Евгений Бенилов - Тысяча девятьсот восемьдесят пятый Страница 27

Некоторое время они шагали в молчании.

«И что с ним потом сталось?» — спросила Аннета. Впереди показался мостик, перекинутый через канал и ведущий к боковому туннелю. «С кем, с Топором?» — «Да.» — «Повесился.» На дорожке возле стены лежал обглоданный до пергаментной белезны скелет какого-то мелкого животного — видимо, лягушки. Антикоррозийное покрытие на перилах мостика покрывали язвы коррозии.

Некоторое время они шагали в молчании.

«Стой!» — вдруг приказал Рябов. Эрик резко остановился, потом осторожно приставил ногу. Аннета прошла по инерции еще два шага, натолкнулась на татуированного и застыла в напряженной позе. «Слышите?» — шепотом спросил Гришаня. Эрик прислушался, но ничего не услыхал. «Неужто не слышите? Ведь громко же пищат, подлюги … словно твои цыплята!» Тишина в туннеле была настолько густой, что ее, казалось, можно было резать ножом. Ладони Эрика рефлекторно сжались в кулаки, по спине под комбинезоном скатилась капля пота. «Спокойно, крошка! — татуированный обнял Аннету за плечи, — Я с тобой!» Тишина постепенно распадалась на отдельные звуки: где-то капала вода, откуда-то доносился неясный шум. Потом неясный шум распался на частое попискивание и тихий низкий рокот … Эрик осторожно повернулся на месте и посмотрел назад. «Не шевелиться! — яростным шепотом приказал Рябов, — Я вам что про них рассказывал?» Пять фигур в нелепых оранжевых комбинезонах застыли в разных позах, как в музее восковых фигур, на узкой дорожке между стеной туннеля и черным провалом канала. Пять лучей света неподвижно отсвечивали в розовых лужах на бетоне пола. Аннета осторожно отстранилась от татуированного и обернулась назад, пытаясь заглянуть мимо Эрика и Рябова в темноту туннеля. «Нишкни!» — прошипел Гришаня. Попискивание приближалось: будто по дорожке бежала стая цыплят — Эрик мог различить топот и шлепот сотен лапок по покрытому лужами полу. «Фонарь выключить?» — тихо спросил татуированный. «Слепые они … и глухие тоже. — досадливо прошептал Рябов, — Я же объяснял!» «А чего ж тогда шепотом говорите?» — с еле заметной иронией поинтересовалась Аннета. «И то верно … — в полный голос согласился Гришаня, — Надо же, сам себе голову заморочил.» Пищание приближалось. «Главное — не шевелиться … — сказал Рябов, — Они движение чуют …» «Чем?» — спросила Аннета; «Не знаю … Шевельнешься, так они со стенки на тебя сигают … — Гришаня помолчал, а потом добавил, — Живьем заедят, ежели большая стая.» В темной глубине туннеля уже можно было различить какое-то кишение; «Ой …» — с отвращением выдохнула Аннета. Топот крысиных лап замедлился, пищание стало громче. «Совещаются, суки. — опять перешел на шепот Рябов, — Чуют чего-то … да, видно, не знают чего.» Наконец, на нечеткой границе света и тьмы показалась первая крыса — розовое безволосое существо размером с морскую свинку. Следом бежали еще три, чуть поменьше, затем еще две … еще … еще … еще … Эрик почти сразу сбился со счета. Чем ближе крысы подбегали к людям, тем медленнее и менее целеустремленным становился их бег — они тыкались в стены, нюхали пол, подбегали к краю канала … Наконец, вожак поравнялся с ногами Рябова — попискивая, он остановился и стал исследовать препятствие. Эрик затаил дыхание. Вожак попытался залезть на подъем рябовского сапога, однако лапы его соскользнули. Следующие три крысы медленно подтрусили поближе, постояли полукругом, потом посеменили, переваливаясь, дальше: две — к эриковым сапогам, одна — еще дальше. Аннета издала странный горловой звук — будто подавилась рыбьей костью (Эрик чуть не обернулся, чтоб посмотреть на нее). И сразу же набежала третья «волна», потом четвертая … Через минуту крысы кишели повсюду: сновали от одного человека к другому, громко пищали и подпрыгивали, пытаясь вскарабкаться людям на ноги. Их лапы раз за разом соскальзывали с маслянистой поверхности крысозащитных сапог … звери прыгали снова и обрывались вниз, обрывались вниз и прыгали снова — с упорством игрушечного автомобиля, натолкнувшегося на плинтус. Белые, без зрачков, глаза блестели в лучах фонарей жемчужными бусинками, острые коготки неприятно скрежетали по поверхности сапог, короткие тупые хвосты торчали вверх, как карандаши. Вдруг крысы резко остановились и умолкли.

Стало тихо.

