Год 1941 Священная война - Александр Борисович Михайловский Страница 24

- А ты злой, капитан, - хмыкнул майор. - Гордых, как петухи, немцев послал голыми на Красную площадь на позор и поругание, пред светлые очи товарища Сталина и всего советского народа.

- Я не злой, а суровый и справедливый, - ответил я, - по-другому при моей должности Божьего Бича нельзя. Каждому по подвигу будет и награда.

Примерно через пять минут с площадки между Кобринским укреплением и городом я закинул в Москву вторую такую же толпу, но размером чуть поменьше. И в самом конце открыл еще один портал прямо в приемный покой госпиталя в Тридесятом царстве, отправив туда всех последних защитников Брестской крепости, нуждавшихся в поправке здоровья. Таких, что могли сразу встать в строй, включая майора Гаврилова и его адъютанта, было всего человек пять, в том числе и старший лейтенант зенитного дивизиона Илья Степанов, в нашей истории так и оставшийся безвестным героем.

На этом первую фазу операции можно было считать законченной. Теперь, когда окрестности Брестской крепости очищены от посторонних, пришло время реализации плодов победы, и вся дивизия генерала Воронцова превратится в неутомимых хомяков, перетаскивающих в Тридесятое царство все движимое и ценное, а мне пора приступать к операции по освобождению лагеря в Бяла-Подляске, тем более что все задействованные в ней части и подразделения наготове и, фигурально говоря, роют землю копытом.

Но сначала мне требовалось отпустить домой шаттл клана «Игла Мрака»: держать его при себе не было необходимости. Завтра после полудня по местному московскому времени я снова позову их к себе, чтобы точно локализовать отряд майора Здорного, вместе с которым движутся на восток генерал-лейтенант Карбышев, генерал-майор Голубев и маршал Кулик, а сейчас пусть летят. Портал для перехода я открыл совсем низко над землей; на мгновение в нем нарисовались плотные снеговые тучи в небе и верхушки заснеженных сосен на правом берегу Гаронны. Потом черный силуэт, похожий на рыбу-ската скользнул в эту дыру, и она тут же закрылась.

- Где это? - спросил майор Гаврилов, когда все закончилось.

- Это очень давно, сорок тысяч лет тому назад, - сказал я, - когда люди одеты в шкуры, дерутся камнями и живут коммунистическим строем просто потому, что у них ничего нет сверх самого необходимого. И на этой пустой еще земле, как роза посреди зарослей репейника, возникла сказочная страна Аквилония.

- А почему сказочная, товарищ капитан? - спросил меня один из бойцов, оставшихся с майором Гавриловым.

- А потому, боец, что многие обычаи и порядки, которые там выглядят правильными и естественными, немыслимы ни в одном из других сущих миров. Впрочем, углубляться в подробности сейчас нет времени. Как-нибудь потом сержант Кобра, которая знает Аквилонию гораздо лучше моего, расскажет вам о ней несколько занимательных историй, а сейчас вам предстоит познакомиться с двумя очень интересными людьми. В вашем прошлом в силу различных обстоятельств они оба были врагами Советской власти, но сейчас это уже не имеет никакого значения. Я имею в виду Нестора Махно и полковника Дроздовского...

- Но как так может быть, товарищ капитан, что это не имеет никакого значения?! - воскликнул лейтенант Степанов. - Ведь они же и в самом деле были враги лютые - что один, что другой!

- Прошлым моим заданием был мир восемнадцатого года, - сказал я, - где мне требовалось предотвратить Гражданскую войну и укрепить советскую власть без всяких ненужных эксцессов. Первым делом я помог товарищу Ленину заключить вполне благоприятный мир с Германской империей. Правда, для этого в глубоком немецком тылу пришлось провести несколько локальных тактических операций вроде этой. В ходе одной из них я отрезал головы генералам Гинденбургу и Людендорфу после чего представил их на обозрение кайзеру Вильгельму и тот все понял правильно. Ша, никто никуда не идет. Потом я, на двадцать лет раньше, чем в вашем мире, очистил ЦК партии большевиков от троцкистов, без единого выстрела ликвидировал кале-динщину, и в мелкую кровавую кашу в самом зародыше размолол корниловщину не оставив в живых никого. После этого на самом верху решили, что дальше местные товарищи справятся уже сами, и направили меня к вам, так как здешние дела не терпели отлагательств. С Нестором Махно я встретился случайно, когда разыскивал совсем другого человека, и он мне понравился. Анархистскую дурь из него я уже повыбил, несколькими примерами из своего прошлого опыта показав, чем кончается подобная безвластная идиллия. Такие эксперименты, товарищи, лучше ставить где-нибудь подальше от родных осин. Теперь, после окончательной обработки, из Нестора Махно получится командир подвижного зафронтового соединения, который будет рвать в клочья вражеские тылы не хуже, а может, и лучше, чем товарищ Буденный, ибо это человек есть народный талант-самородок. За полковником Дроздовским, не успевшим присоединиться к Корнилову, а потому ничем себя не запятнавшим, я сходил специально. Самое главное, что этот человек никогда не ставил себя над русским народом и простым солдатом, и те отвечали ему искренней любовью и обожанием. И советской власти не будет хлопот с этим человеком, и в моем войске появится командир ударного штурмового соединения, которое можно будет послать хоть на захват рейхсканцелярии и рейхстага, хоть на Букингемский дворец, или на Белый дом с Конгрессом. Иногда людей требуется спасать не от внешних обстоятельств, как сейчас вас, а от последствий собственной дури, предубеждений и политической безграмотности. Только так, товарищи, и никак иначе.

4 июля 1941 года, 05:05 мск, Москва, Красная площадь

Ровно в четыре часа утра в первых лучах восходящего солнца прямо из пустоты откуда-то со стороны Исторического музея на Красную площадь повалила толпа голых, как из бани, мужиков, отчаянно гомонящих на германской мове. Часовые у Мавзолея и боевые расчеты охраны на гребне кремлевской стены тут же взяли наизготовку свое оружие, а начальник караула, надавив кнопку тревоги, принялся отчаянно названивать по телефону. И вот в Кремле яростно завыла сирена, поднимая в ружье базирующийся на здание Арсенала полк спецназначения НКВД. Но пару минут спустя такая же дыра открылась на Васильевском спуске, и оттуда хлынула вторая волна голых пришельцев. Где-то в районе Мавзолея две этих волны, схлестнувшись, остановились, и тут же из