Алексей Волков - «Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!» Страница 26

Главу Комитета абсолютно не смущало, что говорит он о живом человеке — и в присутствии человека.

— Офицер? — присмотрелся к гостю хозяин.

— Так точно.

— Лихо вы, товарищ Кротов, вели себя там. Это что, профессиональное?

— Наверно, — усмехнулся краешком губ Сергей.

— Что ж, спасибо. Если бы не вы…

— Не мог же я стоять и смотреть… — Кротову стало неловко. Неприятно, когда хвалят в глаза за естественный порыв.

Хозяин кабинета смотрел на него пристально, будто пытаясь понять до конца.

Взгляда Кротов не отвел. Хочет — пусть смотрит. Но и нам стесняться нечего. Смущаться — может быть.

— Даже не знаю, как вас отблагодарить. — Хозяин извлек папиросы. — Вы курите, товарищ Кротов, курите.

Сам он не садился, предпочитая ходить вдоль кабинета от двери к окну и обратно.

— Не стоит благодарности, — без тени кокетства отозвался Кротов.

Вызволили — и ладно. Если бы еще слежку убрали! Могли бы, раз уж признали его заслуживающим минимального доверия.

— Тут вы не правы, товарищ Кротов. Любое действие не должно проходить незамеченным. Понимаю, вы гражданин иного государства, но мы же не формалисты. Мы понимаем — многие люди поневоле оказались разобщенными в результате неких событий. И кто где оказался — зачастую игра случая. Вот, к примеру, ваш правитель. Он же всерьез претендовал на пост здесь, и лишь самые различные обстоятельства привели его в Сибирь, и уж там он оказался вознесен на высшую ступень власти.

— Наш скромный герой по дороге признался, что является сторонником единого государства, и уже потому тоскует по прошлому, — вставил Менжинский.

— Так, может, вас к делу приспособить, товарищ Кротов? Как вы относитесь к нашей партии? Или — шире говоря — к политике?

— Признаться откровенно, никак. Партий множество, а итогом — каждая тянет одеяло на себя, а о государстве никто не думает, — скрывать взгляды Сергей не стал.

— В корень смотрите, товарищ Кротов, — к некоторому его удивлению, объявил хозяин кабинета. — От множества мнений рождается отсутствие действий. Единая страна, единая партия, единая государственная политика — именно к этому мы и стремимся. Полное реальное объединение всех раздробленных кусков прежней России — и на меньшее мы не согласны. Восстановление былой мощи, создание могучей экономики, освобождение от явного и скрытого диктата других государств… Видите, сколько дел нам предстоит? Некоторые уже делаются, несмотря на сопротивление с самых разных сторон. Мы практически образовали единое государство с Уралом, идут переговоры с вольным Петроградом, на очереди — Сибирь и государства Украины. Но процесс будет долгим. Потому люди для нас особенно нужны. Я не призываю сразу соглашаться. Подумайте, взвесьте. Вы — военный человек, а армию мы тоже обязательно будем восстанавливать. Да и в других сферах вы наверняка способны принести ощутимую пользу общему делу.

— Вы же меня не знаете.

Хозяин кабинета весело посмотрел на Менжинского.

— Семь орденов, наградное оружие. Служил в кавалерии, перед революцией послан на краткие курсы Академии Генштаба. После окончания и кратковременного пребывания в штабе получил пехотный полк. Но тут уже что-либо сделать было невозможно. Из последней характеристики — инициативен, самостоятелен, способен к нешаблонным действиям, — вставил начальник Комитета. — Мы многое знаем, товарищ Кротов. Вы недооцениваете нашу организацию. Сведения о людях не пропадают бесследно. Кстати, интереса к политике там действительно не зарегистрировано.

— Офицер этим и не должен был интересоваться. Его дело — выполнять свой долг, а не думать за государя. В противном случае армия будет представлять опасность для собственного государства. Но я не вижу смысла в вашем приглашении. Вы уж извините. Бывших и действующих военных у вас много, один офицер роли тут не сыграет. Не востребованы люди с куда большими заслугами и талантами. Вдобавок, каюсь, успел несколько отвыкнуть от прежнего образа жизни. И потом, я здесь нахожусь по вполне конкретному вопросу, который обязан решить в интересах предприятия.

Хозяин кабинета переглянулся с Менжинским. У них явно было взаимопонимание, и слов для общения во многих случаях не требовалось.

— Почему обязательно армия? Мне нужны люди, если так можно выразиться, для выполнения всевозможных поручений. Надежные, проверенные, которые сумеют когда проконтролировать, когда — сделать все возможное и невозможное. А уж как назвать должность, помощник, чиновник или офицер — дело десятое. Что до вашего дела, я думаю, вы его решите не далее как завтра с утра. Вот, товарищ Менжинский вам поможет. Правда, Вячеслав Рудольфович?

