша чуть тронул пятками своего жеребца и вплотную подъехал к воде. Благо берег был песчаный и сухой. И чуть рот не открыл от удивления. Он ошибся. Зрение подвело. Не как «Слепого». Он отлично видел, но неправильно оценил рост этой троицы. Это не люди на корабле были карликами. Это троица, спустившаяся на берег, была великанами. Они были молоды, один так совсем ещё мальчишка, и он был даже на полголовы выше остальных. Но и те двое были больше, чем на голову, выше самого Ахмет-паши и любого из его охраны.

А ещё кроме роста и странной одежды у них были красные почти бороды и волосы. Даже куцая, только начинающая отрастать, бородка самого молодого великана и то была красного цвета. Одежда была похожа на ту, что носят горцы на Кавказе, только она была из чёрного атласа и с непонятными серебряными украшениями на груди. Явно стоит огромных денег. А ещё толстый серебряный пояс и огромные мечи, почти волочащиеся концами ножен по земле.

— Мустафа, узнай, кто они такие. — Кивнул начальнику своей охраны Ахмет-паша.

Янычар соскочил с коня и в десяток быстрых шагов преодолел расстояние до троицы великанов. На самом деле великанов. Они чуть не на целый эндазе (650 мм или 2,13 фута) возвышались над Мустафой. Да, тот не отличался ростом и Ахмет-паша тоже был на полголовы выше командира янычар. Янычар брал другим. Он в ширине плеч не уступал себе в росте. Но молодой великан и в плечах был не сильно меньше начальника охраны.

— Кто вы такие? — спросил по-турецки их Мустафа-бей, но все трое чужаков развели руками, показывая, что не понимают.

Старший и самый низкий из спустившихся с корабля, что-то крикнул на странно знакомом языке, и с корабля спустился ещё один человек в одеянии муллы.

Глава 10

Событие двадцать второе

Лучше быть умным без бороды — чем с бородой мудрым.

Валерий Филатов

И сгорбленный старик, чья борода седа,

И розовый юнец — все сгинут без следа.

Пётр Христианович в Судаке вынужден был поменять егерей, что плыли с ним в качестве охраны на ветеранов своих, эти-то привычней к походам и диверсиям, и понимают Брехта с полуслова, а ещё князь забрал к себе на галеру обоих … Опять забыл, кем эти Витгенштейны ему приходятся, то ли внучатыми племянниками, то ли троюродными братьями. Обзывал их просто «братишками».

Всего можно пассажиров взять человек около тридцати, добавил ещё обоих братьев Шогенцуковых. Придётся явно встречаться с турками на территории Молдавии и Валахии, как тут обойтись без переводчика. А младший Шогенцуков и обычаи турецкие знает вдобавок, не зря же в медресе в их Стамбуле учился. Вишенкой на торте или оставшиеся места на галере отдал тем пятерым чеченским лучникам, что участвовали в его прошлом походе. Война вещь такая, бесшумное оружие всегда может понадобиться.

Галера «Беда» оторвалась от самых передовых кораблей на сутки примерно. Пётр Христианович решил подстраховаться и предварительно повстречаться с командующим крепостью Измаил, чтобы он не препятствовал проходу кораблей с войском. Лучше договориться попробовать заранее, чем потом штурмом брать Измаил. Шутка юмора.

Подплыли к устью Дуная и вошли в реку, пушки с берега не палят, кораблю пристать не велят, плывёт себе галера под непонятным красным флагом и плывёт, никому дела нет. А через несколько часов, когда на горизонте уже стала подниматься