Потом одновременно, как по команде, вся стая бросилась к стене и полезла вверх, отчаянно пища и цепляясь когтями за цементные полоски между кафельными плитками. «Помните, что я говорил. — сказал Рябов свистящим шепотом, — Шелохнетесь — хана.» Животные лезли по стене плотным шевелящимся ковром: верхние уже достигли уровня человеческого плеча, нижние — толкались внизу, ожидая своей очереди. Ближайшая крыса находилась в полуметре от эриковой головы — он мог разичить торчавшие изо рта клыки и маленькую розовую присоску рядом с кончиком хоста. На несколько секунд животное повисло точно напротив его лица, впившись в стену когтями и присоской. Потом перегнулось и стало водить белыми, без зрачков глазами по сторонам — жирное тело мелко тряслось, розовые уши, усы и черная пуговка носа непрерывно шевелились. Внезапно стало тихо — пищание прекратилось. Эрик кожей шеи ощутил, насколько тонок его комбинезон — подавив безумное желание прибить крысу изо всех сил кулаком, он замер на месте. Луч аннетиного фонаря на полу впереди него чуть-чуть дрогнул … или ему показалось? Откуда-то доносился звук падавших в воду капель … или это стучало у Эрика в ушах? Вдруг резко, как по команде, пищание возобновилось: нижние крысы стали спрыгивать на пол и отбегать от стены, верхние — осторожно поползли вниз. Аннета издала вздох облегчения, татуированный выругался, дефективный пукнул. «Рано радуетесь! — злобно прошипел Рябов, — А ну, нишкнуть!» Наконец, все крысы оказались внизу — они громко пищали, толкались и нетерпеливо подпрыгивали на месте. Потом колонна пришла в движение — звери пробегали мимо ног Эрика двойками, тройками и четверками … Постепенно, поток иссяк — отчаянно пища и дергая хвостом, пробежала последняя крыса. «Без команды не двигаться! — громко приказал Рябов, — Ждите!» Эрик вдруг ощутил острую боль в пояснице — все это время его мышцы были напряжены в струну. Он шевельнулся. «Я что сказал?!» — рявкнул Гришаня. Прошло минуты две, топот и пищание крыс затихли в темноте туннеля. Наконец, Рябов скомандовал: «Отбой!» Люди, громко переговариваясь, стали потягиваться и разминать затекшие члены.

«Пронесло!» — выдохнула Аннета. «Пронесло-то пронесло, — голос Гришани звучал почти добродушно, — да только крысы эти, иной раз, сначала вперед, а потом назад бегут.» «Пущай себе бегут! — легкомысленно отвечал татуированный, — Пяток минут постоим — всего-то и делов!» «А что они едят?» — спросила Аннета. «Ребята сказывали, что они из канавы пьют. — отвечал Рябов. — Эта гадость для них, вроде как, все сразу: и еда, и питье, и белки, и углеводы … — он помолчал, потом повернулся к Эрику и толкнул его в плечо, — Ладно, побазарили и будет! Вперед!» Шаркая ногами, цепочка людей пришла в движение. «Поторапливайся, Калач! — прикрикнул Рябов, — Поди, не к бабушке на именины трюхаешь!»

Некоторое время они шагали в молчании.

«Послушайте, Гришаня! — вдруг спросила Аннета, — А почему вместо того, чтоб под землей идти, мы в этом подвале под сберкассой загодя не спрятались?» «Завязывай, девка! — в голосе Рябова послышалось раздражение, — Отчего да почему …» В силу случайного совпадения, а, может, из подсознательного стремления к единству, все пятеро шагали сейчас в ногу. По стене, строго горизонтально земной поверхности, ползла бесконечная вереница полупрозрачных голубых муравьев (Эрик не заметил, когда и откуда она началась). «В том подвале тебе шесть часов сидеть бы пришлось. — Гришаня смачно отхаркался, но, видно, вспомнив про шлем, плевать не стал, — Сама посчитай: центр перекрывают без четверти шесть, а смена дат начинается в двенадцать.»

Некоторое время они шагали в молчании.

«А по мне, так шесть часов в подвале лучше, чем два в канализации …» — не обращаясь ни к кому конкретно, сказала Аннета. Вереница муравьев изогнулась под прямым углом вверх и исчезла в дырке, проделанной в потолке туннеля для какого-то кабеля. «А что делать собираешься, ежели менты подвал обыщут?» — не обращаясь ни к кому конкретно, иронически поинтересовался Рябов.

Примерно через полчаса Эрик окончательно потерял счет времени. По внешней поверхности щитка его шлема стекали розовые капли. Клубы розового пара медленно проплывали мимо его плеча. Искрясь в свете фонаря, из-под сапог вылетали розовые брызги. Темнота обволакивала тело и сознание, как черная вата. Мерная ходьба без усилия навевала неуместные мысли. Вместо того, чтобы сосредоточиться на вопросе выживания, Эрик вспоминал недорешенное им в пятницу уравнение, лялькино прикосновение к своим волосам, гомерический смех Мишки Бабошина, и, почему-то, светкин бюст. Какие подсознательные связи объединяли эти разномастные воспоминания в одну ассоциативную цепочку? Как уложить эту нелепую цепочку в текущее мироощущение Эрика? Каково место Эрика в морально-эстетическом портрете его поколения? И как вплетается его судьбоносное поколение в непростую нравственную ткань их героической страны?