— Не вопрос.

— Вот видите. И в театр обязательно сходите, раз уж имеете подобное желание. Давайте сделаем так. Торопить вас никто не будет. Подумайте в спокойной обстановке, взвесьте. Вам, насколько я осведомлен, еще в Петроград по делам съездить надо. Прокатитесь, посмотрите, как там люди живут. А во избежание повторения недавнего эксцесса вам товарищ Менжинский выдаст удостоверение. На самый крайний случай вы являетесь секретным сотрудником Комитета. Но это — только для людей Агранова. Билетом мы вас тоже обеспечим и товарищей на таможне предупредим. Только выехать лучше завтра. Во избежание кривотолков и ради собственной безопасности. Вдруг коллеги Вячеслава Рудольфовича не угомонятся и придумают очередную гадость? До выборов мои личные возможности не настолько велики. А тут за недельку все забудется за прочими делами. И еще. Если не трудно. Может, попутно выполните одно небольшое поручение?

— Смотря какое.

Кротова явно вербовали. Откажешься, и неизвестно, чем все закончится. Согласишься — а стоит ли помогать противнику? Спасти его — дело иное, но работать…

— Как раз по вашей части. На Обуховском заводе изготовлен опытный образец танка. Не скрою, нам требуются боевые машины. Но вы же наверняка в курсе — объединение Москвы и Петрограда пока не состоялось, хотя процесс идет, и надеюсь, оно не за горами. Но я пока не глава правительства, действовать с полными полномочиями не могу. Машины же нам крайне необходимы. Обстановка накаленная, не исключен конфликт с Польшей. Вам всего и надо, что встретиться с некоторыми людьми и узнать, насколько быстро они будут в состоянии развернуть производство. Вы же патриот, как понимаю, обязаны понимать: от крепости вооруженных сил зависит многое.

— Согласен, — кивнул Кротов. Есть политические разногласия, а есть Родина.

— Вот и хорошо. А по приезде жду вашего решения. Секретарь даст вам номер телефона. И как надумаете — сразу позвоните по нему. Я думаю, мы с вами еще увидимся в самое ближайшее время. Сейчас же понимаю вашу усталость, необходимость побыть в тишине и покое. Еще раз — огромное спасибо за ваш порыв. Вас доставят в гостиницу. И об ужине позаботятся. Хорошего вечера, товарищ Кротов.

Жизнь порою изобилует поворотами. Бывший полковник действительно получил от секретаря бумажку с записанным на ней номером телефона, был препровожден во двор, где к его услугам оказался один из автомобилей. Даже пара сотрудников Комитета не то для сопровождения, не то для охраны. Молчаливых, как большинство их коллег, но настроенных, кажется, более-менее доброжелательно.

В номере же гостиницы ждал сюрприз — накрытый ужин, судя по выбору блюд — из какого-то весьма неплохого ресторана. А уж обслуга словно пыталась смыть с себя невольный грех прошлого вечера.

И лишь сейчас Кротов развернул бумагу и прочитал рядом с номером телефона фамилию спасенного — и спасшего его — человека.

Сталин.

ГЛАВА 9

Западная граница Московской республики

Зима для солдата — время относительного отдыха. Учений становится меньше. Морозы порой стоят такие — не миновать потерь заболевшими, а то и обмороженными. При уровне же медицины болезнь легко может оказаться фатальной. И объясняй потом какому-нибудь вышестоящему начальнику, а то и хуже — комиссару, почему у тебя половина подчиненных лежит в госпитале в то время, когда в свободной стране ощущается острая нехватка лекарств, и как это ты не достал положенных теплых вещей, которые просто не дают со склада, мол, нет их в природе. Округ не дает. А не дает ли или они давно расхищены и распроданы — кто его знает? Свободные интенданты свободного государства хотят жить получше, а деньги, получаемые военными, такая малость, — невеликое старорежимное офицерское жалованье покажется сокровищами Креза.

Меньше становится и хозяйственных работ. Больше для собственного обслуживания, и без всякого привлечения солдат на сторону. Когда нет спроса, откуда возьмется предложение?

Зато усиливается идеологическая обработка. Комиссары всех уровней и заезжие агитаторы старательно разжевывают политические платформы различных партий, каждый раз отдавая предпочтение той, которую представляет очередной лектор, твердят о достижениях, о правах личности, об иных странах, уже много лет свободных от разного рода деспотий и потому представляющих собой образец для подражания. Но мы избавляемся от недостатков изживающего себя капиталистического строя и потому соединим достижения цивилизации с передовым устройством. Марксизм, товарищи, это не что-нибудь там. Марксизм — это марксизм! И никак иначе!